Следствие защиты - Ирвинг Клиффорд. Страница 27

– Армандо?

Мужчина обернулся, вытирая со лба пот. Он был тощ и черен, в запачканных с пузырями на коленях брюках.

– Армандо здесь нет, – сказал он.

– Тогда, должно быть, вы Педро.

Мужчина кивнул. Он не казался подозрительным, но в то же время вид его не обнадеживал. Попросту он выглядел страшно усталым.

– Ну, как твои дела? – спросил Уоррен. – Тяжелая работа – mucho trabajo, si? [24]

– Да не особенно, – ответил Педро.

– Ты выглядишь измотанным. И я бьюсь об заклад, что ты голоден, как бродячий пес. Ты заканчивай, я куплю тебе кучу куриных тако и пиво. Я друг Гектора.

Остановившись у палатки торговца, Уоррен не стал выключать ни мотора, ни кондиционера и вскоре вернулся с пластиковыми тарелками в руках. К его изумлению – хотя, как только он подумал об этом, так это и возымело свое действие, – Педро не знал, что Гектор в тюрьме. Гектор попросту исчез. Педро и его друг Армандо только руками развели. То ли Гектор вернется, то ли нет.

– И никто из окружной прокуратуры не приходил побеседовать с тобой?

– Никто не приходил, – сказал Педро, густо намазывая тако перечным соусом.

Уоррен этого сделать не мог – от такого блюда у него сразу же слезла бы кожа с неба и одеревенел язык.

– Про Гектора думают, что он убил человека? – Педро не перестал жевать, но лицо его стало строже. – Я не верю в это.

– Вот и я не верю, Педро, однако говорят, что он это сделал. Из того pistola, который он возил с собой в продуктовой тележке.

– У него не было никакого пистолета, – сказал Педро, явно удивленный.

– Ты никогда не видел его?

– Чего не видел?

– Пистолета, который Гектор купил или одолжил где-то.

– Никогда я не видел никакого пистолета, клянусь вам. У кого же он мог его одолжить? Мы не знаем таких, у кого есть пистолет.

– Когда вы с Армандо в последний раз видели Гектора?

– В тот самый день, когда Гектор исчез, еще утром. – Педро был в этом уверен.

– А может быть, он купил пистолет уже после того, как виделся с вами, – сказал Уоррен.

– У него не было денег, чтобы купить пистолет.

– Почему ты так в этом уверен?

– Он занял у меня три доллара в тот день. Я доверяю ему – я давал ему взаймы и раньше, он всегда возвращал. Я тоже у него занимал, когда у меня ничего не было.

– А не мог бы ты повторить все это на суде?

Педро выглядел совсем несчастным.

– Я не могу заплатить тебе за то, что ты дашь свидетельские показания, – сказал Уоррен. – Это противозаконно. Но я могу дать тебе немного денег, и ты сможешь прожить на них несколько дней. Я могу купить тебе что-нибудь из одежды.

Уоррен вытащил из бумажника две двадцатидолларовые бумажки и сунул их в грязный карман Педро.

– Ты никак не пострадаешь, даже если появишься там и скажешь правду. Ты понимаешь, о чем я говорю? Гектор – твой амиго.

Педро сгреб пальцами кусочки курятины, выпавшие из тако.

– Если они признают его виновным, Педро, его скорее всего казнят.

– Расстреляют? У вас есть расстрельные команды?

– Нет, это не гуманно – те ребята могут промазать и чего доброго попадут в брюхо. Когда кого-нибудь вешают, может соскользнуть узел, и человек начнет задыхаться. На электрическом стуле его поджаривают, случалось и так, что они воспламенялись. В газовой камере людей тошнит, и они там вопят. У нас здесь сначала дают человеку наркотики, а потом вводят ему цианид в вену. Говорят, это не больно. Но никто еще не вернулся назад и не сказал, так это или нет.

Педро по-прежнему молчал. Уоррен догадался, что он ничего не понял.

– Смотри: ты идешь в суд, ты говоришь, ты уходишь. Я обещаю, что тебя не выставят из страны за то, что у тебя нет документов. Если я все организую, ты сделаешь это?

– О'кей, – сказал Педро, но в голосе его не было искренности.

Уоррен отвез мексиканца назад к конюшням, дал ему одну из своих визитных карточек, убедился, что она была засунута в карман к тем сорока долларам, и открыл дверцу машины.

– Смотри, не уезжай из города. Не покидай даже Германн-парка, не позвонив мне и не сообщив, где ты находишься. Можешь звонить, записывая плату на мой счет. Не разочаровывай меня, Педро. Не разочаровывай Гектора! Viva Mexico!

Педро кивнул, и когда, помахав рукой, Уоррен уехал, Педро тоже помахал ему в ответ, но тем странным романским способом, когда ладонь складывают чашечкой, словно приманивают птиц.

Ближе к вечеру Уоррен отправился навестить Шиву Сингх из химчистки. Индийская леди вежливо проинформировала его, что окружной прокурор не велела ей разговаривать с кем бы то ни было об этом деле. Весьма остроумно, подумал Уоррен.

– Нэнси Гудпастер сказала вам это? Женщина – судебный обвинитель?

– Ради всего святого, сэр, пожалуйста, не сердитесь. У меня с собой ее карточка.

Надев очки, индианка полезла в сумочку.

– Она не имела права говорить этого, миссис Сингх, – объяснил Уоррен. – Мне думается, вы неправильно ее поняли. Разумеется, вы имеете право говорить со мной. И если вы хотите поступать по закону, то вам следует это сделать.

Сингх все равно отказалась беседовать с ним. Уоррен попытался дозвониться Гудпастер, но не сумел.

Следующее утро, это была среда, Уоррен провел в гостинице “Рейвендейл”, стучась в двери жилых апартаментов, расположенных поблизости от западной автостоянки, которая – как он рассудил – была единственной, где мог в сумерках сидеть Гектор, принимая решение ограбить “Секл-К”.

Несколько человек, оказавшихся дома, посмотрели на него с изумлением:

– В мусорном ящике? Три недели назад? Не могу ли я вспомнить, случалось ли мне выбрасывать полупустую бутылку “Старого ворона” или пару теннисных носков? Да вы что, смеетесь надо мной?

Уоррен предъявлял свое удостоверение, поэтому никто не принимал его за совершенно помешанного. Но никто и не смог припомнить, чтобы видел мужчину, копавшегося в мусоре или сидевшего на автостоянке. Хотя не все проживающие были дома. Люди играли на улице в теннис, или купались, или портили себе кожу на солнце у пруда.

В главном корпусе гостиницы Уоррен дождался очереди к женщине за регистрационным столом и после двух человек показал свою адвокатскую карточку. На лацкане форменного жакета у женщины была бирка с надписью “Дженис”. Уоррен поинтересовался, нет ли у них доски объявлений, где он мог бы прикрепить свою записку.

– Нет, – сказала Дженис, – доска объявлений предназначена исключительно для удобства проживающих.

– Хорошо, тогда скажите, мэм, если бы у меня была маленькая информация, отпечатанная на листках, могли бы вы сделать мне одолжение и разложить по одному такому экземпляру в каждый почтовый ящик?

– Почта у нас доставляется к дверям.

– А для чего же тогда эти почтовые ящики?

– Для запасных ключей, счетов и записок от администрации. Раскладывать туда рекламные объявления запрещено.

Уоррен терпеливо объяснил, что это вовсе не реклама. Это просьба дать информацию, которая может помочь человеку, возможно, ошибочно обвиненному в преступлении.

– Извините меня, – сказала женщина, – но я очень занята. – Она отвернулась к своему столу.

– Одну минуту, Дженис.

Она неохотно обернулась, и Уоррен сказал:

– Я адвокат, и мой подзащитный может получить наказание за убийство, которого он, по его словам, не совершал. Я понимаю, что нынешний день мог быть чрезвычайно тяжелым для вас, однако я нуждаюсь в вашей помощи. Если вы не в состоянии помочь мне, то я уверен, что смогу найти в этом офисе кого-нибудь, кто сделает все как положено и причем достаточно вежливо.

Говоря это, Уоррен нисколько не повысил голоса.

– Я прошу прощения, – сказала Дженис. – У меня ужасная мигрень. Если бы вы знали, что здесь творится, вы бы меня поняли. Вам не стоит использовать доску объявлений – никто на нее не смотрит. Если вы принесете мне эти листки, я разложу их по ящичкам.