Барбарелла, или Флорентийская история (СИ) - Кальк Салма. Страница 44

— Вы так привыкли к нам, что не хотите расставаться? — поинтересовался Себастьен.

— Нет, спасибо, — покачал он головой. — Хочу. Очень даже хочу. Несмотря на то, что вы, ваше высочество, блестяще танцуете вольту.

— В таком случае — прощайте, — Марни поклонился. — Действительность превзошла самые смелые ожидания. В любом случае, я желаю вам ещё много раз вот так принимать гостей в вашей бальной зале.

— Но вы не сможете выйти за ворота!

— Мы, с вашего позволения, попробуем выехать, — усмехнулся Марни. — Не получится — вернёмся. Но если вдруг я не досчитаюсь поутру кого-нибудь из моих людей — пеняйте на себя. Вернусь завтра же и собственноручно проверчу дырку в вашем портрете.

— Думаю, не понадобится. Если вам удастся — прощайте. Если же нет — ваше высочество, я приглашаю вас на финальный вальс.

Развернулся и ушёл обратно в залу. И не слышал, как Элоиза пробормотала, что уже обещала этот танец.

Они спустились вниз — с Лодовико, Гортензией, Варфоломеем и местным охранником Паоло. Марни принёс Элоизе предусмотрительно присланный тётушкой вместе с платьем суконный плащ («На улице зима, а ты куда-то собралась в бальном платье без плаща? Не сошла ли ты с ума?»), Паоло отпер двери, и все они вышли на улицу.

Накрапывал мелкий холодный дождь. Марни отворил Элоизе заднюю дверь машины, помог забраться внутрь, сам сел за руль, ворота отворились.

Машина не завелась.

— Приехали, — рассмеялся Себастьен. — Неужели они все были правы?

— Давайте, я попробую, — вылезать наружу и перебираться вперёд не хотелось, но оставаться в костюме ещё на пару часов не хотелось ещё сильнее.

— Вот, я же говорила, — Гортензия, кажется, искренне переживала.

Себастьен извлёк Элоизу с заднего сиденья и критически осмотрел.

— Вы уверены, что поместитесь за руль?

— Вполне, — Элоиза сняла перчатки и отдала ему.

Потом достала из внутренних карманов в фижмах телефон, зеркало, пудреницу, помаду и платочек, и тоже сунула ему в руки.

— Ваши сокровища нужно сохранить до дома? — рассмеялся он. — Потом расскажете, из какой черной дыры вы их достали!

— Хотя бы подержите, — пожала она плечами. — Дамы и господа, сейчас будет неприличная сцена.

Ответом были удивлённые взгляды.

Элоиза зажмурилась, подняла с боков юбки, на ощупь нашла и развязала фижмы — сначала снизу, потом сверху. Вытащила их наружу и сложила пополам. Бросила на заднее сиденье.

Охранник Паоло вытаращился. Отец Варфоломей вздохнул. Лодовико смеялся. Сильнее всех смеялась Гортензия, спрятавшись за раскрытым веером.

— Ваше высочество, вы снова всех удивляете, — Марни придержал ей дверь, а сам сел с другой стороны.

Главной мыслью для сосредоточения было «хочу переодеться и помыться». Вас четверо и вы стихийные, а я одна, но меня учили когда-то про все четыре стихии. Я не хочу с вами воевать, просто выпустите меня отсюда.

Сработало отлично. Машина завелась, и, не чихнув, выехала за ворота.

Прощайте, всяческие Донати, большие и малые. Не знаю, увидимся ли мы ещё, но было весьма поучительно.

Ехать было недалеко, но ноги успели остыть. Элоиза с трудом встала на них, держась одной рукой за дверь машины, а второй за Себастьена. Давненько ей не случалось утанцовываться до такого состояния!

— Дойдёте до дверей? Или вас уже ловить? — обеспокоился Себастьен.

— Постараюсь, — кивнула она, забрала с заднего сиденья фижмы и сложенные там кучкой мелкие предметы из карманов.

Без фижм платье с боков волочилось по земле, его пришлось подобрать. Закрывать машину выпало Себастьену — у неё не хватало рук.

Двери им отпер Марко.

— Монсеньор, донна Эла, — кивнул и вытянулся. — Всё благополучно?

— Полагаю, да, — кивнул Себастьен.

— А где остальные?

— Остались развлекаться до рассвета. И в оставшиеся две машины они никак не поместятся. Поэтому бери вот эту и поезжай к музею, но внутрь не ходить, ждать снаружи, пока кто-нибудь не выйдет и не откроет ворота.

— А там… на самом деле всё благополучно? — насторожился Марко.

— Да, вечеринка с местными сотрудниками, так сказать, — эту версию они придумали совместно с отцом Варфоломеем и Мауро Кристофори.

— Тогда ладно, — Марко кивнул и пошёл выполнять, что сказано.

Внутри нашлась ещё пара дежурных, но Себастьен успокоил всех и повёл Элоизу наверх.

К их спальне примыкали три комнаты. С одной стороны — небольшая приёмная, там собирался на мероприятие Себастьен. С другой стороны — две комнаты, одна побольше, вторая поменьше, зато с зеркалом. В одной устроили дамскую гардеробную, в другой парикмахерскую. Выглядели обе соответственно. Ничего, девы вернутся и заберут свои вещи. А сейчас туда можно не ходить. Хотя там же коробки от платья. Но платье и бельё нужно подсушить, сорочка точно вся мокрая, и корсет, возможно, тоже. И только потом паковать. А стирать и чистить будет уже тётушка Женевьев, или кто там у неё это обычно делает.

Поэтому Элоиза не возражала, когда Себастьен привёл её в ту самую свою приёмную.

— Не хотите ли чего? Пить, есть?

— Выпить много воды. Снять платье. И засунуть ноги под душ, — она сложила на пустой пока стол фижмы, а на них сверху всё то, что лежало внутри.

И сбросить наконец-то туфли! Ощутить стопами мягкий ковёр и пошевелить пальцами.

Проверила — телефон заработал. Пока Себастьен ходил куда-то вниз, просмотрела сообщения — ничего особенного. Интересно, получилось ли у Лодовико сделать хоть одну фотографию? Кажется, он фотографировал немного на лестнице, сразу же, как они приехали, пока не началось.

Она не знала, что заставило её запустить камеру и сделать селфи — пока не разделась и не разобрала причёску. Лучше бы с палки, но палки нет.

— Давайте, я сниму, — Себастьен поставил на стол рядом с кучей вещей поднос с графином, бутылкой, бокалами и чем-то ещё.

Он сначала сделал пару кадров на её телефон, потом нашёл в своём рюкзаке камеру с палкой и снял сколько-то совместных селфи.

— Благодарю, — кивнула она. — Будет, что послать тётушке. Она всегда очень хочет получить фото своих платьев.

— Теперь вас можно разоблачать?

— Да. Очень бы хотелось.

— Сначала ответьте на один неприличный вопрос.

— Да хоть на десять. Спрашивайте.

— История гласит, что люди не сдерживали своих желаний и влечений в давние времена так же, как и сейчас. Некоторые дамы и господа Донати прямо практически подтверждали этот тезис большую часть ночи. Но я не понимаю, как вот в этом, — он кивнул на её платье, — вообще можно развратничать? Это невозможно быстро снять и быстро надеть обратно! А если в вашем распоряжении совсем немного времени? — он обошёл вокруг неё, потрогал с разных сторон лиф платья и заглянул под верхнюю юбку.

— Если времени немного, то никто и не раздевался. У брюк кавалера спереди клапан на пуговицах, может быть, вы обратили внимание, на господине Джиакомо всё было по правилам. А даме следовало просто поднять юбки, — рассмеялась она. — Вы поймали какие-то флюиды от семейства Донати?

— От тех самых некоторых его представителей, — кивнул, смеясь, он. — И если поднять даме юбку — то что будет?

— Сначала другая юбка и третья, потом сорочка, — она чертовски устала, но не смеяться невозможно.

Он сел на диван, притянул её на колени и принялся исследовать пресловутые юбки.

— Кажется, понял, — он тоже смеялся, рука добралась до бедра под сорочкой и всего остального.

Да, и целоваться. До окончательного умопомрачения.

— Вот, вы раскрыли тайну, — а глаза можно уже не открывать.

— Но позвольте, а если я хочу видеть и ощущать даму всю, полностью? — его губы прошлись по груди там, где соски чудом не выглядывали из корсета и кружевных оборок.

— Значит, вам придётся освоить профессию камеристки, — да-да, его тоже следует раздеть, что хорошо для бальной залы, то совершенно излишне наедине.

— Тогда рассказывайте, как это с вас снимать, я не вижу ни одной застёжки, только булавки какие-то торчат!