Командир Красной Армии: Командир Красной Армии. Офицер Красной Армии - Поселягин Владимир. Страница 24

Пока Непейборода узнавал, в чем нуждаются новые люди, я приказал замаскировать орудия и машины и разглядывал отдельно стоявших красноармейцев. Тут были все, кого по пути подобрал Иванов. Даже два пекаря – их я отправил в помощь повару.

Полуторки оказались пусты, хотя тоже принадлежали нашему дивизиону. К тому же выяснилось, что только одно орудие происходило из батареи, где служил Иванов, второе вообще было из пятой, их свели вместе после больших потерь в технике и людях дня два назад. И топливозаправщик оказался пуст, там вряд ли было больше двухсот литров.

Теперь у меня появились транспортные машины и пехота прикрытия. Из более чем тридцати человек под командованием стрелкового старшины по фамилии Богданов я сформировал взвод охраны и вооружил его автоматическим оружием из наших запасов, нарезав круг задач. Даже минометы им дал с расчетами и станковый пулемет в усиление.

– Сазанов, Андреев, Иванов, Непейборода, Богданов! – подозвал я своих подчиненных командиров. – Приказ на сегодня: в одиннадцать часов ночи выдвигаемся на восток. Приготовить машины к движению, пусть водители их осмотрят, с восьми до одиннадцати отдыхать. Выполнять. Стрелкам обеспечить охрану.

– Есть! Есть!.. – посыпалось от командиров.

Поставив задачи людям, я присел на шинель и стал вносить фамилии пополнения в журнал, записывая их со слов Иванова. Во взводе работал его зам, старший сержант Васюта. Потом подозвал Богданова, закончившего опрашивать своих подчиненных – знал он только троих, остальных подобрали во время отступления.

Закончив с документаций и поставив новичков на довольствие (кухня уже была помыта, и новеньким выдали сухпай до утра), я откинулся на стог и, прикрыв глаза, задумался.

«М-да, все-таки мечты сбываются. Я хоть попал и не туда, куда хотел, но ведь попал! Даже смог устроиться тут вполне нормально, и что главное… Мне тут нравится! Парней вот только жалко, экипаж, раненых бойцов спецназа. Они ведь мне стали роднее, чем все парни и девчонки из детдома. Ладно, хоть попал, как это ни странно, куда нужно. Мне ведь понадобилась неделя, чтобы понять, что это реально мой шанс изменить хоть что-то в этой войне. Я не знаю, может, я в параллельном мире, о котором так любят писать фантасты альт-истории, чтобы не запутываться в прошлом и настоящем, или на самом деле в прошлом своего мира? По крайней мере, все, что я успел изучить за время пребывания здесь, указывает, что это именно прошлое моего мира. Что это значит? Это значит, что у меня есть шанс его изменить. Так почему бы и не попробовать?..»

Размышлять мне не мешала даже суета вокруг, когда бойцы стали подготавливать технику к движению, переговаривались с новичками, знакомясь и делясь с ними боевым опытом. Негромкие окрики командиров, беззлобный мат старшины где-то на заднем плане – все это слилось в едва слышный гул, от которого я устало задремал.

Кабинет был не особо просторным, но хозяин его любил и часто проводил там небольшие совещания. Вот и в данный момент двое присутствующих в командирской форме старшего начсостава госбезопасности, сидя за столом, наблюдали, как хозяин кабинета прогуливался у окна, изредка останавливаясь, чтобы посмотреть на раскинувшийся снаружи парк.

– Так вы, товарищ Берия, утверждаете, что это все написано одним человеком? – спросил наконец хозяин кабинета.

– Так считают мои специалисты, товарищ Сталин, – ответил один из присутствующих командиров.

На столе лежали два конверта и россыпь листов. Даже не специалисту было видно, что тут писала действительно одна рука – почерк был очень схож. Даже ошибки, которые появляются, когда быстро пишешь, были идентичные.

– Лаврентий, поясни мне, как связано нападение немецких прихвостней на командиров Красной Армии и вот это?! Почему человек, который, кстати, не представился ни в одном из посланий, сообщил нам столь важные сведения? Как сообщили товарищи Павлов и Кирпонос, в тех местах, где мы предсказали им возможные места будущих прорывов, идут тяжелейшие бои, где наши мехкорпуса перемалывают танковые группы немцев. Почему именно сейчас? Почему сообщивший отправил письма за три дня до войны? Почему он не вышел на связь? Много почему, товарищи. Но ответа я от вас не слышу… Вы что-то хотите сказать, товарищ Берия?

– Да, полная информация по фигуранту у товарища Меркулова, именно он курировал это расследование.

– У вас есть что сказать, товарищ Меркулов? – повернулся Сталин к третьему, молчавшему до этого командиру.

– Да, товарищ Сталин, – встал Меркулов, но тут же сел после жеста хозяина кабинета. – Было проведено полное расследование и выявлено, что письма опущены в почтовый ящик Киевского железнодорожного вокзала девятнадцатого июня этого года. Во время опроса служащих вокзала сотрудниками нашего отдела одна из работниц почты вспомнила, что в этот же день сразу два подобных конверта заполнял молодой парень лет двадцати в старой ношеной форме.

– Поясните? – потребовал хозяин кабинета.

– По словам работницы почты, он, скорее всего, был демобилизован, так как был в командирской форме, но без знаков различия, хотя следы споротых петлиц и шевронов были различимы. Ткань не успела выцвести. Наш художник составил портрет неизвестного со слов свидетельницы. По ее словам, рисунок очень похож, вот он, – протянул лист Сталину зам Берии.

– Понятно, товарищ Меркулов, продолжайте, – велел хозяин кабинета, изучая рисунок.

– По словам работницы почты, неизвестный долго, около полутора часов, сидел за столом и писал. Страницы он вырывал из лежавшей рядом тетради. Именно поэтому его и запомнили. Также изредка он вскрикивал что-то вроде: «Как же я про это забыл!» или «Ну, и про это тоже можно». А так он особо внимания не привлекал. Кроме того, что очень спешил на уходящий поезд – когда бежал к почтовым ящикам (видимо, не хотел передавать их через работников почты, чтобы не возникло вопросов), то чуть не сбил уборщицу. После чего, бросив письма, он выскочил на перрон.

– Узнали, какой поезд уходил?

– Да, Москва – Ровно. Как нам известно, поезд до конечного пункта не дошел, был атакован немецкими штурмовиками двадцать второго июня в пять часов двенадцать минут. Половина состава сгорела, много погибших. Был проведен опрос выживших. К сожалению, за шесть дней многие разъехались, найти смогли только тех, кто находился в близлежащих госпиталях. Только один из них, лейтенант Грошев, со сквозным ранением ноги, вспомнил, что в одном купе с его знакомым по училищу лейтенантом Петровым действительно ехал похожий субъект. При разговоре в вагоне-ресторане, когда речь зашла о попутчиках, Петров охарактеризовал его как «зенитчика» и «своего в доску парня». В данный момент ведутся поиски лейтенанта Петрова. По последней информации, он, после прибытия в Ровно, получил под командование батарею противотанковых орудий из трех единиц и ушел к границе с одним из стрелковых полков. Больше об этом полке и батарее Петрова ничего не известно. Только то, что они были на острие прорыва немецких войск, что произошел сегодня утром. Что сейчас происходит под Ровно, точных данных нет. По неподтвержденным данным – наши войска отступают. В общем, каша там сейчас, товарищ Сталин. В особые отделы всех частей были отправлены приказы: в случае выхода из окружения батарейцев лейтенанта Петрова или его самого немедленно сообщать по инстанции и передать его нашим сотрудникам. Пока это все.

– Отправьте в район Ровно особую группу осназа НКВД для поисков этого лейтенанта и взятия у него показаний, – велел Иосиф Виссарионович.

– Есть, товарищ Сталин.

Как только Меркулов вышел из кабинета, Сталин выдвинул внутренний ящик, достал отдельный лист и протянул его Берии:

– Что он хотел этим сказать, Лаврентий?

Двинулась батарея в сторону откатывающегося фронта ровно в одиннадцать. Машины, сбрасывая тюки сена, с помощью которых были укрыты, выехали на дорогу и выстроились в походную колонну. Первой, с удалением на сто – сто пятьдесят метров, должна была идти машина Индуашвили. С ним было пять бойцов с сержантом во главе. Это наш передовой дозор. За машиной разведчиков шла основная колонна. Первой – полуторка, набитая бойцами Богданова, с ним же самим в кабине, потом шесть зениток, я в кабине первой. За нами машины обеспечения: трофей с кухней, топливозаправщик и последняя полуторка с частью боеприпасов и с отделением стрелков. Так мы и ехали, растянувшись метров на триста.