Мы никогда не умрем (СИ) - Баюн София. Страница 26
Засыпая, Вик чувствовал, что Мартин не спит. Он никогда не засыпал первым.
За секунду до того, как явь окончательно потерялась в черном сонном тепле, Вик подумал, что очень хотел бы, чтобы и у сестры был кто-то, кто позаботился бы о ней. Пусть это даже будет не он.
…
Утром белоснежный свет споткнулся о занавески и рассеялся в них серой дымкой. Вик смотрел на этот свет и улыбался. Ему снился хороший сон.
Недавно Мартин начал вырезать ему корабль из просушенного березового полена. Вик часами мог завороженно наблюдать, как из дерева возникает светлая, степенная каравелла. Его собственные руки, делавшие то, что он никогда бы не смог сделать, были странным зрелищем. Но оно почему-то успокаивало. Инструменты, назначения которых Вик не знал, Мартин нашел на чердаке, и теперь к волшебству их желтых вечеров, полных лампового света, прибавился теплый запах деревянной стружки и тихий шорох наждачной бумаги.
Этот-то корабль и снился Вику. Такая же недостроенная, но большая, настоящая, каравелла стояла на причале. Море было полно розовой, смешавшейся с закатным светом, воды.
Мартин стоял рядом с ним и держал его за руку. Они оба смотрели на корабль, слушая, как волны спотыкаются о борта.
— Ты поплывешь на нем туда? — спросил он Мартина.
— Там сейчас никого нет. И каравелла не годится для такого путешествия. Нет, этот корабль — для нас с тобой.
— Но он… тонет?
— Ему нужно больше времени, чтобы утонуть, — глухо ответил Мартин.
Вик проснулся, и еще несколько минут чувствовал пахнущий солью ветер на лице и горячее, сухое касание руки Мартина. Это был правильный мир, там, во сне. Интересно, куда собирался Мартин, что туда нельзя было добраться на каравелле? Ведь он рассказывал, что именно на каравелле Колумб приплыл в Америку. Во сне было понятно.
«Куда ты собрался плыть на каравелле?» — раздался сонный голос Мартина.
— Не знаю, мне снилось, что мы стоим на причале и ты уверенно мне так говоришь, что куда-то туда собираешься когда-то потом. Вот и скажи мне, куда ты там намереваешься отправиться.
«Видимо, погулять в темноте вокруг своего дома. А мы с тобой собирались искать Ришу, поэтому предлагаю чай и воссоединительную миссию».
— Пойдет, — улыбнулся Вик, откидывая одеяло.
Они, как и каждое утро, убрали на кухне. Это стало уже привычным ритуалом — Вик любил порядок, и Мартин разделял его стремление. Не разделял отец, но они оба давно ждали от этого человека только чтобы он как можно меньше участвовал в их жизни и не забывал класть в холодильник хоть какие-то продукты. Вик, еще недавно так тянувшийся за его любовью, теперь испытывал только стылое разочарование. И обиду, потаенную, детскую, неотступную.
Спустя полчаса они вышли на улицу. Солнце падало на снег, наполняя весь мир белоснежным, искрящимся светом. Предчувствие чего-то хорошего не покидало Вика с самого пробуждения, и он улыбался, подставив солнцу лицо.
— А знаешь, Мартин, не так уж и плох этот мир.
«Он вовсе не плох. Пойдем к дереву? Может там у кого-нибудь спросим, где Риша», — с улыбкой ответил он.
— Может на Гору, где все дети собираются?
«Ты помнишь, как ее в деревне называли? Давай лучше к дереву, там должен быть хоть один мечтательный ёлколаз. Если нет — пойдем в деревню и там спросим».
— Хорошо…
А на улице солнце, снег и оглушительно поющие птицы. Воздух наполняет легкие и мысли, колкий и звенящий. В такой день, под этим солнцем не может случиться никакой беды!
Никакого зла.
Никакого зла не бывает вовсе!
Вик впервые подумал, что хочет сделать что-то детское. Безумное. Бежать, не разбирая дороги, раскинув руки. Смеяться просто от того, что в сердце — пустота, белая и чистая. Мартин, который почувствовал эйфорию друга, сжимал косяк и молчал. Его встревожила ее легкая истеричность, но вместе с тем он боится спугнуть неожиданное счастье неосторожным словом. Все-таки Вик с каждый днем все больше и больше становится похож на нормального ребенка.
— Мартин, там стук с полянки, где елка?
«Да… Вик, иди потише, мне не нравится этот звук».
Вик кивнул, почувствовав тревогу друга. Впрочем, она не сделала солнце тусклым и не заволокла небо тучами — день был по-прежнему прекрасен.
«Может я?..»
— Давай, — легко уступил Вик.
Даже если там нет никакой опасности, а ее просто не может там быть — ему хотелось поделиться с Мартином этим днем.
А Мартину было не до прекрасного зимнего утра. Он знал, что увидит на полянке еще до того, как достиг окружавших ее кустов. Стук сопровождал ритмичный звон.
Рядом с деревом стоял мужчина. Высокий, черноволосый. Мартин его раньше не видел. Мужчина был широкоплечим, его спина, казалось, окаменела. И он ритмично, идеально выверенными движениями, рубил ель. Вековое дерево умирало под его топором, разбрасывая щепки по белоснежному снегу.
Мартин подумал о том, что нужно развернуться и уйти. Но он остался стоять, разглядывая мужчину.
В морозном звоне раздавался терпкий запах еловой смолы.
У мужчины был волевой подбородок, темные глаза с тяжелыми веками, тонкая, почти незаметная линия сжатых губ и черная щетина на щеках.
— Что вы делаете? — спросил Мартин, выходя из-за куста.
— Что, еще один альпинист? Можешь идти домой, нет больше елочки.
У мужчины был низкий и хриплый голос. Очень усталый. Вокруг него были разбросаны разноцветные щепки, серебрящиеся на солнце остатками фольги.
Звезда.
— Кто-то упал, да? Вы отец?
— Отойди, мальчик, — вместо ответа приказал он, бросая топор на землю рядом с несколькими срубленными ветвями.
Постояв несколько секунд, он ударил ногой по стволу. Движение получилось резким, рассчитанным и фатальным. Окруженное шорохом и треском, дерево упало на землю, очертив зеленую стрелку на снегу.
Мартин подошел к ветке, и незаметно сунул в карман блестящую птичку, оказавшуюся сверху. По всей полянке были разбросаны щепки.
«Я знаю, кто упал, Мартин», — едва слышно сказал ему Вик.
Этому мужчине удалось погасить солнце, ни сказав ничего важного.
— Скажите, кто упал? — тихо и настойчиво повторил Мартин, подходя к нему.
— Моя дочь. Ира. Знаешь ее?
— Я ее друг. Она жива?
— Она мне ничего про тебя не рассказывала, мальчик.
— Я помогал ей хоронить Власа, — сказал Мартин, глядя мужчине в глаза.
Он помнил полоски от ремня, которые показала ему Риша. Мартин видел человека, избившего свою дочь за то, что она похоронила друга. И пришедшего вымещать злость на дереве, с которого она упала.
— Жива. Сильно ушиблась, и вряд ли скоро встанет с постели. Зачем она полезла?.. — риторически спросил он, пиная ствол.
— Риша хотела, чтобы ее полюбили, — ответил Мартин. — Она говорила, вы тоже знаете об этом… ритуале.
Он поднял на него тяжелый взгляд. Глаза его, темные и холодные, налились кровью.
«Мартин, зачем ты его злишь?..»
«Он ничего нам не сделает».
— И поэтому полезла? — неожиданно спокойно спросил мужчина.
— Я не знаю, спросите у нее. Можно мне с вами?
— Куда?
— Я хочу ее проведать. Пожалуйста.
«Он не разрешит…»
— Пойдем, — пожал плечами мужчина, поворачиваясь к нему спиной.
Он шел, не оглядываясь и не подстраиваясь под шаг мальчика. Мартину удавалось успевать за ним, не срываясь на бег.
«Не бойся, я уверен, с ней все будет в порядке».
«Она полезла… нужно было сжечь звезду…»
«Вик, проблема не в звезде, а вот в нем. И еще целой деревне предвзятых людей. Слушай, он странный какой-то, тебе не кажется?»
«Кажется. Сначала бил ее, а потом елку пошел рубить…»
Дом, к которому они подошли, был выкрашен светло-голубой краской. На территории было чисто, цепные собаки выглядели сытыми и ухоженными. Мартин разглядел баню, сарай, большой курятник, и торчащие из-под снега цветные рейки в том месте, где летом был огород.
— Как тебя зовут, мальчик? — спросил его мужчина, открывая дверь в дом.