Noir (СИ) - Сапожников Борис Владимирович. Страница 34

— Одного можно найти и здесь, — вступил в разговор Дюран.

— Если ты про Папу Дока, — сказал на это Бовуа, — то не стоит и пытаться. Он просто не станет иметь с тобой дело. Ему ни до кого дела нет.

— Но ты можешь устроить нам встречу? — спросил я у Бовуа.

Тот в ответ рассмеялся. Не удержался и Дюран, хохоча во всё горло, будто конь. Сходство усиливали его крепкие белые зубы. Я же чувствовал себя клоуном, который не смешно пошутил, но все вдруг расхохотались, смеясь не над шуткой, а надо мной.

— Извини, — утерев выступившие на глазах слёзы, сказал Дюран, — ты просто не знаком с нашими мифами. Папа Док, он же Тонтон Макут — Дядюшка Джутовый Мешок. Это очень сильный лоа, который приходит за непослушными детьми и сует их в этот самый джутовый мешок, чтобы потом съесть в своей пещере. Родители обещают расшалившимся чадам встречу с Папой Доком, если старая добрая порка уже не помогает.

— А если серьёзно, — решил я не обращать внимания на то, что сел в лужу по собственному невежеству в мифологии Чёрного континента.

— Папа Док, в миру Мбайе Дювалье, был одним из конкурентов моего отца, поддерживал революционные настроения и борьбу против Розалии, но проиграл ему и был вынужден бежать в Аурелию, — объяснил Дюран. — Сейчас он поселился в Солёном Байю, на одной из заброшенных вил.

Солёное Байю, до войны и превращения Марния из города в урб известный как Байю Парадиз, раньше был элитным приморским районом. Селились там преимущественно аристократы и скоробогачи, желающие жить поближе к морю. Земля там стоила невероятных денег, а дома, если кто-то выставлял их на продажу, улетали в считанные минуты, причём за такие суммы, что умом тронуться можно. За престиж всегда готовы платить очень и очень много. Однако всё изменилось во время войны, когда этот район оказался за стенами урба. К тому же из-за сражений в море и падения летающей крепости лигистов неподалёку от гавани Марния течения в океане изменились и почва в Байю Парадиз начала засаливаться, уровень воды быстро рос, пока весь район не превратился в форменное солевое болото. Жить там стало попросту невозможно, и земля с особняками, ещё недавно стоившими астрономические суммы, оказалась никому не нужна. Теперь этот район звали не иначе как Солёным Байю, и если верить властям урба, там никто не жил.

— Как он выживает там? — удивился я. — Даже если треть того, что болтают про Солёное Байю, правда, одному там не пережить и дня.

Слухи о Солёном Байю ходили самые жуткие. Например, о чудовищных крокодилах, которые легко могут проглотить человека, или о стремительных ящерах-рапторах, сбежавших из какой-то лаборатории под урбом, причём рапторы эти наделены почти человеческим интеллектом. Ещё болтали о целом племени пигмеев-каннибалов, удравших с рабского корабля, и о Чёрном Сердцееде, вырезающем сердца у неосторожных. Из всего этого только пресловутый Чёрный Сердцеед был фигурой не до конца выдуманной — такой маньяк несколько раз появлялся в Марнии, действительно вырезал сердца у своих жертв и скрывался от полиции. Многие считали, что именно в Солёном Байю он и живёт.

— Для сильного хунгана там не так много опасностей, — ответил Бовуа, — а Папа Док настолько же сильнее меня, как я любого из вас.

Говорил чернокожий без бравады — просто констатировал факт. За Дюраном не водилось склонности к магии его родного континента, равно как и за мной.

— И он может помочь?

— Если захочет, — честно сказал Бовуа, — а характер у Папы Дока, сам понимаешь, не сахар.

— Всё же я рискну, — кивнул я. — Раз уж помощи искать больше негде.

— Всегда можно подождать, — заметил Бовуа, — поживёшь у меня как гость, ни в чём нуждаться не будешь. А там память восстановится, и ты снова в игре. Твои лоа сильно изменены, они смогут побороть чёрных духов, подселённых тебе в голову эльфийским колдуном.

— А сколько ждать? Точно сказать можешь? Час? Неделю? Месяц? Может, год?

Бовуа только руками развёл.

— Магия — не наука, она не даёт точных ответов на вопросы. Я знаю, что ты всё вспомнишь рано или поздно, но когда…

Он снова развёл руками, демонстрируя свою беспомощность в этом вопросе.

— Хотя бы рано или поздно, можешь сказать?

Бовуа ничего не ответил, но по его взгляду я понял, каким будет ответ — и он не обнадёживал.

— А тем временем на мне висят два убийства женщин и за мной гоняется не только криминальная полиция, но и детективы из «Континенталя». Я был неосторожен и сильно засветился в урбе, отыскать меня проще, чем может показаться.

Эти аргументы подействовали на Бовуа. Он не хотел подставляться под удар, а я сейчас был натуральной мишенью, нарисованной на стене его высотки. После разгрома убежища Мамочки Мадригал, считавшей, что может плевать на закон и торговать наркотиками направо и налево, даже сильнейшие представители преступного мира поняли, что с государством спорить нельзя. У государства всегда больше пушек, людей и патронов, оно всегда возьмёт верх в противостоянии даже с самым могущественным преступным кланом, чьё убежище все считали непреступной цитаделью. На примере банды Мамочки Мадригал государство это очень убедительно доказало. Весь район, где отирались её люди, был объявлен вне закона и окружён войсками гарнизона, а высотку, служившую убежищем преступному клану, взяли штурмом, не считаясь с потерями среди бандитов. Никто не предлагал сдаться — здание атаковали сразу с земли и с воздуха, высадив десант на крышу. Впереди шли штурмовики в бронекирасах, вооружённые лёгкими пулемётами Шатье, за ними — егеря, стремительно зачищающие помещения. Конечно же, все с немалым боевым опытом, уничтожившие во время войны не одно здание противника. В ход шло всё — осколочные гранаты, отравляющие вещества, а глубже в здании, подальше от глаз репортёров, и огнемёты. Единственной, кого взяли живой, была сама Мамочка Мадригал. Её вытащили из уже горящего здания за волосы и швырнули в полицейский фургон. Скорый суд приговорил её к смертной казни, однако в Розалии женщин не гильотинируют, а потому Мамочка Мадригал отправилась на Иль-де-Салю в бессрочное заключение на тамошней каторге, где и сгнила через несколько лет.

В общем, если на Бовуа как следует надавят, он сдаст меня, несмотря ни на что. И я его отлично понимал — никому не хочется разделить участь Мамочки Мадригал.

— Поедем вместе этой ночью, — заявил Дюран. — В Солёное Байю лезть лучше после заката, да и в другое время за стены не выбраться.

Тут он прав — у Бовуа, скорее всего, есть «окно», через которое можно покинуть урб, не привлекая к себе внимания, и я даже подозреваю, где оно. Городские стоки выходят не только в океан, но и в солевое болото Байю. Работают в стоках в основном чернокожие или орки, гномы разве только на инженерных должностях или обслуживают машинерию, а в саму канализацию не лазят. Так что человек — или орк — и не один у Бовуа есть, он за небольшую мзду проведёт нас за стены и встретит на обратном пути.

— Зачем тебе лезть в Байю со мной? — удивился я. — Сам же говоришь, этот Папа Док был соперником твоего отца, вряд ли он обрадуется тебе.

— Если с тобой буду я, Папа Док хотя бы поговорит с нами, — честно ответил Дюран. — Придёшь один — вряд ли даже отыскать его сможешь.

Бовуа веско покивал, подтверждая его слова. Спорить с ними я не стал, чтобы снова не попасть впросак, выставив себя на посмешище.

— Тогда отдыхайте до вечера, — поднялся Бовуа из своего кресла. — Когда всё будет готово, я за вами зайду.

Он вышел из комнаты и на сей раз не стал запирать дверь.

— Насколько ты доверяешь Бовуа и его приятелю? — спросил я у Дюрана, как только Бовуа вышел.

— Он сильный бокор и ведёт дела с моим отцом, — ответил мой бывший взводный. — В общем-то, мой отец направил Бовуа в Аурелию, чтобы наладить кое-какие каналы для поставки контрабанды.

— И ты, инспектор Надзорной коллегии, так спокойно говоришь об этом, — усмехнулся я.

— Знаешь, у себя на родине я не имел шанса стать даже жалким оунси [13], — вполне серьёзно сказал Дюран. — Лоа не любят меня, в отличие от моих младших братьев и сестёр. Отцу не раз советовали принести меня в жертву — на большее, мол, такой ущербный не годится. Но отец давно понял, что времена изменились и нам надо меняться вместе с ними. Раз у меня нет шансов стать хунганом, значит, стоит выбрать для меня другой путь. Он отправил меня учиться в Розалию, и в итоге я стал тем, кем стал. Поэтому на его тёмные делишки с Бовуа я закрываю глаза. И, как видишь, это оказалось весьма к месту, когда пришлось перейти на нелегальное положение.