Млечный путь - Меретуков Вионор. Страница 45

— Место пребывания: Швеция, город Стокгольм, «Гранд-Отель», апартаменты типа «сьют де люкс» с видом на Архипелаг… — продолжает он монотонно.

Я с трудом поворачиваю голову, вижу окно с дождевыми потеками на стекле.

— Будет врать-то, — говорю я еле слышно. — Какой уж тут вид. Да еще — на Архипелаг. И вида-то никакого нет, только нескончаемый дождь… Непогода, — я отвернулся и закрыл глаза. — И самолеты, наверно, не летают. А если и летают, то подвергают смертельной опасности тысячи доверчивых пассажиров. Проклятый капитализм!

Корытников сидит в кресле у окна. Поддерживая указательным пальцем съезжающие на нос очки, он принимается читать выдержки из туристического проспекта:

— Город Стокгольм расположен на 14 островах, занимает площадь шесть с половиной квадратных километров, население полтора миллиона человек, агломерация Большого Стокгольма образует самостоятельную административную единицу. Недалеко от города расположен международный аэропорт Арланда, куда, кстати, нам сегодня никак нельзя опаздывать. Имеется метрополитен. Развиты машиностроение, радиоэлектронная, полиграфическая и пищевая промышленность. Основан в 1252 году. С конца 13 века постоянная резиденция шведского короля…

— Поди ж ты, короля!

— Кстати, нехорошо ты себя вчера вел, Илюшенька. Да и позавчера тоже. Напился, как…

— Как кто?..

— Как свинья.

— Ну, так уж прямо как свинья! Впрочем, очень может быть. Поверишь ли, у меня было такое гнусное настроение… Хотелось напиться, забыться. Вчера я понял всю мелочную тщету жизни и пустячность человеческих устремлений. Дешевка всё это, дорогой Паша Петрович, все эти драгоценности, миллионы, миллиарды. А что касается моего поведения… Так им и надо — этим зажравшимся скандинавам, варягам, викингам, сагам, рунам и прочим эддам. Пусть знают, что мы, русские, не лаптем щи хлебаем.

— Вот именно, что не лаптем. Ты вчера такое отмочил! Пытался с метрдотеля сорвать подтяжки.

— Удалось?

— Нет, он отбился. Потом ты зеркало в туалете разбил, на толчке уснуть пытался …

— И?.. — я открыл один глаз.

— Ты ведь не только с метрдотелем, ты ведь еще и официантку за зебры щупал.

— Официантку, говоришь?.. Она что, хороша собой?

— Страшнее не бывает.

— Тогда с какой это стати я её щупал?

— Это тебя надо спросить…

— Попрошу не грубить! Знал бы ты, как мне плохо!

— Мы находимся в одной из цитаделей европейских ценностей и толерантности, и такие недемократические фокусы здесь не в почете. Тебя чуть в полицию не забрали. Откуда в тебе это?..

Я задумался. Действительно, откуда?

— Вероятно, — высказал я предположение, — это тлетворное влияние золотого тельца. А дальше что?

— Ты что, совсем ни черта не помнишь?

— Как не помню?! Лангусты в белом вине, «Мартель» стаканами, я вроде пел что-то, типа песни.

Корытников осуждающе покрутил головой и продолжил чтение:

— Основан, значит, Стокгольм в 1252 году…

— Это я уже слышал…

— Зоопарк…

— Зоопарк? Что — зоопарк?

— Ну, стокгольмский зоопарк. Там дикие звери… Зоопарк — это место, где содержат в неволе зверей, — раздраженно пояснил он и уточнил: — Диких зверей…

— Господи, понятное дело, не домашних! Дальше!

— Королевский оперный театр, Этнографический музей, романо-готические церкви Сторчюрка и Риддархольмчюрка…

— Как-как?..

— Риддархольмчюрка, — без запинки отрапортовал Корытников.

— Должен тебе заметить, что в твоем исполнении шведский язык звучит как турецкий.

Я с невероятным с трудом, помогая себе руками, приподнимаюсь на кровати. Сдираю с себя одежду. Остаюсь в носках и трусах.

— Мать честная! Когда же это кончится? — сокрушаюсь я. Я пытаюсь что-то рассмотреть за окном, но, кроме водяных потеков на стекле, не вижу ничего. — Ты смотри, второй день льет. А еще Европа называется… Будто мы не в Стокгольме, а в Индии во время сезона дождей.

— Третий…

— Что — третий?

— Третий день, говорю, идёт дождь. И мы не в Индии, а в Стокгольме. И нам надо сегодня отсюда деру давать: засиделись.

Я, охая и причитая, встаю с постели и подхожу к окну. Дождь за окном, как по мановению волшебной палочки, прекращается.

— То-то же, — с удовлетворением констатирую я, — стоило восстать с постели неизвестному русскому писателю, как стихия утихомирилась.

— Утихомирилась, утихомирилась… — соглашается Корытников и накидывает мне на плечи махровый халат.

Я не отхожу от окна. Из разрыва между тучами выныривает лучик солнца. Я вспоминаю песню, которую, кажется, вчера порывался исполнить в ресторане:

Вижу чудное приволье,

Вижу нивы и поля, —

Это шведское раздолье,

Это шведская земля!

Вижу горы и долины,

Вижу реки и моря, —

Это шведские картины,

Это Швеция моя!

Я щурюсь и перевожу взгляд на пространство перед гостиницей.

— Господи, а это что еще за лужа? Пруд, озеро? Вижу белых крупных птиц, по виду лебедей… Эх, сюда бы двустволочку!..

— Это не озеро и не пруд. Это залив. А мы находимся на острове.

— На острове?! Какой ужас! И как мы отсюда выберемся?

— Все дни как-то выбирались, выберемся и сегодня. Это не сложно. Это же почти центр, район Нормальм. Закажем такси… Поедем вон по той улице, — Корытников показывает рукой. — Видишь? Вон по той, широкой, она называется Стрёмгатан, потом свернем на Малмскиллнадегатан, а в середине ее — налево по переулку. А можно и так: по Кунгстрадгардгатан, потом налево по Хамнгатан…

Я подозрительно смотрю на своего наставника.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Готовился.

Я отхожу от окна, провожу рукой по впавшему животу и вдруг ощущаю приступ чудовищного голода.

— Надо бы заказать завтрак в номер…

— Какой уж теперь завтрак: полпервого… Скорее обед.

— Не придирайся! Хорошо бы сейчас чего-нибудь горячего, какой-нибудь съедобный скандинавский продукт, только не селёдку! И пару двойного виски. Это поставило бы меня на ноги.

— А ты, братец, обнаглел…

— Согласен, обнаглел. Но в этом нет моей вины. Это все из-за богатства, это оно дает ощущение безнаказанности, а от него рукой подать до наглости.

— Хорошо бы тебе, Илюшенька, побриться и душ принять. Сразу полегчает. Контрастный душ кровь разгоняет.

— Гнилую кровь не разгонишь… — я посмотрел на свои синие ноги. — И чего ее разгонять-то? Только сосуды засрёшь. Когда стартует наш реактивный катафалк?

— Через три часа. Перекусим — и сразу же в аэропорт.

— Вот и отлично, — бодро произнес я и сбросил халат на пол. — Итак, закажи-ка чего-нибудь в номер. А мне и в самом деле было бы недурно побриться перед дальней дорогой и совершить омовение членов.

Незаметно наши отношения поменялись: они стали теплей и фамильярней. Ничто так не сближает русских людей, как добрая выпивка.

* * *

— А почему бы нам не завладеть всеми сокровищами? — спросил я. Мы расположились в салоне первого класса. Лету до Москвы оставалось часа полтора. Я выпил четыре порции виски и чувствовал себя значительно лучше.

— И что бы ты стал делать со всеми этими бриллиантами, сапфирами и рубинами? Понес бы в ломбард, в скупку или предложил знакомому грузину?

— У меня нет знакомого грузина.

— И у меня нет.

— И что же нам делать?

— Найти покупателя подчас бывает трудней, чем завладеть тем, что имеет цену. И учти, шансов угодить в лапы мошенников навалом. Найти честного нарушителя закона, то есть порядочного подпольного торговца бриллиантами, очень сложно. Самое лучшее — это найти покупателя на сам ключик. А мешочки с драгоценными камнями пусть себе полеживают в именной ячейке банковского хранилища. Пусть лежат и дожидаются своего часа. Придет время, и мы сможем предложить тем, кто силен в этом мире, заветный ключик от несметных сокровищ, с которыми ни мне, ни тебе не совладать.