И солнце взойдет (СИ) - О'. Страница 141

Тем временем Энтони закатал рукава, зачем-то попробовал набиравшуюся в небольшую ванную воду и достал из соседнего шкафчика совершенно очевидно нераспечатанный бутылек с содержимым ядерно-желтого цвета. И судя по тому, с каким сомнением Ланг уставился на чуть потускневшую этикетку, было впору удивиться, откуда он вообще знал, что это есть в доме. Вряд ли хмурый хирург в свободное от дежурств время баловал себя душистой пеной да ароматным маслом. И все же в доме имелись приятные мелочи. Прямо как на выставке интерьеров в каком-нибудь магазине.

Рене снова замялась, прежде чем потереть одну озябшую ступню о другую. В этой квартире явно было подключено центральное отопление, но все равно по полу гуляли зябкие сквозняки, так что кожу давно покрыло мурашками. Поежившись, она покрепче обняла себя за плечи, когда Энтони вдруг обернулся. Их взгляды на мгновение встретились, а потом…

Есть нечто невероятно деликатное в том, как мужчина ценит желание женщины оставить себе немного личного. Он может с ней спать, может качать совместных детей, но всегда есть момент, когда следует сделать шаг назад и закрыть глаза. Потому что видеть ее обнаженной, когда она готова, — это одно. Но дать немного пространства там, где ей хотелось бы скрыть свои несовершенства, пускай те и были только в легкой неловкости движений, — совершенно иное. Увы, такое случалось нечасто. И тем удивительнее, что при всей своей наглости, бескомпромиссности и явном наплевательстве на любого, кроме себя, Энтони прекрасно знал, когда стоило отвернуться. Проявить уважение к смущенно стоявшей перед ним девушке. Было ли это осколком данного воспитания или тем, что он понял сам, однако Рене едва слышно облегченно выдохнула, стоило широкой спине замаячить перед глазами. Она понятия не имела, чем занимался в эту минуту Энтони. Возможно, переставлял неведомые флаконы или изучал никогда не виданные прежде саше, а может, тупо пялился в стенку. Кто же знает… Но, на всякий случай, она проворно стянула джинсы вместе с нижним бельем, а потом на мгновение растерялась, прежде чем легким пинком ноги к ней пододвинули корзину для грязного белья. Тони так и не обернулся. Только когда последовал всплеск, он выждал еще немного и уселся на широкий бортик ванной.

Рене машинально водила руками под водой, собирая вокруг себя хлопья пены, а та едва прикрывала грудь. Бог знает, откуда взялось это стеснение. Возможно, то было естественное следствие совсем неклассического этапа в отношениях, а может, обычной глупостью. Но разыгрывать перед взрослым мужчиной умудренную опытом жрицу любви казалось вовсе дурацкой идеей. Да ей и не поверят.

— У тебя странный дом, — сказала она, когда повисшее в комнате молчание стало совсем невыносимым.

— Да, — неожиданно встрепенулся Энтони, который, похоже, на мгновение потерялся в собственных мыслях. Он устало потер лицо ладонями и договорил: — Квартиры здесь состоят из готовых блоков. Они расположены под разными углами, что позволило создать интересную композицию. Так что я просто купил несколько расположенных рядом и соединил.

Энтони замолчал и потянулся к лежавшей на подставке мочалке, а Рене, которая прослушала, безусловно, интересную речь об особенностях местной архитектуры, вдруг поняла — он задолбался. Устал настолько, что, кажется, готов был уснуть прямо на коврике в ванной, привалившись спиной к холодному бортику. И стало так стыдно: за идиотские танцы, за полуночную гонку по городу в компании пьяных девиц, за наверняка испытанные страх, злость и разочарование, за собственную истерику, за дебош и за крики. Боже! Их наверняка слышал весь дом! А еще за рискованные километры между двумя городами, заметенную трассу и отчеты перед комиссией. И после всего, что случилось за один только день, этот задолбанный неуравновешенной девчонкой мужчина, похоже, совсем сошел с ума! Рене удивленно моргнула, когда почувствовала на находившейся под водой лодыжке осторожную хватку. Боги! Да быть не может! Но, кажется, Тони совершенно серьезно собрался отмывать ее стопы. Ну, что за чертов неправильный рыцарь? От горечи за собственное поведение Рене прикусила язык и поглубже сползла в воду.

Однако утопиться в ванной из собственных слез ей не позволили. Энтони закатал рукава и принялся оттирать пыльные серые пятки, не обращая внимание на тут же промокшие от воды джинсы. Какой… позор! Рене попробовала взбрыкнуть, но лодыжки уже знакомо предупреждающе сжали, и сопротивление стихло.

— Все еще стоишь на пуантах? — немного удивленно спросил Тони, пока ощупывал коллатеральные связки. И Рене чуть не поперхнулась попавшей в рот пеной.

— Нет… Да… Не совсем. Я… Недавно встала в первый раз за десять лет, — наконец выпалила она. — Обычно занимаюсь без. Помогает держать мышцы в тонусе после того, как отработаешь за столом целое дежурство.

Последовало негромкое хмыканье, и мочалка щекотно скользнула в ямку под косточкой на щиколотке.

— И что? — негромко протянул Ланг. — Танцы на столах входят в программу твоей разминки? А обнажение перед незнакомыми людьми?

— Нет, я… — Рене попробовала оправдаться, но задохнулась от ощущений, когда мыльные руки вдруг огладили пальцы на левой стопе. Ласкающим движением они очертили каждую фалангу, чуть задержались на косточке и скользнули дальше по коже к покрытому пеной колену. — Тони, я не…

— Нет? А мои глаза сказали мне — да, — все так же тихо и почти напевно проговорил он. А обе его ладони уже оглаживали скрытые под водой бедра, пока неожиданно не уперлись в дно ванной. Энтони стремительно наклонился вперед, нависнув над завороженно замершей Рене, и процедил: — Никогда больше так не делай. Ты меня поняла?

— Oui… — выдохнула она в приоткрытые губы.

Этот поцелуй вышел совершенно иным. Глубокий и жадный, он ставил точку в событиях ночи, чтобы тут же перелистнуть и открыть другую страницу. Пока еще чистую, не исписанную их таким разным почерком, но, несомненно, одну на двоих. И Рене тянулась к обнимавшему ее Энтони, прижималась всем телом. Она сама не замечала, как пачкала пеной давно ставший сырым черный джемпер, как сжимала в ладонях так знакомо растрепавшиеся волосы и гладила бледные впалые щеки с налетом щетины. Ее губы нежно собирали ароматные мыльные брызги, но даже сквозь химический запах цветов Рене ощущала тот самый, единственный, аромат мяты. Однако Энтони вдруг отстранился, и ничего не осталось, как хватать ртом влажный, чуть душный воздух ванной комнаты. Хотелось еще, но…

— Мойся. Я подожду тебя снаружи, — прошептал он, целомудренно коснулся поцелуем влажного от пара лба, а затем резко задвинул матовую стеклянную створку. Рене осталась одна.

Она отмывала себя долго и тщательно, будто это могло стереть из головы воспоминания о самом паршивом вечере, который лишь чудом закончился хорошо. Чудом и Энтони Лангом, чей запах сейчас пропитал каждый атом клубящегося паром воздуха. Гель для душа, шампунь, жидкое мыло, кажется, даже кондиционер для белья, которым пахло пушистое полотенце, — в общем, все эти одновременно чужие, но такие знакомые нотки заставляли сердце отчаянно биться, покуда во рту вновь ощущался солоноватый вкус кожи, а губы саднило под горячими струями воды. И даже в запотевшем зеркале шкафчика Рене видела их алый контур, пока медленно проводила подушечкой пальца по чуть шершавому краю рта.

Спустя почти две четверти часа она вышла из ванной. Одетая в огромную, доходившую до колен футболку, разумеется, черного цвета, Рене казалась похожа на маленького пингвина. По крайней мере, что-то подобное фыркнул себе под нос Тони, прежде чем зашагал по стеклянному коридору. С любопытством поглядывавшей по сторонам Рене казалось, что вся квартира состоит из узких воздушных соединений, лестниц и внезапных прозрачных стен между квадратными комнатами. В них Рене успела распознать большую террасу, а на втором этаже под стеклянными крышами был спрятан целый зал, из которого открывался вид на ночной Монреаль. Это был странный дом. Ни на что не похожий. На первый взгляд совсем небольшой, но внутри будто спряталась целая Нарния.