Однажды в Голливуде - Тарантино Квентин. Страница 17
В этот раз она хватается за ручку обеими руками и налегает посильнее. Дверь чуть скользит в сторону. От этого у Киски перехватывает дыхание.
«Вот черт, —думает она. —Придется зайти».
И слышит, как у нее в голове ухмыляется Чарли. Затем вторгается в ее душу, чтобы провести через вторую фазу «крадущегося кошмара» в роли второго пилота. «Теперь, прежде чем войти, подави свое эго. Перестань существовать. Двигайся на четвереньках, как киска. Ты — просто местная кошка, которая зашла в дом, где забыли закрыть дверь. Поняла?»
Она кивает.
«Оставь дверь открытой, — говорит он ей, — на случай, если придется уходить второпях».
Киска отодвигает занавеску и на четвереньках заползает в дом. По твердому холодному линолеуму кухни перебирается на ковер в гостиной.
Посреди гостиной садится и дает глазам привыкнуть к темноте, затем оглядывается.
Чарли дальше подкидывает вопросительные знаки:
«Кто эти люди? Старики? Среднего возраста? У них дети или внуки?»
— Не знаю, — отвечает она.
«Посмотри на мебель, — говорит он, — на безделушки».
Киска оглядывает комнату. Смотрит на фотографии в рамках на стене, на телевизор, на всякую мелочь на каминной полке; видит дорогую стереосистему со стопкой прислоненных к стене пластинок.
Подкрадывается к пластинкам и просматривает их.
Руди Валле.
Кейт Смит.
Джеки Глисон.
Фрэнки Лейн.
Джек Джонс.
Джон Гэри.
Альбомы бродвейских постановок: «Юг Тихого океана», «Скрипач на крыше», «Нет, нет, Нанетт». Саундтрек фильма «Исход».
— Они старые, — говорит Киска. — Думаю, у них внуки.
«Давай не будем гадать, Дебра Джо, давай вычислим. Здесь живут дети?» — спрашивает он.
— Не знаю.
«Ну так осмотрись», — говорит он.
Она озирается — дом определенно очень чистый.
— На заднем дворе несколько детских игрушек, но не думаю, что у них есть дети, — отчитывается Киска.
«Почему?» — спрашивает Чарли.
— Потому что хозяева этого дома — старики, — рассуждает она. — У стариков все чисто. Аккуратно. На своих местах. Это роскошь, которую люди с детьми не могут себе позволить.
«Тебе же лучше, Киска. — Она чувствует, как улыбка Чарли пронизывает ее тело насквозь. — Как там твое сердце?»
— Спокойное.
«Верю. Лестницу видишь?»
Она кивает.
«Как там твое эго?»
— Не существует.
«Тогда, наверное, ты готова встать на ноги».
Киска поднимается с пола и выпрямляется. С такого ракурса комната выглядит совсем иначе. Она стягивает с себя черную футболку через косматую голову и бросает на мягкий ковер. Затем расстегивает левайсовские шорты и тихо стягивает по длинным голым ногам. Затем наконец снимает грязные трусики и бросает к остальным шмоткам. Избавившись от одежды, голая девушка наклоняется, поднимает с пола шорты и достает из выпуклого заднего кармана красную лампочку. Вставляет лампочку в рот, обхватывая губами серебристый металлический цоколь.
Затем, обнаженная, на четвереньках, ползет вверх по застеленной ковром лестнице на второй этаж. Голое кошачье тело мягко и беззвучно скользит в сторону спален.
На втором этаже она смотрит по сторонам и видит слева дверь, которая похожа на вход в хозяйскую спальню. Чарли в голове больше нет, теперь Дебра Джо сама по себе. На карачках она, совсем как одноименный зверек, крадется по коридору к приоткрытой двери.
Совсем невесомая без эго, тихо просовывает голову в проем и вглядывается в темноту. Все верно, думает Киска, это действительно хозяйская спальня, и на огромной кровати фирмы «Крафтматик» спит престарелая пара.
Киска заползает, изгибаясь голым телом, чтобы не коснуться приоткрытой двери, которая может выдать ее скрипом петли. Как только ноги оказываются в комнате, она бросает взгляд на поверхность кровати. На краю, ближе к двери, спит старик в голубой пижаме в вертикальную белую полоску.
В комнате пахнет мазью «Бен-Гей», освежителем воздуха «Пайн-Сол», «Олд Спайсом» и ногами. Кондиционер, торчащий в окне справа, гудит низко и достаточно сильно, чтобы замаскировать осторожные передвижения Киски. Это хорошая новость. Плохая новость: в спальне гораздо прохладнее, чем в гостиной или в коридоре. Обнаженное тело Киски все в мурашках. Гусиной кожей покрывается даже копчик, и у девочки появляется ощущение, будто у нее есть хвост — недаром Чарли окрестил ее Киской. Заигрывая с идеей своей кошачести, она виляет костлявой попой. И в то же время низкая температура не кажется препятствием. Наоборот — она как горный поток холодной воды; вслед за холодом, окатившим теплую кожу, Киска ощущает, как бегущая по телу дрожь придает ей сил.
Она подкрадывается ближе к кровати. Затем медленно поднимается из кошачьей позиции и встает на колени. Ее лицо очень близко к лицу спящего в постели старика. Из-за торчащей изо рта красной лампочки ее лицо кажется нечеловеческим и безэмоциональным — что-то среднее между роботом и надувной куклой для ебли. Лишь выразительные черные брови, сходящиеся над переносицей, выдают хоть какие-то чувства.
Она разглядывает лицо спящего старика. Затрудненное, граничащее с храпом дыхание. Жидкие седые пряди торчат на круглой голове дыбом, каждая — в свою сторону. Беззубый рот, запавшие губы. Она смотрит на прикроватную тумбочку, и, разумеется, рядом с очками, ночником и небольшим будильником стоит стакан с мутной водой, где видна вставная челюсть.
Ее любопытный взгляд скользит от зубов в стакане к старому пердуну и далее — к его спящей под боком престарелой спутнице. По сравнению с костлявым, похожим на вурдалака мужем она слегка заплыла жирком. В отличие от седых волос старика, живущих каждый своей жизнью, ее выкрашенные в ярко-рыжий волосы аккуратно завиты, что уж точно требует еженедельных посещений салона красоты и банок геля «Диппити-ду», чтобы прическа держалась.
Дебра Джо кладет ладонь старику на лицо и шевелит пальцами. Он совершенно не реагирует, лишь продолжает громко и ритмично дышать. Дебра Джо чувствует уверенность и медленно поднимается с колен. Она так много времени провела, по-кошачьи прижавшись к полу, что теперь, встав в полный рост, ощущает себя эдаким Гулливером.
На цыпочках она тихонько отходит от кровати и ее обитателей к окну напротив, выходящему во двор. Шторы распахнуты, и за стеклом она видит Чарли и друзей, стоящих на тротуаре. Фрогги замечает ее первой, подпрыгивает на месте и взволнованно машет Дебре Джо рукой. Остальные машут так, словно изображают финальные титры сериала «Деревенщина из Беверли-Хиллз».
Дебра Джо с красной лампочкой во рту смотрит на них из окна спальни Хиршбергов и машет в ответ. Тихо подходит к деревянному стулу, стоящему перед туалетным столиком, и несет его к окну. Еще замечает рядом с окном лампу. Бросив быстрый взгляд на спящую пару и убедившись, что не потревожила их, она
медленно откручивает держатель абажура. Затем откладывает держатель на столик, осторожно поднимает абажур и ставит на пол. Все это время посматривает на стариков в постели — не разбудила ли. Пока все хорошо. Не сводя глаз со старперов, она выкручивает лампочку.
Сейчас она, определенно, шумит громче всего, и тем не менее ритмичное дыхание стариков, кондиционер и ее подавленное эго сохраняют тишину комнаты в равновесии. Повернув лампочку в последний раз, Дебра Джо вынимает ее из патрона и беззвучно кладет на покрытый ковром пол. Затем вынимает изо рта красную лампочку и начинает вкручивать. Как только та перестает вращаться в патроне, Дебра Джо знает, что выполнила задание.
Она поворачивает крохотную ручку на светильнике до щелчка, и комнату заливает сияющий красный свет. Она оглядывается на стариков в постели, ждет реакции из-за изменений в атмосфере, готовая рвануть прочь, если красный свет нарушит их фазу быстрого сна. Но он слишком слаб, чтобы их потревожить.
Поэтому она взбирается на стул рядом с окном: ее тело в оконной раме подсвечено сзади красным, словно витрина в Амстердаме, только посреди Пасадены. Она улыбается стоящим на тротуаре друзьям, которые прыгают от радости из-за успеха Дебры Джо. Шестнадцатилетняя брюнетка начинает танцевать гоу-гоу, чтобы повеселить друзей. Они аплодируют и веселятся. Она извивается, танец все более бешеный, ее друзья свистят и улюлюкают, затем она соскакивает со стула и с воплем «Джеронимо!» скачет прямиком в кровать к престарелой паре.