Исход благодати (СИ) - Зеленжар О.. Страница 7

Что ж, весь день был в его полном распоряжении. Сняв с себя доспехи и душную одежду, молодой протектор спустился в исповедальню. Едва ли ни единственное место во всем форте, где можно было спокойно снять маску с лица, припасть к холодному камню и от души покаяться вырезанным из потускневшего гранита изваяниям, изображающим Его Благодать в окружении верных защитников: Кеана Иллиолы, Эйфина Джано, Рашина Гаудо и многих других. У ног Черной Маски заботливо вытесана огромная андингская гончая: символ чести и преданности. Надписи на испадрите едва читались, но протектор и так знал их наизусть, к тому же слегка запыленная Книга Благодати на длинной цепочке лежала тут же, у его колен, готовая раскрыться на нужной странице. Оставшись в одном исподнем и почувствовав зябкий холод, Кеан склонил голову и от души исповедался во всех сегодняшних грехах. Узкие прорези маски на стене прожигали его насквозь, заставлял вновь и вновь каяться в недопустимых для рыцаря мыслях, а тугая оплетка ласкала руку, когда он раз за разом покрывал спину алыми полосами ударов. Знакомая и такая приятная боль, очищающая сознание похлеще нашатыря. К тому же окровавленная спина — прекрасный повод подняться в купальни и отдаться в руки Сестрам Отдохновения. Настурция… Одно воспоминание о ее руках, зовущих глазах и губах, оставляющих влажные дорожки на коже, лишило Кеана концентрации, и пришлось начать ритуал заново.

День пролетел незаметно. Он провел пару часов в купальне, погулял в саду, потренировался и в кой-то веки почувствовал себя не запыхавшимся от бега охотничьим псом, а человеком. Вечером протектор поднялся в кабинет Грандмастера Симино. Помещение, не такое маленькое, как келья Кеана, но куда меньше кабинета советника Маски. Свечи в канделябре, письменный стол, заставленный свитками, и такая же скамья у стены, заменяющая кровать. Нижняя часть лица Симино поросла окладистой седой бородой, которую тот аккуратно подстригал.

— Подойди, — скомандовал старик, стукнув пером по пергаменту. — Как отдохнул?

— Прекрасно, — ответил Кеан, затворив за собой дверь. — Наконец… смог сделать все свои дела без спешки.

Грандмастер хмыкнул на это, а затем лицо его стало очень суровым:

— У меня к тебе серьезный разговор, Кеан.

Парень напрягся. Никогда еще эти слова не сулили ему ничего хорошего, и в итоге его то били плетьми, то заставляли исповедаться за свои поганые любопытство и язык.

— Пока ты был на охоте, кое-что произошло. Об этом еще никто не знает, кроме меня и вельмож из палаццо Его Благодати. Маска был убит в своем дворце, прямо на празднике в честь Восшествия…

Кеан оглох где-то после слова “убит”,словно его уронили в бездонный колодец, и кружок звездного неба все удалялсяи удалялся, растворяясь во мраке. Так душно или ему кажется?

— Ты слышишь меня? — голос Симино вернул протектора к реальности. — Чего разинул рот? Погибло тело, но дух его убить нельзя, неужели забыл? Однако это не должно оставаться безнаказанным. Это величайшей святотатство на моей памяти и по традиции убийство должен расследовать сам грандмастер, но… — он крякнул, ударив себя по бедру, — на стрельбище я попал лишь три раза из девяти… Поэтому я поручаю тебе это священное дело — найти и наказать того, кто причинил боль Его Благости. И когда ты поймаешь его… кто знает… Может, твоя маска из красной станет золотой.

На пару секунд у Кеана пересохло в горле. Он может стать грандмастером. Неподдельная горечь утрат смешалась с нетерпением молодой крови и надеждой на великое будущее, и он, словно запнувшийся эквилибрист на канате, наконец, обрел равновесие.

— Мне нужны все сведения по поводу убийства, — произнес Кеан окрепшим голосом. — И полная свобода действий.

Глава 2

После случая в Угольном порту Ондатра несколько дней просидел в норе, без возможности выйти наружу и глотнуть свежего воздуха. Он успешно принял груз и приложил все возможные усилия, чтобы тот не утонул, но дело до конца так и не довел. Наказание старейшины было не таким жестоким, каким могло бы быть. Ондатра получил несколько крепких ударов по жабрам и душное заточение в качестве расплаты за ошибку. Ему давали только мертвую пищу, отчего очень скоро он готов был кидаться на стены. Оголодавший красный зверь то и дело тревожил разум, взрывался внезапными вспышками ярости и жгучим желанием что-нибудь разрушить. Он требовал крови, не важно, чьей.

Послышался скрип отпирающегося засова, и дверь открылась нараспашку. Никто не зашел внутрь, из светлого портала потянуло запахами племени и гулом голосов. Молодой охотник понял, что его заточение окончено. Ондатра вылез из норы, пошатываясь, словно больной, и упал на груду подушек, раскиданных на полу общего зала племени.

— Наконец-то! Мы думали, старейшина сожрал тебя.

Ондатра приоткрыл глаз. Над ним склонилось два знакомых лица. Старые приятели по несчастью. Их называли ущербными братьями, хотя все трое принадлежали к разным выводкам. Дело было в их общей беде — они слишком отличались от эталона племени, и если проблема Ондатры была в росте, то у Дельфина и Буревестника дела были не такими однозначными. Они не имели никаких физических изъянов.

— У тебя слишком бледные жабры, — сказал Дельфин, присаживаясь рядом. — Сколько дней ты не подносил зверю крови?

— Три, может, четыре… Я сбился со счета, мне не приносили живой пищи с первого дня…

— Мы не видели тебя дней двенадцать, — сказал Буревестник. — Ничего, сейчас поправим.

Что-то булькнуло рядом с головой Ондатры, он почувствовал щекой прохладу мокрого дерева. Кадушка. Приподнявшись, молодой охотник с головой нырнул в нее, чем вызвал взрыв хохота у своих приятелей:

— Не подавись …

Вынырнув, Ондатра с хрустом раскусил зажатую в зубах трепыхающуюся рыбину. Холодная кровь потекла в горло, нос заполнил металлический запах, и парень застонал от удовольствия, вторя довольному рычанию красного зверя. В ушах громыхнуло — стук сердца стал оглушительным.

— Все не сожри, — проворчал Дельфин, пытаясь выловить из кадушки верткого угря. Ондатра зарычал на него, ощерив острые зубы.

— Ладно-ладно…

Кто угодно в племени ответил бы на вызов, но не Дельфин. Он предпочитал избегать поединков и подчиниться воле агрессивного оппонента. Ондатра не вполне понимал, почему, ведь в их дружеских спаррингах ясно было, что силой Дельфин не уступает ни ему, ни Буревестнику. В племени это считалось трусостью, но Ондатре сложно было назвать трусом того, кто многократно в одиночку заплывал туда, где водились акулы-исполины. Дельфин был загадкой еще и потому, что питал симпатию к двуногим рыбам.

Ондатра проглотил еще две рыбины и, наконец, сыто вздохнул, откинувшись на подушки. Зверь все еще был голоден, но уже не так терзал разум и тело.

— Говорят, ты сбежал с пляжа, словно увидел Извечного. Что случилось? — поинтересовался Буревестник.

— Меня коснулся человек, который очень странно пах, — попытался объяснить парень.

— Тебе не стоит переживать, — ответил Дельфин. — Человеческие болезни нам не угрожают.

— Нет… Он пах приятно. Я сразу вспомнил Нерсо, яслевые заводи, цветущие кораллы. Первый человек, которых пах подобным образом, вот и растерялся. Стоило бы убить его за прикосновение, но этот запах…

Приятели переглянулись ме6жду собой и снова засмеялись. Ондатра оскалился:

— Ничего смешного!

— Нет, конечно, нет, — Дельфин гибко потянулся на подушках. — Это ведь была женщина?

Ондатра беспомощно оскалился ответ, и Дельфин продолжил:

— Ты еще очень молод. Скоро твой первый гон. Он приходит внезапно, падает на тебя, словно орел-рыболов, вырывает из привычных вод и швыряет на раскаленный песок непреодолимого желания. Скоро красный зверь будет просить не только крови.

— Бедняга, — вздохнул Буревестник, — первый гон очень силен. Со временем ты научишься это контролировать, но есть какая-то несправедливость в том, что тебе придется пережить его здесь. Шанс, что кто-то пожелает спариваться с тобой, крайне мал.