Двадцать четыре секунды до последнего выстрела (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна. Страница 66

Во-первых, левая сторона его лица была сильно обезображена огнём: кожу покрывали рубцы, шрамы и стяжки, череп был наполовину лысым. Казалось чудом, что при этом он сохранил левый глаз. 

Во-вторых, мужчина был калекой — с левой же стороны из-под рукава куртки выглядывал дешёвый протез, который ставят в государственных госпиталях, не слишком заботясь об удобстве. 

И наконец, третьей причиной держаться от мужчины подальше было выражение его лица, вернее, той части, по которой можно было считывать эмоции. Мужчина смотрел вокруг себя с откровенной злобой и уже спугнул взглядом парочку студентов, которые хотели пообжиматься за кустами, и старуху с палками для ходьбы. 

Мужчину звали Марк Смит, хотя он не помнил, когда в последний раз кто-то называл его по имени. 

Когда в сквер свернул и решительно направился в его сторону ещё один посетитель, Марк скрипнул зубами от досады. Он хотел немного побыть один.

Посетитель, между тем, уверенно подошёл к лавочке, остановился в паре футов от Марка, языком перекатил во рту жвачку и спросил:

 — Можно?

Голос у него оказался высокий, манерный. 

«Педик», — с уверенность подумал Марк, разглядывая незнакомца. Тот был мелкого роста, под дорогущим пальто на нём была малиновая рубашка. А часы (он немного в этом понимал) стоили больше, чем Марк зарабатывал за год в лучшие времена. А вот кроссовки на нём были светлые, стоптанные и грязные. Это бросилось в глаза и только усилило отвращение. 

Не дождавшись ответа, незнакомец сел на лавочку, осторожно провёл холёными пальцами по рыжим волосам, уложенным гелем, будто бы проверяя, что из причёски не выбился ни единый волосок. Прикрыл глаза и сказал в пустоту:

 — Афганистан. 

 — Что? — не понял Марк. 

Его собеседник сделал нервное короткое движение — пожал плечами и двинул шеей одновременно. 

 — Афганистан. Снайпер. Они проглядели растяжку. Вам повезло. Тех, кого вы прикрывали… — по-прежнему не глядя на него, незнакомец снова перекатил жвачку в другую сторону, — что ж, вместо них хоронили пустые гробы. 

 — Вы кто? — хрипло спросил Марк. 

 — Жена вас бросила. Может, потому что вы изуродованы, а может, боялась, что вы изобьёте её до смерти, когда узнаете об измене. Не напрасно боялась. Да, Марк? 

Марк сжал единственную руку в кулак и повторил уже громче:

 — Вы кто? Что вы прицепились? 

Незнакомец как будто и не слышал его. Так и не удостоив его взглядом, он продолжил:

 — Армейская пенсия разочаровала. Работы нет и не будет. Эти люди… они смотрят на вас как на невидимку, скользят взглядом мимо. А если замечают, то их тошнит. И вы даже не можете пойти в паб и подраться там, как раньше, потому что, — он улыбнулся, — вы больше не тот сильный и ловкий парень, который может уложить на лопатки любого, да? 

Марка начинало потряхивать от злобы. Этот пижон сидел рядом и трепался о его жизни как о какой-то новости во вшивой газете. Если бы у него были обе руки, он встряхнул бы его прямо за лацканы дорогого пальто. 

 — Вы думаете броситься под поезд. Не советую. Зачем ломать жизнь мальчишке-машинисту? Для самоубийства есть более весёлые способы. 

 — Вот оно что. Вам от меня что-то нужно, да? Хер там. Проваливайте. 

Незнакомец встал, расправил пальто и велел:

 — Идите за мной, Марк, — повернулся и пошёл прочь. 

Он как будто ни на одно мгновение не сомневался в том, что изувеченный снайпер последует за ним. И правда, вскоре раздались клацающие неровные шаги. Помимо руки у Марка отсутствовала ещё и левая нога. Он двигался неровно, тяжело, но не отставал. 

Они дошли до Роял Ланкастер Лондон» — дорогой гостиницы почти у самого Гайд-парка. Шестнадцатиэтажная громадина выделялась издалека. Марк такие ненавидел. Всё это стекло, позолота, швейцар на входе гаденький, с улыбочкой. Пол натёртый. Ему казалось, что все, кто был в фойе, включая официанточек и ресепшионистку с приметной грудью, пялятся на него с отвращением. Его должны были остановить на входе, но никто этого не сделал. Вслед за незнакомцем Марк прошёл через просторный холл до лифтов. 

Они поднялись на последний этаж, и незнакомец ключом открыл огромный люкс. Марк оглядел его с отвращением, думая, что в этой комнате, наверное, поместится весь его дом. 

В центре люкса стояла гигантская кровать. На столе — ведёрко с шампанским. Возле панорамных окон — два кресла. Марк уже подумал было, что наткнулся на извращенца, которому охота потрахаться с уродом, но тут увидел за вторым креслом установленную на сошки СВД с глушителем. 

Незнакомец снял пальто, повесил на крючок, оставшись в своей гейской рубашке и тёмных брюках, прошел к креслу и сел, закинув ногу на ногу. Марк мялся у двери. 

 — Ну же… Инструмент ждёт, — произнёс незнакомец и выразительно указал на винтовку. 

Марк сглотнул так шумно, что, наверное, даже в коридоре было слышно. 

После госпиталя он ещё ни разу не прикасался к оружию. Своего не было, денег на покупку — тоже. Да и страшно было попробовать снова и понять, что от былой меткости ничего не осталось. 

 — Хотите меня в тюрьму упечь?

 — Это можно было бы сделать проще, — пожал плечами незнакомец. — Хочу, чтобы вы для меня кое-кого убили. 

Марк медленно приблизился к винтовке. Протез мешался, так что он почти пять минут опускался на пол и занимал позу если не удобную, то хотя бы терпимую. Потом примеривался к прицелу. 

СВД он терпеть не мог. Кусок грубого говна. Но это не значит, что он не мог с её помощью кого-то убить. 

 — Кто вам нужен? — спросил он.

 — В целом, кто угодно, — хмыкнув, сказал незнакомец. — Давайте, Марк, удивите меня. Убейте кого-нибудь. На свой вкус, — и он достал маленький театральный бинокль. 

Прислонив бинокль к глазам, Джим Фоули принялся разглядывать людей в парке. Ему было интересно, кого выберет Марк. В груди что-то сжималось в лёгком предвкушении. 

Впрочем, не только выбор, но и процесс убийства заслуживал внимания. Положив бинокль на колени, Джим перевёл взгляд на снайпера и чуть прикусил губу, чтобы лишним звуком не сбить его настрой. Так уж вышло, и не случайно, что сейчас Джиму была видна только правая, не обезображенная половина лица Марка. И надо признать, эта половина заслуживала не меньше внимания, чем левая. 

До взрыва Марка, должно быть, называли смазливым. Чувственные губы, пусть даже чуть тонковатые. Густые брови (теперь уже одна, конечно). Каштановые волосы лет десять назад были его гордостью, а сейчас выпадали даже в тех местах, где не было ожогов и шрамов. Пухлый мягкий подбородок. Джим не обманулся бы таким, но на едва вышедших из пубертата девчонок должно было работать потрясающе. С таким подбородком Марк казался добряком. 

Но в эту минуту лицо Марка искажала дивная гримаса. Все мышцы были напряжены, рот слегка приоткрылся. Язык нервно метался по зубам, касался то и дело уголков губ. Тело оставалось неподвижным, но на висках выступили капельки пота. Палец поглаживал скобу. Дышал Марк при этом правильно, ровно. Надо же, профессионал. 

Джим успел как раз вовремя поднять бинокль, чтобы увидеть, как молодой чернокожий спортсмен, совершавший пробежку по дорожкам парка, падает замертво с пулей в сердце. 

Марк не отрывался от прицела, даже чуть подкрутил его, приближая. Выдохнул сквозь стиснутые зубы. 

 — Чудесно, — протянул Джим. 

Марк тяжело поднял голову и посмотрел на него тёмным, затуманенным взглядом. Джим давно не угадывал людей так точно, до мельчайших деталей. Марк не убивал. Он насиловал через прицел и кончал выстрелом, и его потряхивало после этого оргазма. 

 — Хороший выбор. 

 — Что вам надо? — хрипло спросил Марк, стискивая винтовку пальцами. 

 — Сейчас? Завтра? Вообще? Задавай вопросы точнее, мой мальчик. 

 — Засуньте этого «мальчика» в задницу. Что вам надо от меня? 

От относительного спокойствия до ярости разгон — меньше пары секунд, отметил Джим с предвкушением. 

 — Например, чтобы ты встал и разделся.