Жена на выход (СИ) - Лесневская Вероника. Страница 4

— Ну, куда ты торопишься! Я бы помог, — недовольно пробубнил он, заставив перевести на него взгляд.

— Я беременна, а не больна! — рассмеялась в ответ, все же принимая помощь Стива и опираясь на его руку.

В этот же миг услышала рев двигателя, и мимо нас на полной скорости пронесся тот самый таинственный автомобиль. Я даже испугаться не успела. Недоуменно пожала плечами и пошла со Стивом домой.

Амелия встретила нас в фартуке и с немного растрепанными волосами. За эти полгода я ее не узнавала! Из холодной чужой мне женщины она превратилась в заботливую мамочку. Это будущая внучка ее так меняет? Алекса еще не успела родиться, а уже всех подстраивает под себя. И кого она мне напоминает?..

— Привет, Стив! — улыбнулась Амелия. — Сейчас вас накормлю, — обратилась к нам обоим.

Стив с сомнением покосился на меня, а я хихикнула и подтолкнула его к кухне. На этот раз мама колдовала над блинами. И кажется, у нее неплохо получилось. Но стоило мне откусить кусочек, как живот скрутило, отдавая дикой болью в поясницу. Я поморщилась.

— Я не настолько плохо готовлю, — обиженно пробубнила Амелия.

И только я хотела ответить ей, как по низу живота прокатилась болезненная волна. Неужели началось?

— Кажется, это схватки, — неуверенно прохрипела я.

— Тренировочные? — выпалила мама.

Я смогла лишь отрицательно махнуть головой — и опять скрючилась от очередного приступа. Стив побледнел, а Амелия со словами: "Наконец-то, дождались!" — побежала вызывать скорую.

В больнице я мучилась до глубокой ночи. Алекса все никак не хотела появляться на свет. Я чувствовала только невыносимую боль и страх за мою малышку.

Ближе к утру доктор принял решение готовить меня к кесареву сечению. Дрожащей рукой подписав согласие, направилась в операционную. Боли не отпускали меня. Я слегка дернулась от укола в позвоночник и сразу ощутила приятное онемение. Кесарево прошло быстро, и все это время я была в сознании. Услышав крик малышки, облегченно выдохнула.

Акушерка поднесла ко мне Алексу и положила на грудь. Моя девочка не спала, а смотрела на незнакомый мир широко открытыми глазками, синими с зелеными крапинками. Мне сказали, что их цвет поменяется, но я отрицательно помахала головой. Нежно поцеловала покрытую рыжеватым пушком макушку, и, отдав Алексу акушерке, обессиленно отключилась.

Глава 2

Ранее. Максимилиан

Минувшие полгода были настолько насыщены событиями, что мне, кажется, на всю жизнь хватит. Дело моего отца растянулось на нереальное число слушаний. И каждый раз суд находил причину не выносить вердикт. Емельяненко через подставных людей активно помогал Кобылину, стараясь защитить свой сомнительный бизнес. Ведь вместе с боровом суд закрыл бы и само казино.

Тем временем я через связи Ключевого пытался по-мирному договориться с упертым Емельяненко, но тщетно. Когда мне надоели эти игрища, я, отчаявшись, рискнул дать интервью независимой прессе, конечно, без упоминания фамилии "уважаемого" члена правительства, но с жирным намеком.

Узнав о моей выходке, Ключевой взбесился и ругал меня на все лады русского матерного. Однако моя опасная авантюра возымела эффект: Емельяненко притаился. Зато от брошенного покровителем Кобылина посыпались не только угрозы, но и реальные действия.

Это было больше похоже на конвульсии перед смертью. Правда, мне и от них досталось с лихвой. Апофеозом безумия стал нанесенный мне удар ножом от незнакомца в темном переулке и послание "выйти из игры". Просто банальщина! Каким-то чудом я успел увернуться — и нож прошел по касательной, не задев жизненно важных органов. Уже находясь у врача, мысленно похвалил себя за то, что вовремя спрятал отца и дьяволенка за границей. Одному легче бултыхаться во всей этой грязи.

С тех пор, после "нападения", в перерывах между слушаниями мне приходилось отсиживаться у папы и Виолы в Германии. А в России Ключевой нанял для меня телохранителя, хотя я и был категорически против. Честно говоря, не уставал удивляться поступкам Валерия, однако не очень верил в его "доброту душевную".

В какой-то момент осознал, что с меня хватит загадок — и решился на откровенный разговор. Мы встретились в захудалом кафе на окраине города. Сказать, что Ключевой был удивлен моему приглашению, — ничего не сказать.

Перекинулись парой завуалированных фраз касательно дела, потом я опять выслушал его упреки по поводу моего "обезбашенного" поступка с прессой — и, наконец, решился задать главный вопрос:

— Валерий, почему вы помогаете мне, — подался ближе, положив руки на стол и сцепив в замок. — Вы сказали, ради мамы, но…

— Я понял, — он поднял ладонь вверх, прерывая меня. — Не продолжай, пока не наговорил глупостей. Мы были знакомы с Александрой задолго до того, как она встретила твоего отца. Не беспокойся, у нас с ней ничего не было, как бы я этого ни хотел. Просто я — герой не ее романа, к сожалению. Александра выбрала Анатолия, и я уважаю ее решение. Тем не менее, это не помешало мне любить ее. И я помогаю тебе сейчас, потому что она бы этого хотела… — Ключевой вздохнул, а я удивленно приподнял бровь. — Надеюсь, я дал тебе исчерпывающий ответ.

— Как можно всю жизнь любить женщину, которая принадлежит другому? — ошеломленно произнес я.

— Полюбишь — поймешь, — горько усмехнулся Валерий, поднимаясь со стула и тем самым показывая, что разговор окончен.

А я так и остался сидеть за столом, озадаченный словами Ключевого.

* * *

В августе должно было все решиться, буквально со дня на день. Емельяненко окончательно ушел в тень, не забыв якобы "обанкротить" и опечатать клуб "77", а вместе с ним и казино. Но если учесть, что у него их целая сеть, то невелика потеря. Кобылина он подставил под удар, отдав в полное распоряжение правосудия. А мне через людей Ключевого передал пламенный привет и обещание следить за мной, чтобы я "не выкинул еще чего-нибудь" против "его величества". Я лишь усмехнулся: мне, по большому счету, плевать на его грязные дела, я только хотел вернуть свое.

По сложившейся системе, я опять отправился в Германию, дожидаясь, пока следствие вынесет решение по Кобылину — в положительном результате я ни капли не сомневался.

Отец и Виола жили у ее сестры в Нюрнберге, в двухэтажном особняке. Уверен, что родственники мачехи испытывали некоторые неудобства в связи с этим вынужденным соседством, однако ни разу не попрекнули нас, за что я был им безмерно благодарен.

А сейчас сестра и вовсе уехала с мужем в отпуск, оставив дом в нашем полном распоряжении. Я толкнул плечом массивную деревянную дверь и неспеша вошел в просторный холл. Преодолев арку, направился в комнату отца. Он полулежал на кожаном диване и листал какую-то немецкую газету.

— Язык учишь или просто картинки смотришь? — выдал я издевку вместо приветствия и рассмеялся.

Губы папы тронула добрая улыбка. Он осторожно встал и подошел ко мне, чтобы обнять. Да, чувство вины творило с ним чудеса.

— Привет, сынок, как там дела? — не церемонясь, спросил о главном.

— Неплохо, — неопределенно начал я, сохраняя интригу, но быстро сдался. — Кобылин под следствием. Думаю, скоро его закроют, а нам вернут имущество.

— Отличная новость, — вымученно улыбнулся отец и пролепетал шепотом. — Прости меня, сынок.

Он просил прощения каждую нашу встречу, и мне это порядком надоело.

— Если еще раз скажешь это, и я сдам тебя в дом престарелых, — усмехнулся я и похлопал отца по плечу, а потом добавил серьезно. — Твой поступок чуть не разрушил всю нашу жизнь, и я надеюсь, что ты никогда больше не повторишь ничего подобного…

Анатолий кивнул и хотел сказать что-то еще, как в комнату нерешительно вплыла Виола, замерев на пороге. После того случая с поцелуем мы с ней не общались. Я воспринимал ее исключительно как сиделку для папы и целенаправленно избегал ее общества, да и она не обременяла меня своим долгим присутствием. Однако сейчас Виола была настроена решительно, устремив на меня свои голубые глаза и легко кивнув головой, приглашая на разговор.