Подглядывающая (СИ) - Славина Анастасия. Страница 19

Эй не настаивает. Магические слова. Я принимаю рубашку. Такая приятная на ощупь! Хочется прижать ее к щеке. Интересно, чем она пахнет?

– Кключи от мм…?

– От машины? Да, не оставил. Потому что не думал, что задержусь. Но был почти уверен, что с ними ты уедешь без меня. Вчера после стриптиз-клуба ты очень хорошо показала мне, как я тебя достал.

Опускаю голову. Беру двумя руками «женский» бутерброд и надкусываю. Вкуснятина!

Эй наливает мне в кружку чай, пахнущий корицей.

Сейчас мне не кажется, что он меня достал. Сейчас он кажется мне человеком, который раскрылся. Который не претворяется. Или настоящим он был тогда, а сейчас просто хороший актер?

Он в любом случае хороший актер. И это плохо. С ним всегда надо держать ухо востро. Но теперь я могу позволить себе расслабиться. Это наша последняя ночь. Больше не будет Эй и Эм, не будет команды. И пусть мне все равно, чем он займется, хочется, чтобы его жизнь сложилась хорошо. Удачи тебе, Эй.

– Перейдем в гостиную? – спрашивает он.

Киваю. Поднимаю указательный палец – одну минуту.

Он уходит, а я стаскиваю с себя платье и колготы и надеваю рубашку. Она едва прикрывает попу. Вот в такой одежда я бы точно сошла за свою в стриптиз-клубе. Но в рубашке тепло и уютно. Она едва заметно пахнет стиральным порошком.

Подворачиваю рукава и перехожу в гостиную.

Эй сидит в полумраке на диване, пальцы быстро, почти невесомо, скользят по клавишам ноута, стоящего на низком столике. Лицо Эя освещает экран.

Кладу возле ноута телефон с открытой записной книжкой. «А чем занимаешь ты? Когда не подглядываешь?»

Он прекращает работу, переводит взгляд на меня. И на мгновение застывает.

– Тебе идет моя рубашка.

Улыбаюсь. Я вижу это по твоим глазам, Эй.

С некоторым усилием он переводит взгляд на телефон и читает сообщение.

– Я преподаю.

Из меня вырывается смешок. Не верю!

– Мне обидно! – но Эй тоже улыбается. – Я действительно обучаю людей. Я коучер. Помогаю решать проблемы, используя стратегический подход.

Улыбаюсь и отхожу к окну. Даже вопросов больше не задаю – я не верю Эю.

Он продолжает работать. Наблюдаю за ним в отражении окна.

Эй сосредоточен. Он занимается чем-то важным и увлекательным, но я не хочу знать, чем именно. Все, к чему он прикасается, незаконно и чревато последствиями. Я хочу домой. Хочу забраться под свое теплое одеяло, закрыть глаза – и слушать, как ветер гудит за окном.

Хочу, чтобы мне снова стало спокойно.

Но в нем что-то есть, в Эе. Пусть он и подлец, в нем осталось что-то хорошее, что-то искреннее. И пока он не отрывает взгляда от компьютера, я могу легко это представить. Таким он похож на обычного молодого мужчину, у которого еще вся жизнь впереди, сотня дорог на выбор. Он стремится, он жаждет. Сейчас, например, Эй мог бы переписываться с девушкой, которая, допустим, недавно поцарапала его Тойоту. После аварии Эй вышел из машины посмотреть на царапины – и увидел девушку. Он сказал, что недавно видел ее во сне, – и не соврал.

Да, в нем есть что-то романтичное и благородное. Но это так глубоко запрятано, что вряд ли какая-то женщина решит докопаться до этого. А вот случайная связь с брюнеткой, читающей книгу в баре, – этот как раз вписывается в его образ.

Мне даже немного его жаль. Жаль, когда что-то хорошее вянет. Или гниет – как в его случае. Но пока я не спешу избавляться от образа хорошего Эя. В конце концов, скоро Новый год.

Я перевожу взгляд на дорогу, припорошенную снегом. Хлопья летят стеной – крупные, пушистые. Настоящий Новый год.

Скучаю по Сергею. Скучаю так сильно, что ноет в солнечном сплетении. Что за послание он оставил мне сегодня? Какая погода в Питере? Чем он занимается?

А если чуть отвести взгляд в сторону от отражения Эя, то можно представить, что за ноутом работает Сергей.

От этой фантазии начинает тихонько ныть под ложечкой.

Будь это Сергей, я бы сейчас стояла в его рубашке, наблюдала за ним в отражении. Он бы почувствовал это, внезапно прервал работу и встал с дивана. Стоя к нему спиной, я бы каждым позвонком ощущала, как стремительно и волнующе сокращается расстояние между нами. Он бы убрал волосы с моей шеи. Прижался бы ко мне всем телом. А потом я бы почувствовала его горячие ладони на своих обнаженных бедрах, там, где заканчивается рубашка…

Я снова это чувствую: будто паутинка приклеилась к плечам. Эй смотрит в глаза моему отражению – подглядывает за мной.

– Не мерзнешь? – спрашивает Эй.

Улыбаюсь. Я могла бы согреться лишь от тепла его голоса.

Эй встает с дивана и медленно подходит ко мне.

Замирает у меня за спиной.

Мне почти мучительна эта внезапная близость с ним.

Его ладони опускаются мне на плечи. Я прикрываю глаза от нежности и влечения, которые, переплетясь, затапливают меня.

Мне почти не страшно.

Эй осторожно отводит волосы с моей шеи. Я наклоняю голову: жду поцелуя. И все равно вздрагиваю, когда ощущаю теплое, мягкое прикосновение его губ. Как непривычно, забыто. И как безумно приятно… Из меня вырывается тихий стон. Он словно сигнал – Эй разворачивает меня к себе лицом. Находит губами мои губы. Его поцелуй медленный и нежный.

Потом Эй чуть отстраняется. Не открывая глаз, я тянусь к нему. И следующий его поцелуй уже совсем другой: жгучий, страстный, настойчивый, опьяняющий.

Я чувствую, как он расстегивает пуговицы моей рубашки, как она спадает с плеч. Чувствую лопатками обжигающий холод оконного стекла и жар ладоней.

Мне пронзительно сладко от соприкосновения наших обнаженных тел. Я сгораю и возрождаюсь с каждым движением.

…А потом я еще долго лежу на его плече и закрытыми глазами смотрю, как медленно летят и летят хлопья снега, похожие на пух.

Глава 9. День 2

Я сижу на веранде в рубашке Эя, кутаюсь в плед, утопаю в солнечном свете, который льется с неба, отражается от снежного озера, разлитого от дома до самого леса. Передо мной на столике стоит чашка с кофе, сверкают позолоченные капли на ободке. Кажется, я состою не из плоти и крови, а из света и кофейного аромата.

Идеальное прощание.

Эй приносит на подносе две тарелки с яичницей и беконом. Садится на соседнее кресло.

Я кладу на язык кусочек сладковатой ветчины. Запиваю кофе. Запоминаю эти ощущения, каждый миг.

– Через час у меня встреча со старухой, – рассказывает Эй, уплетая яичницу так, будто голодал несколько дней. – Потом еще кое-какие дела в городе – по мелочам. Так что, до боя курантов мы успеваем не только купить елку, но и нарядить ее, и придумать что-нибудь к праздничному столу.

Я медленно опускаю вилку на тарелку. С трудом проглатываю комок яичницы.

Встаю с кресла и, не слыша своих шагов из-за громыхающего сердца, иду на кухню. Расстегиваю пуговицы рубашки. Пальцы не слушаются.

Эй останавливается в дверном проеме, у меня за спиной.

– В чем дело, Эм?

Я молча стягиваю рубашку, надеваю вечернее платье.

– Да что такое? – Эй разворачивает меня за плечи.

Протягиваю ладонь. Дай, телефон.

Эй мгновенно мрачнеет, не сразу вспоминает, где телефон. Когда возвращается с ним, я уже полностью переоделась.

«Никакой елки, Эй. Ничего. Мы больше не увидимся».

Он читает сообщение. Смотрит на него так долго, будто перечитывает несколько раз.

– Что за бред, Эм?

Он и смотрит так, будто у меня помутнение рассудка.

Забираю у него телефон. Пишу: «Я не праздную Новый год. И я предупреждала, что после поездки на прием мы разойдемся. Ничего не изменилось».

Кончики его ушей розовеют от гнева.

– Ничего? Совершенно ничего не изменилось?!

Я долго пишу ответ: приходится стирать буквы – от нахлынувших эмоций пальцы не попадают по кнопкам.

«Мы взрослые люди. Мы получили от этой ночи то, что хотели. Теперь время разойтись».

Эй ударяет кулаком по стене и громко, до звона стекла, хлопнув дверью, уходит.