Жена на выход (СИ) - Лесневская Вероника. Страница 2

— Я же старшекурсник, в отличие от некоторых, — слегка щелкает меня по носу, — мне можно и прогулять… Кэр? — зовет неуверенно. — Я очень испугался за тебя и… позвонил твоей маме…

— Ты… что? — вскрикиваю на всю палату. — Что ты ей сказал?

Стив виновато опускает голову, и я все понимаю без слов. Теперь Амелия знает о моей беременности и наверняка уже летит в Англию. Я скрывала от нее свое "интересное положение", зная, как она относится к незапланированным детям. Вроде меня… Не хотела тратить силы и нервы на споры с ней, ведь была уверена, что мама станет уговаривать меня избавиться от ребенка и "не ломать себе жизнь".

В Англию я переехала три месяца назад, сразу же после решающего разговора с папой. Константин договорился со своим старым добрым другом и партнером по бизнесу Уильямом Гудманом, чтобы тот приютил меня на время обучения. В большом уютном особняке я познакомилась и очень сблизилась с его дочерью Бетти и сыном Стивеном. С ними я встретила свой первый Новый год вдали от дома, а уже в январе была принята на архитектурный факультет на второй семестр…

За короткие три месяца у Гудманов Стивен стал для меня чем-то большим, нежели просто другом, — тем, кого принято называть "родственной душой". Мы могли часами разговаривать и смеяться. Правда, с юмором были проблемы: чопорный англичанин упорно не понимал ни одной нашей шутки. Может, трудности перевода? Тем не менее, Стив стал единственным, кого я посвятила в свой секрет…

Сама я о беременности узнала, уже находясь в Англии, крайне банально: задержка — и тест сразу показал положительный результат. Не скажу, что это стало для меня неожиданностью… Но я была искренне счастлива. Меня не мучила тошнота, не было каких-то особых пристрастий в еде, не изводили резкие перепады настроения. Да и вообще я чувствовала себя прекрасно… до настоящего дня. Сегодня я безумно испугалась, что потеряю ребенка, который стал для меня тонкой, но такой ценной нитью, связывающей с той жизнью, которую я оставила в России.

Вспоминала ли я Макса? Каждый божий день! Вглядываясь в лица прохожих, ища взгляд его сине-зеленых глаз в толпе незнакомых мне людей, надеясь, что он выйдет из припарковавшейся на обочине машины и, как тогда в Париже, уверенно и властно увезет меня с собой. Это доходило до безумия, пока в какой-то момент я не решила, что хватит себя истязать, и открылась для новой жизни.

Теперь я — прилежная студентка одного из престижных вузов Великобритании и будущая мама. И это все, что на данный момент имеет для меня значение.

Глава 2

На следующий день Амелия уже была у меня в больнице. Она неуверенно вошла в палату и, не обронив ни слова, села на самый край кровати. Молчала и я, опустив взгляд и созерцая свои руки. Мама глубоко вдохнула, будто готовясь сказать нечто важное, но вместо этого погладила меня по голове.

Я опешила от такого аттракциона невиданной ласки. Что? Да она всегда держала меня на расстоянии. Ее родительский максимум — это изобразить объятия или коснуться дыханием (даже не губами) моей щеки. Я смотрела в грустные и виноватые глаза Амелии, и мне казалось, что это какая-то параллельная реальность.

— Прости меня, доченька, — тихо произнесла она, окончательно ломая программу в моем сознании. — Я испортила тебе всю жизнь!

Из ее небесно-голубых глаз потекли слезы, капая на мою руку. Я отдернула кисть и с подозрением взглянула на маму.

— Если ты имеешь ввиду мою беременность, то уже слишком поздно, чтоб делать аборт. В любом случае, я никогда бы не пошла на это! Придется тебе смириться! — строго и холодно проговорила я. — И не смей меня жалеть! Я хочу этого ребенка!

— Нет, дорогая, нет, — Амелия активно замахала головой. — Ты вправе сама решать, что тебе делать. Я никогда больше не буду лезть в твою жизнь, обещаю, — заботливо провела рукой по моей щеке и лбу, убирая растрепавшиеся локоны.

Я затаила дыхание, боясь спугнуть момент. Какой же долгий путь пришлось пройти Амелии, чтобы перестать воспринимать меня как забавную игрушку, а наконец-то признать во мне личность.

— И я даже могу вернуться в Россию, если захочу? — осторожно спросила я. Попытка не пытка!

Амелия испуганно заморгала, но, заметив мою настороженность, взяла себя в руки и произнесла как можно спокойнее:

— Да, но не сейчас, — сглотнула и притихла задумчиво.

— Амелия! — строго сказала я, будто это она — моя дочь, а не наоборот. — Что ты от меня скрываешь? Что там происходит?

Сердце умоляло меня спросить о Максе и тоскливо сжималось. Но я боялась, что если еще хоть раз произнесу это имя вслух, то воскрешу ту невыносимую боль, которую похоронила глубоко в душе. Мотнула головой, отгоняя от себя грустные мысли, и вопросительно посмотрела на мать. Она усиленно прятала взгляд.

— Ты можешь взять академотпуск или вообще бросить учебу, я постараюсь уговорить отца, — шепнула Амелия, все еще глядя в пол, а я округлила глаза от шока. — Но тебе все равно придется пожить некоторое время в Англии, да и малышу здесь будет лучше, — вымученно улыбнулась.

— Нет, — твердо ответила я. — Я дала папе слово, и обязательно выучусь, несмотря ни на что. К тому же, я только недавно была зачислена, и уже брать академ? Ничего, справлюсь как-нибудь. У меня есть Стив, в конце концов! Уверена, Гудманы меня поддержат… Спасибо, что приехала. Извини, не могла встретить тебя с хлебом-солью и прочими почестями, — я театрально развела руками. — Можешь возвращаться домой. Как видишь, у меня все прекрасно. Ложная тревога, — и подмигнула ей.

Но Амелия не спешила уходить. С нежной улыбкой она опять слегка поправила мои волосы и тихонько пролепетала:

— Я остаюсь, — видя мое удивление, добавила. — Поговорила с отцом, и мы решили, что так будет лучше. Буду жить с вами у Гудманов первое время, а потом снимем отдельную квартиру. И с малышом помогу, — положила ладонь на мой еще не оформившийся живот.

— Амелия, я… — запинаясь от нахлынувших чувств, произнесла я.

— Мама, — поправила меня ласково и, заметив мое недоумение, повторила. — Называй меня мамой…

Я сморгнула выступившие слезы и порывисто обняла Амелию. Наверно, стоило все это пережить, чтобы обрести маму.

Глава 3

Россия. Максимилиан

Зал заседаний суда встретил меня спертым воздухом и какофонией запахов. Только что здесь закончилось предыдущее слушание, и помещение, кажется, не успели проветрить. Я занял свое место и, нервно постукивая пальцами о деревянную поверхность стола, терпеливо дожидался начала заседания, не отводя взгляда с входной двери.

В зал степенно вплыл Василий Кобылин. Толстый боров невысокого роста, весь потный, с растрепанными каштановыми волосами и раскрасневшимся лицом. Костюм еле сидел на его грузном теле, грозясь лопнуть по швам и разлететься на лоскутки. Кобылин быстро зыркнул в мою сторону и хрюкнул что-то неразборчивое, направляясь к своему столу вместе с адвокатом. Нервничаешь, свинина? Правильно делаешь!

Я откинулся на спинку стула и с ухмылкой испепелял его взглядом. "А ты был смелее, когда слал мне анонимные угрозы", — мысленно обратился к нему. Василий не решался даже посмотреть в мою сторону, хотя мы сидели напротив. Будешь знать, как Стравинских трогать!

Сегодня должно было состояться первое слушание по делу моего отца. Я понимал, что это лишь маленький шаг на пути к справедливости, но начало положено.

Минувшие три месяца были для меня пеклом. Дом и издательство опечатали до выяснения обстоятельств, а мне пришлось переехать в свою квартирку на окраине города. Но первые дни больше всего напрягала неизвестность.

Игорь передал мне все, что смог нарыть, и этого было достаточно, чтобы аннулировать договор купли-продажи и закрыть Кобылина. Одно но: если бы не прикрытие Емельяненко. А у меня на тот момент не было ни денег, ни влияния, чтобы идти против члена правительства.