Между Сциллой и Харибдой (СИ) - Зеленин Сергей. Страница 112
Взяв его за пуговицу и смотря прямо в глаза:
– Только, уже никакого оборудования с пунктов сбора вторсырья! Всё должно быть самое современное и новейшее. Это можно оформить как концессию – чтоб обойти государственную монополию на внешнюю торговлю. Расходы фифти-фифти: ваше оборудование, наши – коммуникации и производственные здания.
К этому времени в архитектурно-строительном отделе «ОПТБ-007» уже перешли на проектирование промышленных зданий.
Затем, до чего-нибудь докопавшись – концессию можно будет расторгнуть, как это неоднократно делалось «в реале». Чего, например, мне будет стоить организовать забастовку в Ульяновске?
Раз плюнуть!
А вполне возможно, концессию можно будет использовать и использовать – для дел довольно далёких от нужд швейной промышленности.
Надолго зависает, но хорошенько подумав – говорит уклончиво:
– Я не обладаю полномочиями решать такие вопросы. Но я могу внести твоё предложение в Контрольном Совете и его… Как это по-русски?
– «Пролоббировать»?
– О, йес!
– Йес, йес… ОБХСС!
– Эскюз ми, не понял…?
– Непереводимый местный фольклор, Иохель… Не парься особо.
Аппетит, как говорится приходит во время еды и меня вновь осеняет:
– …А небольшую, но высокопроизводительную обувную фабрику? Скажем так… Ээээ… Полмиллиона пар обуви в год?
Через секунду урезал осетра: в Советской России – дефицит обувной кожи. Животноводство ещё не восстановилось после двух войн подряд и, произойдёт это не скоро – даже если мне удастся отменить (тьфу, тьфу, тьфу!) сплошную коллективизацию.
Уточняю:
– Обувной цех на сто тысяч пар обуви в год.
Нижегородскую губернию обую – и то ладно.
Хотя, имеется в задумках – пораньше познакомить хроноаборигеннов с знаменитой кирзой. Население, до сих пор рассекает в каких-то опорках – порою проявляя удивительную находчивость и изобретательность в деле самообеспечения обувью.
Тот, пальцы веером:
– Хотя, «РАИК» не имеет никакого отношения к обувной промышленности…
Пусть не имеет отношение, но через концессию на швейную фабрику – можно привести оборудование хоть для атомной электростанции, главное – табличку правильную на нём повесить и в «сопроводиловке» нужные буквы написать. Если таковое в Америке уже имеется, конечно.
– …Но если ты найдёшь «мани», всё будет о’кей, партнёр:
Что он сказал?
«Мани»?
МАНИ!!!
«Money, money, money
Must be funny
In the rich man's world
Money, money, money
Always sunny
In the rich man's world! [39]».
Тексты самых популярных песен зарубежной эстрады всех годов у меня есть. Надо только найти того, кто смог бы переложить их на ноты, а потом…
Это Клондайк!
– Иохель! А нет ли у тебя на примете толкового продюсера в области эстрадной музыки?
– Мюзикл?
– Он самый.
– В Америке всё есть.
Бодренько так:
– Тогда деньги найдём, партнёр.
Хорошо знакомы ещё по «лихим девяностым» русский бизнес: договариваются о сделке, потом один ищет товар – а другой деньги.
Не привыкать!
После этого, ваще: из самых тёмных подземелий души – вылезла уже давно знакомая «жаба» и стала вместо меня квакать:
– Иохель, дружище… Хочу вот наладить производство в СССР канцелярских принадлежностей: копировальной бумаги, скоросшивателей, дыроколов, анилиновых чернил, стальных перьев, скрепок, кнопок.
Всё это добро в Советской России, славной своей раздутой бюрократией – в данный момент не производилось, а импортировалось на сумму в пять миллионов(!) золотых рублей в год.
Ещё не успел американец ответить, как я несколько заискивающе, предъявляю следующую хотелку:
– Иохель, друг! Небольшую производственную линию по туалетной бумаге, а…?
Весь многонационально-многострадальный Советский народ (в том числе и ваш покорный слуга) – в лучшем случае вытирает жоп…пу газетами с портретами вождей, а в худшем – ходит в обосранных сзади подштанниках.
И будет ходить так – ещё очень долго!
Человек в таком состоянии, чувствует себя обосранным и очень сильно собой недоволен. Недовольный же человек, как правило – своё недовольство вымещает на других и, государство среди «претендентов» – на первом месте.
В обоих случаях, это подрывает идеологические основы государства – не хуже, чем все вражеские «радиоголоса» вместе взятые. Так до сих пор, я не пойму: почему на это – до самого 1991 года, никто не обратил внимание [40]?
Не иначе как в политическом руководстве СССР – затаился не разоблачённый вовремя троцкист!
Тот, с понимающей улыбкой:
– Сделаем, партнёр!
Мистер Гейдлих, достал блокнот и карандаш и, перекатывая сигару из одного кончика рта в другой:
– Пожалуй, я буду записывать… Что ещё?
– Ээээ… Мне нужно купить несколько недорогих, но обладающих бойким пером журналистов в американских англоязычных газетах, которые читают эмигранты из России.
Покрутив головой, как будто ему вдруг стал тесен воротничок:
– Это будет проще всего.
– И первым делом, Иохель, найди мне хорошего букмекера. СРОЧНО!!!
– Зачем?
Мне нечего скрывать от своего американского партнёра:
– Чтоб, сперва поставить на Калвина Кулиджа. А потом… На тебя!
– ХАХАХА!!!
– ХАХАХА!!!
Присоединяясь к его жеребячьему ржачу и, отвезя его и переводчика на полустанок, мы расстаёмся… Надеюсь друзьями и, надеюсь – ненадолго.
«Деньги-деньги дребеденьги
Позабыв покой и лень
Делай деньги! Делай деньги!
А остальное все дребедень!» [41].
Деньги, деньги… Дребеденьги. Постоянно над головой висит угроза финансового банкротства…
Идея насчёт инфы про крах РАИК – шаг за шагом выкристаллизовывалась в моей голове, а затем через компьютер материализовывалась в чёткий план действий на бумаге.
Да, что там «РАИК» – мелочь пузатая!
По малому замахиваться – только ладонь отшибёшь.
«На бумаге» всё вырисовывается довольно классно, но конечно – даже при помощи Иохель Гейдлиха, такое мне без денег не поднять, не осилить…
НЕ ПРОВЕРНУТЬ!!!
А ведь кроме того – мне швейную фабрику, обувной цех, цех туалетной бумаги, канцелярских принадлежностей… На заокеанского партнёра надейся – а сам не плошай.
Наконец, мне – мой «завод-заводов» и ещё много чего надо строить!
Попаданец без денег, это не прогрессор вовсе – а как паровоз без воды: жалкая, никчемная, бесполезная личность – годная только на лесоповале топором махать.
В поиске заветных бабосиков я пошёл уже знакомым путём – обратившись к старому, хорошо мне известному «инвестору». Политика большевиков в части валютных операций была крайне непоследовательной. Осенью 1923 года спекулянтов валютой стали зажимать, а весной 1924 – вновь расслабили гайки и, в обоих случаях – я заранее предупредив Ксавера, получил свою долю.
Однако опять, блядь, мало!
Разговор, скажем честно – не из лёгких, состоялся в доме Ксавера, за столом в той же комнате где мы с ним познакомились. Правда, в этот раз мы были с ним наедине – никто над моей душой не стоял и ножиком со скуки не поигрывал…
Ксавер, ознакомившись с моим проектом, чуть с дуба не рухнул:
– «Корпорация»?
– «Русско-американская индустриальная корпорация» – мне лишь для розжига аппетита, партнёр. «Всесоюзный текстильный синдикат» – вот достойная цель!