Исход благодати (СИ) - Зеленжар О.. Страница 8

— Так ли это? — второй приятель улыбнулся. — Люди торгуют собой, как свежей рыбой. Он может пойти и купить, кого пожелает…

— Люди… — Буревестник брезгливо поморщился.

— Другие, но ничем не хуже, — хмыкнул Дельфин. — Мягче на ощупь, хрупче немного, но их не надо завоевывать, им плевать на рост и скольким ты выпустил кишки. Рекомендую, — и он заговорчески подмигнул Ондатре.

— Так, я не желаю слушать о спаривании с людьми, — отрезал Буревестник. — Это омерзительно.

— Мы очень многое у них позаимствовали, а ты говоришь “омерзительно”. Стоит терпимее относиться к тем, с кем делишь одну территорию, — лицо Дельфина немного помрачнело. — Это всего лишь выгода.

Буревестник издал неприличную трель в адрес человеколюбца, и тот только беззлобно рассмеялся на это:

— Хорошо, больше ни слова о людях!

Оппонент щелкнул зубами, показав, что разговор окончен. В отличие от Дельфина, Буревестник не стеснялся применить силу и редко в чем-то сдерживал красного зверя, позволяя тому безраздельно властвовать над телом. Кидаться грудью на вскипевшую штормовую волну, с диким хохотом нестись прямо в пасть подводных владык, не чувствуя ни страха, ни боли. Таких, как он, называли одержимыми. Несмотря на силу и отчаянную храбрость, Буревестника не допускали к мужским занятиям вроде охоты. Племя ценило не только голую мощь, но и острый холодный разум, способный обуздать разрушительную волну. На это Буревестник был не способен. В этом не было его вины, как и не было вины Ондатры в том, что он на голову ниже любого члена племени.

Молодой охотник ни за что бы не сблизился бы с такими странными соплеменниками, если бы остался в Нерсо. Одиночество никогда не причиняло боли Ондатре, когда он мог уйти в море и целый день охотиться на рыбу или тюленей. В Ильфесе же было все равно, что в бочке с тухлой рыбой, и здесь его новые друзья стали настоящим глотком свежей воды, его спасением. Море заповедует: сбивайтесь в стаи, и их маленькая стая был очень эффективной. Дельфин словно читал мысли морских обитателей и без промаха разил из гарпуна, Ондатра мастерски владел копьем, что сполна компенсировало его рост, а Буревестнику любое море было по колено.

Общий зал был почти пуст, если не считать еще одной шумной компании в углу. Эти недавно вернулись с охоты, и им положен был долгий отдых. Ондатра кинул косой взгляд в их сторону. Эти соплеменники были очень неприятными, постоянно заявляли права на все, чего касались. Старший меж ними, Скат, матерый самец, покрытый кривыми шрамами схваток, питал какую-то небывалую неприязнь к ущербной троице. Особенно сильно доставалось вспыльчивому Буревестнику, который с бездумной отвагой кидался в бой даже с превосходящим по силе противником. Взгляд вновь невольно упал на Скат. Говорили, что эти страшные шрамы на спине оставил ему сам Извечный, владыка морей. Даже опытные добытчики морской кости рисковали жизнью, охота считалась уделом сильнейших.

— Чего уставился?! — громки окрик вывел Ондатру из задумчивости.

Оказывается, все это время он беспардонно пялился на Ската. Медленно поднявшись во весь свой немалый рост, меченный шрамами подошел к притихшей троице. Дельфин сразу опустил голову в знак покорности, а Ондатра растерялся, когда увидел на лице Ската ритуальный оскал вызова. Такое случалось не единожды, и каждый раз ему приходилось опускать голову и терпеть тумаки, как и положено стеснительному подростку, но сегодня он чувствовал себя иначе. Возможно, виною тому был голод красного зверя. Его жажда крови вскипала в венах, поднималась к голове и шептала: “Дерись!”.

За спиной молодого охотника кто-то щелкнул зубами. Буревестник. Ондатра почувствовал, что друг пытается спасти его шкуру, представил его избитым по своей вине, и красный зверь вновь зловеще зарычал.

— Нет, — громко сказал Ондатр и встал во весь рост, глядя на Ската. — Это он мне.

И в подтверждении собственных слов, он щелкнул оскаленной пастью, не сводя злых глаз со своего противника.

Скат был выше на голову, на скуле красовалась кривая отметина, оставленная в одном из поединков. Коротко кивнув, меченный отступил в центр зала. Какая уверенная у него поступь и осанка вождя, таким и должен быть настоящий воин племени. Ондатра ощущал волнение, азарт и восхищение противником.

Оба сняли с себя портупеи, оставшись только в штанах, произнесли ритуальные фразы, и в глазах Ската Ондатра прочитал потаенное желание причинить ему как можно больше боли. “Он желает изувечить меня, наказать за наглость”, - промелькнуло у него в голове. — “Пускай себе, зато это бой равных”. От этой мысли кровь парня ликующе взволновалась и обожгла мышцы, а в голову ударило азартное веселье.

Скат ударил без предупреждения, кинулся словно барракуда, метясь в уязвимые жабры между ребрами. У молодого охотника захватило дух от его скорости, опытный воин и правда был очень силен, и только природная прыткость спасла Ондатру от болезненного удара. Скат разочарованно зарычал, и от этого сердце парня странно заликовало. Он почувствовал, что танцует с акулой-исполином или с самим Извечным, на кончиках зубов его огромной пасти, что поглощает моря. Красный зверь кольцами вился внутри него и жалил огненными иглами. Они обменялись еще несколькими выпадами, словно пробуя друг друга на вкус.

“Он собрался схватить тебя за плечи и повалить на пол”, - шепнуло в голове, и молодой охотник инстинктивно пригнулся. Не ожидая такого маневра, Скат пролетел над ним, и сделал несколько шагов вперед. Драгоценная секунда, словно капля живительной влаги, дала Ондатре призрачную надежду на победу. Распрямившись, он толкнул оппонента в спину и резко, до влажного треска, завел назад его руку. Откуда-то издалека он услышал рычание боли, но пульсирующий гул в ушах заглушил его. Красный зверь угрем обхватил голову, сжал тугим узлом и застлал глаза красным туманом. “Кусай в шею!” — громко шипел он. “Разорви горло, дай крови”. Словно в гипнотическом трансе, Ондатра качнулся вперед, но вовремя остановил себя, и зубы сомкнулись на предплечии противника, в нескольких дюймах от шеи, глубоко увязая в плоти. Резко мотнул головой, отрывая горячий кусок, окончательно забывшись в кровавом дурмане, и отпустил руку Ската. Тот извернулся под ним на скользком от крови полу и нанес два точных удара по ключицам. Тело Ондатры застыло в судорогах боли, и прежде, чем он смог прийти в себя, получил пинок коленом прямо по грудным жабрам. Красный туман сменился черным, и парень медленно погрузился на самое дно, где темно, холодно, тихо и веет разложением…

Первое, что он почувствовал, разлепив глаза — тянущую боль от шеи к грудине, остро режущую на вдохе. От запаха лечебных водорослей засвербило в носу. Он почти не сомневался, что Скат сломал ему несколько ребер, но серьезных увечий, кажется, не нанес. Парень похолодел, вспоминая детали поединка. Красный зверь почти уговорил его совершить убийство соплеменника. Каким бы Скат ни был уродом, он — кровь племени, и пустить ее было бы кощунственно. Издав стон, Ондатра оперся о стены и встал из вороха одеял и подушек. В дверном проеме тут же показалось взволнованное лицо Дельфина:

— Уверен, что можешь идти?

— Могу, — болезненно прохрипел Ондатра, — мне тяжело дышать, а не ходить.

— Хорошо. Старейшина приказал явиться к нему, как будешь в состоянии…

Парень простонал от досады. Мало того, что поединок он все-таки продул, так еще и старейшина снова посадит его на бескровяной пост. Молодой охотник поплелся в полный народа общий зал. По пути к старейшине пересекся взглядами с Буревестником и обменялся с ним слабыми улыбками. Если бы он снова отступил, то перемотанным водорослями валялся бы этот безумец… Ондатра почувствовал, что взять на себя ответственность было верным решением.

В норе старейшины пол был в несколько слоев устлан мягкими коврами, отчего в воздухе постоянно летала плотная занавесь пыли. Старый воин спасался от нее головным платком, скрывающим пол-лица. Борясь с желанием чихнуть, молодой охотник опустил глаза перед закутанным в покрывало мужчиной. Весь изрытый шрамами, словно китовая шкура, с тяжелой косой, больше похожей на корабельный канат. Он вперил в молодого воина узкие щели зрачков и недовольно проворчал: