Наблюдатель (СИ) - Лисина Александра. Страница 31

Не без раздражения оглядев выделенное мне помещение, я на пару мгновений задержал взгляд на грубовато сколоченной кровати, стоящем у дальней стены столе и одиноком стуле, зачем-то поставленном посередине комнаты.

Ну что сказать?

Скромно. По-военному лаконично. Не роскошные максовские апартаменты, конечно, зато тепло, сухо и есть все для непритязательного путешественника. Постельное белье на кровати тоже имелось и даже было чистым. На стоящем рядом столе какой-то неизвестный благодетель успел поставить миску холодной каши, бросил в нее толстый ломоть хлеба и даже принес глиняную кружку с таким же холодным питьем. Но меня это не порадовало. И даже виднеющаяся сбоку крохотная дверка в персональный (вот уж где настоящая роскошь!) санузел, где стояла большая бочка с водой, плотно закрытое ведро и висело на стене старое зеркало, не смогла вытравить поднявшееся в моей душе раздражение.

Подумать только…

Нурра. Еще одна. И снова повисла на моей шее!

Подняв руку, на которой пиявкой болталась несносная кошка, я с неудовольствием подметил открывшиеся глаза и рыкнул:

— Что?! Отцепись уже, сволочь!

Нурра, хоть и успела проснуться, даже не пошевелилась.

И вот, как спрашивается, я теперь должен есть, спать, мыться, переодеваться, если на руке… замечу, на правой руке… висело это чешуйчатое недоразумение? Даже в сортир нормально не сходить, не говоря о том, что с такой обузой в лесу делать будет нечего? Разве что треснуть ее по наглой морде? Дак не поймет ведь — мелкая совсем. И палец отгрызть не вариант — тут же к другому прицепится. Так что надо было придумывать другой выход из ситуации.

Выручил меня, как ни странно, хвост.

Сообразив, что мы остались одни, хвостяра в очередной раз испортил мои штаны и, изогнувшись буквой «зю», склонился над выпучившей глаза нуррой. Я, спохватившись, проверил помещение на предмет неучтенных заклинаний. А Изя какое-то время покачался над нуррой, словно изучая, а затем проворно обвился вокруг ее туловища, легонько сдавил. И тут… о чудо… вынужденная поглубже вдохнуть кошка разинула пасть, благодаря чему я и высвободил свой обслюнявленный палец.

— Вот так ее и держи, — попросил я, скидывая грязную одежду на пол. — А то ишь… пиявка мелкая… только повод дай, как всю руку откусит и не подавится.

Пока я рылся в мешке в поисках чистого белья, Изя действительно держал мелкую на расстоянии, а та круглыми от удивлениями глазами таращилась то на него, то на меня. Наверное, недоумевала, как могла сослепу принять за хозяина какого-то голозадого двуногого с подозрительно знакомым хвостом. По-моему, пока я копался в вещах, она даже принюхалась, озадаченно дергая тощим хвостиком. Но когда я повернулся, и мы встретились взглядами, эта малявка тут же разинула пасть и хрипло, каким-то простуженным голосом мявкнула.

Звук получился настолько неприятным, что я поморщился, а малявка вякнула снова. После чего оскалила треугольные зубки и так же хрипло, чуть ли не со скрежетом, затянула долгое и требовательное:

— Мяа-а-а!

Вот же принесла нелегкая на мою голову!

Но прежде чем я оскалился и рыкнул на нее в ответ, меня изнутри толкнул Ули.

— А, ну да, — запоздало сообразил я. — Ты ж, наверное, голодная. Но сырого мяса у меня нет. Жареное и вяленое тебе вряд ли подойдет. А молока, я думаю, тут днем с огнем не сыскать.

К счастью, и тут Изя оказался на высоте. Ловко извернувшись, он посадил котенка прямо на стол, после чего как-то по-особенному напрягся и, поразительно глубоко засунув нос в требовательно разинутую кошачью пасть, отрыгнул туда какую-то не опознаваемую темно-бурую массу. Тем самым уподобившись длинноклювым аистам, пихающим птенцам добычу прямо в глотку.

Фу. Гадость какая.

Однако малявке, как ни странно, понравилось. Проглотив первую порцию бурды, она довольно причмокнула, издала еще один требовательный мяв, после чего разинула пасть как можно шире в ожидании кормежки.

Я аж извелся весь от нетерпения, дожидаясь, пока хвостяра накормит малявку и угомонится. А когда осоловевшая от сытости нурра свернулась клубком, велел опустить ее на пол (нечего грязь мне в тарелку трясти) и с облегченным вздохом ушел мыться, стираться и приводить себя в порядок. Рассвет уже не за горами, а до полудня нужно было перехватить хотя бы пару ринов нормального сна, не говоря уж о том, что скудный ужин совершенно точно не мог покрыть мои потребности в пище.

Вернувшись и добросовестно очистив тарелку, я завалился спать, предварительно связавшись с Ули и убедившись, что оставшиеся снаружи улишши чувствуют себя прекрасно. Переданные ими картинки бегло просмотрел. Кое-что для себя отметил. Но после целой ночи беготни сильно вникать не стал и даже не протестовал, когда Изя аккуратно подобрал с пола уснувшую нурру и тихонько подложил мне ее под руку.

Плевать.

Если она не будет храпеть, кусаться и гадить мне в тапки, я ее, пожалуй, потерплю.

«В конце концов, это ненадолго», — решил я и наконец-то закрыл глаза.

А поутру меня ждал неприятный сюрприз. Вернее, сразу два сюрприза. И оба на полу. Один из них я обнаружил, когда встал и спросонья вляпался ногой в большую холодную лужу. А второй терпеливо дожидался у входной двери, распространяя вокруг себя бесподобный аромат свежих какашек. Которые, судя по царапинам на полу, кто-то… не будем указывать пальцем, кто… этим утром сперва пытался старательно закопать, а когда не получилось, то просто размазал тонким слоем по всей комнате.

При виде грязного пола и безнадежно перепачканной, но чем-то страшно довольной нурры, вопросительно глядящей на меня снизу вверх, я испытал сильное желание постучаться лбом обо что-нибудь твердое. Но звереныш есть звереныш. Хорошо хоть, в лежащие рядом сапоги не напрудил, иначе не знаю, что бы я тогда с ним сделал.

Впрочем, сапоги я все же проверил, а то мало ли… бывали, знаете ли, прецеденты. После чего поднялся, взял недовольно зашипевшую малявку за шкирку, принес в уборную и от души макнул ее в бочку с холодной водой. Нурра при этом отчаянно сопротивлялась, истошно мяукала, пыталась царапаться и всеми силами противилась помывке. Но от грязи я ее все равно отмыл. Ну и себя заодно, конечно. Затем обтер кое-как (ибо кусается, зараза), еще раз покормил, закутал в большое полотенце и закрыл в уборной, прежде чем одеться и отправиться на поиски того, кто уберет с пола остальное.

Нет, я и сам мог бы заняться неприятным делом, но мне по статусу вроде как не положено. К тому же, стоило открыть дверь, как снаружи тут же нарисовался незнакомый, но до крайности вежливый молодой человек и сообщил, что готов помочь во всем, чего бы я ни пожелал.

Показав ему изгаженную комнату и тем самым обозначив фронт работ, я запретил парню соваться во второе помещение. А потом заметил сквозь открытую дверь спустившегося в «холл» Дола, по-быстрому набросил на вещи охранное заклинание и махнул парню рукой, привлекая внимание.

— А, господин маг, — благожелательно отозвался каратель, мельком заглянув в дверной проем и понимающе ухмыльнувшись при виде елозящего по полу тряпкой парнишки. — Я как раз шел вас будить и заодно напомнить, что скоро полдень, а вы пообещали коменданту помочь в одном непростом деле.

Ну да. Обещал. И ни от чего не отказываюсь. Но сперва я проследил, чтобы слуга закончил с уборкой. Затем позволил ему сменить ведро в уборной. После этого потребовал, чтобы меня покормили. Наконец, поколдовал над защитой своего временного жилища. И только потом мы с Долом спустились на минус второй этаж, явившись пред строгие очи начальника форта.

Само собой, мне пришлось выдержать еще один непростой разговор с комендантом, только теперь уже с глазу на глаз, после чего мы заключили устное соглашение, согласно которому он обязался оказать мне отнюдь не формальную помощь, а я взамен возьму на себя труд обеспечить здешние артефакты посильной защитой от преждевременного истощения. А в случае, если мне приспичит прогуляться за пределами форта, поставлю несса Катерса в известность заранее. Более того, мне также пришлось дать ему слово, что рисковать собой я больше не стану. И только после этого мы вышли из кабинета, и мне было дозволено увидеть святая святых — минус третий этаж форта «Южный», о котором даже Дол до поры до времени толком ничего не знал.