Pulp (СИ) - Сапожников Борис Владимирович. Страница 34

Я недолго боролся с солдатом, он оказался слишком ошеломлён нашим столкновением и не готов к бою. Я воткнул нож ему в горло и навалился всем телом, пока тот не перестал биться подо мной в смертных корчах. Поднявшись на ноги, я глянул вслед фон Вольгу, но тот уже скрылся среди корпусов Фабрики.

— Если на нём броня, отводящая пули, — сказал Оцелотти, — то я такой хорошей не видел ни разу. Мои ребята всадили в него по полному магазину — такой нагрузки никакая из известных мне защит не выдержала бы.

— Мы на Фабрике, — пожал плечами я, — здесь место для подобных чудес.

— Что теперь? — поинтересовался Оцелотти.

— Идём вперёд, надо выяснить, что это были за взрывы.

Его «дикие коты» уже покинули затянутую дымом казарму и даже заперли на засов дверь, ведущую туда. Теперь выбраться наружу солдатам будет совсем непросто.

Мы снова двинулись по вражеской территории. Солнце поднималось над горизонтом, освещая многочисленные корпуса Фабрики. Я намеренно выбрал для нападения «собачий час», когда часовые хуже всего соображают, но он уже миновал. Да и вокруг медленно, но верно поднималась тревога. Заунывно гудели сирены, где-то слышался топот сапог и рёв двигателей, а вдалеке уже стучали пулемёты и слышны были выстрелы орудий. По всей видимости, на Фабрику снова напали. Вот только кто это оказался на сей раз? Даже интересно.

Узнать нам это удалось даже быстрее, чем я думал.

Мы шли задворками Фабрики, избегая широких проспектов, по которым носились солдаты в серых шинелях, проезжали грузовики или своей странной гусиной походкой топали шагатели. Точно так же поступили и разведчики противника. Одетые в серо-стального оттенка шинели, они вполне могли сойти за охранников Фабрики, вот только длинные мечи на поясах, рыжие бороды и архаично выглядящие шлемы с полумасками, закрывающими лица, выдавали в них северян. Вагрийцев — подданных одного из доминионов Северной Лиги.

Их предводитель явно был удивлён, увидев нас. Форма «диких котов» совсем не походила на ту, что носили солдаты на Фабрике. Рыжебородый здоровяк выкрикнул что-то на родном языке, приняв нас за союзников, и это было очень большой ошибкой с его стороны. Я даже пистолет достать не успел, как все пятеро северян повалились на землю, пробитые пулями. «Дикие коты» мечтали взять реванш за неудачу с фон Вольгом, и огонь открыли без команды.

— Лигисты за Фабрику, похоже, взялись всерьёз, — сказал Оцелотти, лично прикончивший двух северян из своих револьверов. — Это не игрушки с одним бронепоездом и лихим кавалерийским наскоком.

— А ты и не знал, что у них тут имеются серьёзные силы, — заметил я.

— Они очень хорошо спрятались, — пожал плечами Оцелотти, — раз их никто не заметил. Да и времени на совсем уж тщательную разведку у меня не было.

Виноватых искать я не собирался в любом случае, сейчас не имеет значения, проморгал Оцелотти во время разведки вагрийцев или мог их обнаружить. Надо работать с тем, что есть сейчас. И для начала убираться с улиц Фабрики в подземные тоннели. Риск столкнуться с ещё одной группой разведчиков слишком велик, и следующие могут оказаться порасторопнее первых.

Возвращаться в тюремный блок у меня никакого желания не было, а потому я выбрал целью первое попавшееся здание. Часовой у дверей его был убит — валялся тут же с перерезанным горлом, серая шинель пропиталась кровью на груди. Винтовка его валялась рядом. Один из «диких котов» присел рядом с трупом, поднял его оружие, передёрнул затвор. Патрон вылетел из патронника, упав где-то в стороне.

— Парень успел только поднять винтовку, — сказал мой боец, — остальные патроны на месте, он не выстрелил ни разу.

Значит, внутри нам придётся иметь дело с профессионалами, такими, кто сперва стреляет, а потом уже смотрит, в кого попал.

Мы вошли в здание — за его стенами находилось общежитие для учёных или инженеров. По крайней мере, просторный холл, куда мы вошли, как две капли походил на тот, где меня перехватил полковник фон Вольг со товарищи. Здесь мы нашли следы небольшой бойни — на полу лежали человек пять, расстрелянных и порубленных мечами. Они вряд ли оказывали сопротивление, всех их перебили просто на всякий случай, походя. Мы прошли по хлюпающему от крови ковру. Показная роскошь, царившая внутри жилых зданий Фабрики, казалось, делала все убийства и расправы более жестокими.

Найти ту самую дверь, что ведёт в подземелье, оказалось проще простого. Мы шли на звук перестрелки. Хлопали одиночные выстрелы винтовок, им отвечали короткие очереди в три патрона. Часовой, засевший за бронированным столом, не давал врагам подойти. Патронов у него было достаточно, однако сейчас вряд ли кто-то придёт ему на помощь — бой шёл уже в нескольких местах внутри стен Фабрики.

Северяне в серо-стального цвета шинелях засели в коридоре и не спеша продвигались к засевшему за перевёрнутым столом часовому. Тот высовывался из укрытия и выпускал в них короткие очереди. Автоматическая винтовка Гусева оказалась отличным оружием. На моих глазах пытавшийся поймать часового вагриец рухнул, прошитый двумя пулями. Шинель на его груди и спине потемнела от крови. Остальные принялись палить по часовому, но тот успел снова нырнуть в укрытие.

Командовавший северянами высокий воин, на плече которого поверх шинели сверкал золотой браслет, что-то сказал одному из своих бойцов. Тот поцеловал висящий на груди амулет, отдал винтовку одному из товарищей и с диким боевым кличем бросился прямо туда, где засел часовой. В правой руке северянин сжимал гранату — и пережить атаку он явно не собирался.

— Как только выдернет чеку, — вполголоса велел я Оцелотти, — пристрели его. Как только рванёт граната, атакуем.

Я спрятал нож — пока он мне не понадобится, обойдусь пистолетом. Северян в коридоре перед нами пятеро, и один сейчас как раз собирается героически расстаться с жизнью. Вступать с ними рукопашную схватку я не собирался.

Вагрийцы прикрывали бегущего товарища, стреляя по укрытию часового без остановки. Пули разбивали деревянную столешницу в щепу и бессильно звенели о лист металла, скрывающийся под нею. Однако и часовой не мог высунуться из-за стола, не рискуя получить пулю. Стоило только северянину вырвать из рукоятки гранаты кольцо и замахнуться для броска, как Оцелотти вскинул руку с револьвером и выстрелил, как мне показалось, даже не целясь. Вагриец споткнулся на ровном месте и ничком рухнул на пол — в шинели будто сама собой появилась дыра прямо напротив позвоночника. Он, может быть, и не умер сразу, но ноги у него точно отнялись, и бежать дальше он уже не смог. Оцелотти стрелял наверняка. Граната взорвалась под северянином, ударная сила подбросила его, почти все осколки наверняка достались ему.

Оставшиеся вагрийцы обернулись к нам, но даже винтовки навести не успели. Захлопали карабины «диких котов», срезая стоящих по бокам от командира солдат. Я трижды выстрелил в него самого — две пули в грудь, третья в лицо. Последнего прикончил Оцелотти, нашпиговав свинцом из двух револьверов. Он вообще любил пострелять и всегда носил с собой хороший запас патронов.

Как только со всеми северянами было покончено, из-за стола раздался голос часового. Наверное, он спрашивал пароль, и мне нечего ему сказать.

— Выходи — свои! — крикнул я на экуменике, и тут же из-за стола высунулся ствол винтовки.

Именно это мне и было нужно. Оцелотти не нуждался в командах — он и сам отлично знал, что надо делать. Прежде чем часовой успел спустить курок, он тремя широкими прыжками сократил дистанцию, а четвёртым сильно оттолкнулся от пола. Дальнейшее походило на сцену из циркового представления. Оцелотти буквально взмыл над полом, пятым шагом ударил стопой по стене и открыл огонь по засевшему за перевёрнутым столом часовому, ещё не успев приземлиться на пол. Высунувшийся из укрытия боец был у него теперь как на ладони — три пули пробили его гимнастёрку на груди. Он рухнул на пол, выронив винтовку.

Я подошёл к столу, сунул руку в единственный ящичек, но ключа от двери там не оказалось.