Купленная. Доминация (СИ) - Владон Евгения. Страница 43

Возьми он меня прямо здесь и сию же секунду, буду только рада и подмахну ему с такой же бездумной готовностью, с какой начала отвечать на его поцелуй. Я, наверное, этого и хотела, раздвинуть перед ним ноги и вобрать на всю длину вообще ни о чем не думая. Только ощущая и погружаясь в бездонную глубь чужой бездны, пропитанная насквозь блаженной агонией тотального уничтожения (и самоуничтожения тоже). Другого и не надо. Не сегодня… Не сейчас… Я не хочу быть собой, не хочу анализировать происходящее, а потом изводиться от самоуничижающих мыслей. Хочу сходить с ума от нереальных ощущений и несвойственных мне ранее желаний. Хочу превратиться в бездумное существо, зацикленное только на сексе и на мужчине, способного довести меня до такого состояния. Так, по крайней мере, проще и честнее. Так я хотя бы отчасти и временно избавлю себя от угрызений совести.

— Если ты действительно не хочешь есть…

Черт. Ну какого он остановился? Зачем прервал свой поцелуй? Хотя мне и казалось, что он затянулся как минимум на целую вечность, доводя меня с каждой пройденной минутой (или часом?) до упоительного сумасшествия. Теперь мой внутренний и внешний тремор был связан с сексуальным перевозбуждением. Приходилось буквально себя сдерживать и едва не скулить, чуть пошатываясь и мало что соображая под ладонями и пристальным взглядом моего пугающе опытного растлителя. Кажется, я не просто поплыла, а именно опьянела, и едва ли хотела после такого трезветь.

— Тогда, думаю, самое время перебраться в спальню.

Видимо, теперь я буду реагировать на звучание его голоса не менее сильно, чем на его близость и подчиняющее воздействие всех его обособленных действий и привычек. Как-то он уж быстро вторгся на мою личную территорию в зону персонального комфорта, внеся туда свои сугубо индивидуальные коррективы. Я даже не успела заметить и понять, КАК у него это вышло, и что ему пришлось для этого сделать. Только заговорить особым набором древнейших заклятий, просто поцеловать и все? Или все-таки что-то было еще, нечто отличительное от остальных? Какая-то редкая химия и особая ментальная связь? Или я для него обычная дурочка, которую не так-то уж сложно уболтать и развратить?

— В спальню? — да, меня определенно в эти минуты крыло пугающей эйфорией, вынося за пределы разумного восприятия происходящего. Хотя, не исключено, что меня могли и опоить. Но, опять же… какая теперь разница, если я не чувствую прежней паники и хочу этого мужчину не меньше, чем он меня?

— Если ты не хочешь есть, смысла терять времени за пустопорожними разговорами не вижу. Тем более еда все равно никуда отсюда не денется. Сможешь вернуться чуть позже, когда проголодаешься по-настоящему.

Он сам отобрал так и недопитый мною бокал с вином, отставил его на столик и помог мне подняться на ноги. Похоже, без его поддержки я бы и двух шагов сейчас самостоятельно не сделала, тем более на таких самоубийственных каблуках. Правда, от мыслей о переходе в спальню меня все-таки немного отрезвило. Не думала я, что это произойдет так скоро, и что я сама стану причиной ускорившегося хода событий. Хотя, кто знает? Может оно и к лучшему. Чем скорее меня вернут на грешную землю, тем "проще" я приму неизбежное, как за случившийся факт.

— Постарайся расслабиться и ни о чем дурном не думать. Обещаю… ничего плохого я делать тебе не собираюсь. Главное, будь собой и ничего не бойся…

На самом деле очень сложно расслабиться, когда звучный баритон демона-искусителя… нет… Дьявола-искусителя обжигает твое раскрасневшееся ушко со спины и вместе с близостью его сильного физического тела, с его дразнящими касаниями и слишком интимными поглаживаниями, творят с тобой во истину что-то ненормальное. Пусть и кажется со стороны, что все это восхитительно красиво и до слез романтично. Ни черта подобного. Такими нежными ласками, неспешными движениями ладоней, убирающих мне в сторону со спины волосы и невесомыми прикосновениями кончиками пальцев по оголенным участкам кожи — изгибам рук, плеч, трапеции и шеи — можно только довести свою выбранную жертву до полного исступления или окончательно свести с ума.

А ведь мы пробыли в спальне не больше минуты. Я и рассмотреть ее толком не успела, добравшись где-то до середины огромной комнаты, чей интерьер, в отличие от предыдущей, был выполнен в более темных, если не убийственно мрачных тонах. Хотя без вычурной роскоши здесь тоже не обошлось, если не наоборот. Здесь она то ли превзошла, то ли достигла каких-то иных, ни на что не похожих пределов. Темно-бардовые (наверное, точно атласные), почти черные шпалеры с тончайшим перламутровым рисунком абстрактной "паутины" и зеркальными элементами изысканного декора создавали обратный замкнутому пространству эффект, разве что затягивая сознание несведущего гостя во что-то совсем уж невидимое и буквально безграничное. Темный фигурный потолок с рыбьими "глазами"-лампами умеренной подсветки, казалось, только усиливал данную иллюзию, а тяжеловесные шторы от потолка и до самого пола (как минимум на две стены или полностью занавешенных ими панорамных окон) лишь немногим определяли границы спальни, но ничуть не приглушали для паникующего рассудка ложных ощущений перед чем-то пугающе мистическим, скрытым и ирреальным.

Естественно, самый главный и цепляющий за напряженный взгляд элемент во всем этом во истину императорском интерьере (по-своему лаконичному, строгому и, само собой, жутко дорогому) являлась кровать (а что же еще, вашу мать?). Огромная, на одной "ступени", обтянутого золотисто-бордовым атласом возвышения, с высокой и очень широкой спинкой в мягкой бархатной обивке и под парчовым покрывалом в тон шторам и обоям. При чем, большая часть зажженных под потолком ламп освещала и ее изголовье, и идеально заправленный центр высокого матраца. Казалось, его мягкое и подчеркнуто интимное свечение рассеивалось по всей комнате, как от главного источника света.

Остальные предметы мебели с прочим оригинальным декором так и не успели подпасть под мое пристальное изучение, поскольку мне банально было не до них.

— Я просто хочу получать наслаждение от твоего удовольствия. Это моя единственная на сегодня неуемная прихоть с одержимым желанием. — невозможно что-то рассматривать и на чем-то концентрировать свое рассеянное внимание, когда знакомый мужской голос забирается в твою голову, просачивается под кожу и вибрирует громким шепотом по обнаженным нервам и оголенным эмоциям. Еще и с не менее головокружительным сочетанием физических прикосновений чужих рук и… тела.

Он впервые это сделал — прижался к моей спине и ягодицам, пока скользил ладонями по моим покрытым онемевшими мурашками рукам, а я по-новому (в прямом смысле этого слова) начинала дуреть, плыть и… течь.

— Видеть и чувствовать, как ты по-настоящему заводишься и по-настоящему кончаешь… — наверное, он пытается прострелить мне голову своими гребаными заклятиями, превратив мой отупевший рассудок в сплошное месиво, чтобы я больше ни о чем не думала, а именно хотела. Хотела все то, о чем он наговаривал на мое ушко, вжимаясь в него прохладными губами и опаливая порывистым дыханием возбужденного самца. Я даже не заметила, когда он успел расстегнуть на моей спине молнию платья и спустить с плеч и груди бретельки с почти невесомым лифом. Поняла это уже только когда его ладони накрыли мои оголенные полушария с сжавшимися под прохладой воздуха и от безумно шокирующих ощущений сосками, осторожно оглаживая чувственные ареолы и не менее чувствительную вокруг них кожу. Казалось, от его прикосновений мои груди еще больше налились сладким вожделением, упругостью и едва не болезненным желанием испытать что-то более сильное и возбуждающее. Хотя, куда уж еще больше? Мне уже не терпелось стиснуть бедра, чтобы усилить разрастающуюся вспышку эрогенной пульсации между ног и в глубине живота. А еще лучше, почувствовать себя там заполненной, то, что разотрет этот невыносимый зуд и нестерпимую похоть нещадными толчками осязаемой плоти.

Могла ли я раньше вообще в подобное поверить, что так буду кого-то хотеть? Неужели я и вправду настолько испорченная, если брать в учет вчерашний поцелуй с другим не менее возбудившим меня красавчиком?