Охота на Тигра книга первая КВЖД (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович. Страница 38

— Честным трудом на благо нашей великой родины.

— А иц ин паровоз! Большое дело, говорю.

Маршал Говоров

Событие сорок шестое

Прапор построил роту и говорит:

- Кто поедет на картошку — два шага вперёд!

Вышли два солдата. Прапор:

- Хорошо. Остальные пойдут пешком.

Ничего двумя днями не закончилось. Всё только ухудшилось и ужесточилось. Правда, Брехт с Дворжецким сходили в Департамент Общественной Безопасности и, пользуясь знанием Матвеем Абрамовичем китайского языка, сумели убедить китайского чиновника, что сошедший под откос поезд — это не то к чему надо стремиться. На этот раз десятью рублями отделаться не удалось. Этот мандаринчик целых три червонца пережевал, пока дал себя уговорить. И ещё и обговорил, что теперь с русскими ремонтниками всегда будет китаец выезжать и контролировать ход работ. Да, пожалуйста. Нам не жалко. Сразу и договорились с Искрящейся Горой (Гуанмин Шыэшань), что приходить теперь за разрешением покинуть деревню будет Дворжецкий.

Соглядатая от Ивана Яковлевича не убрали, и он даже близко не подходил к домику Паков, что бы его с ними не связали. Слуги китайские, наконец, появились и стали требовать увеличить им зарплату, и предоставить деньги на продукты.

— Пошли вон, — предложил им Брехт и попробовал вернуться в дом, разговаривали в палисаднике.

Брякнулись на колени и стали ползать, и голосить на своём мандаринском. Попытался Иван Яковлевич от них отцепиться, дак так обхватили ноги, что повалили его на землю. На счастье вмешалось сразу двое, сначала прибежал на шум китайский представитель «Наружки», а потом на удвоившийся шум пришёл Дворжецкий. Удалось сбагрить за те же пятьдесят рублей аборигенов Матвею Абрамовичу. Сбылась его мечта, теперь есть у него люди, которые готовить еду будут.

А на четвёртый день вообще ситуация полыхнула. Китайцы или японцы разрыли всё же могилу, хватило мозгов, и обнаружили там полтора почти десятка своих, в том числе, двух офицеров. Уже на следующий день в Маньчжурию по железной дороге целый полк солдат прибыл. Ну, ладно не полк. Полк ведь это больше тысячи человек. Прибыло несколько сотен. Батальон, наверное. Все без исключения дома, хоть русских, хоть не русских, в смысле, китайцев, перевернули так, что ничего целого не осталось. Стулья ломали, кровати разбирали, подушки и матрасы вытряхивали. Даже стальными шипами в огороде и у дома землю тыкали. У Брехта в доме наполовину разнесли камин, показалось им, что там кирпичи неправильно пригнаны. Три дня бесчинствовали. Потом похватали десяток китайцев, расстреляли на центральной площади деревни в китайской её части и укатили назад на поезде. Навели, мать его, порядок.

Брехт прямо пожалел, что слуг уволил, пока к нему Дворжецкий не пришёл и не рассказал, что у этих идиотов нашли револьвер, и расстреляли их как раз на площади с другими, у которых обнаружили хоть что-то напоминающее оружие. Наверняка украли у Терлецкого, вроде бы был у него старенький револьверчик, а вот когда Иван Яковлевич отправлял вещи несостоявшегося самоубийцы, то и не видел его. Сам починил кровать разломанную. Собрал назад вату в матрас. Из трёх подушек удалось скомпоновать только одну, заодно просушил на солнце перо, избавляясь от клещей. Со стульями не лучше. Табуретки две починили, а роскошные венские стулья с мягкими сиденьями пошли на дрова. Родственники помогли восстановить камин, всё же Отто в деревне главным печником был.

И прямо по волшебству, можно сказать, жизнь в Маньчжурии, после отъезда карателей, встала на прежние рельсы. Ковырялись на полях китайцы. Ходили патрулями японцы и китайцы. Базар заработал. Соглядатая у Брехта забрали, и Дворжецкий за старый добрый червонец получил разрешение на производство профилактических и ремонтных работ на железной дороге от Гуанмин Шыэшаня.

Жизнь-то наладилась.

Событие сорок седьмое

Проходя мимо жены — поцелуй её. Ты все равно… мимо идёшь… а ей приятно…

— Нет-нет, Максим, — говорит девушка, — Ни одного поцелуя до свадьбы!

— Ну, хорошо. А ты мне скажешь, когда выйдешь замуж?

Вечер выдался чудный, дневная жара схлынула, и со стороны моря подул свежий ветерок. Попрятавшиеся в жару воробьи вылезли из своих убежищ и устроили перекличку. Председателя, наверное, выбирали. Не получился у коричневых пташек консенсус, и они прямо под окном у Ивана Яковлевича передрались. Послушал он прения воробьиные и решил, что хватит отсиживаться, пора к Паку прогуляться. Тянуло к корейцу целых несколько нитей сразу. Во-первых, хотелось узнать, как же закончилась поездка на юг. Во-вторых, узнать, что же это за такой русский разведчик. Ну, и в-третьих, и главных, с Куй повидаться. Да и поесть чего кроме жареной картошки, опостылевшей захотелось. Оно, конечно, вкусно, но не по три раза в день в течение недели. Хотя нет, он ведь два раза картошку не жарил, а варил, и ещё один раз рис себе сварил. Хотел на плов замахнуться, но это ведь на базар за мясом идти. Так, что рис с морковью. Ну, как бы плов. Почти вегетарианцем стал. Даже чёрствый, как камень, чёрный хлеб размочил в воде и снова поджарил. Невкусная хрень получилась. Так и не был вкусным даже в младенчестве.

Не, так дальше жить нельзя. Оделся в гражданский пиджачок и пошёл. Паки оба были дома. И от очага, в пристройке под навесом, умопомрачительный шёл запах тушёной свинины. Вовремя. Носом чуял!

— Ты, Иван, прямо услышал за километр запах еды, — похлопал его по плечу косматый бородач, — пойдём, пока дочка готовит, новости обсудим.

Зашли в дом, а там и чайник полотенцем прикрытый, налил в две пиалки Бич и стал рассказывать.

— В Чжалайноре я коней с телегой продал. Одежду продал, винтовки продал, даже лопаты с мотыгами продал. Денег теперь на еду и одежду на год хватит. — Пак выхлебал подостывший всё же чай и налил себе ещё.

— А что с разведчиком этим? — Брехт тоже отхлебнул. Нет не чай, опять какой-то отвар трав, чувствовалась мята.

— Васька. Так его зовут. Он остался у моих друзей лечиться. Ничего страшного. На днях должен приехать. Нужно только мне весточку ему послать, что тут всё успокоилось.

— А кто и зачем его послал? — Иван Яковлевич допил отвар лечебный, но как Пак добавки себе не налил. Отставил чашку на стол.

— Тут интересная история, он послан самим Блюхером, чтобы разобраться в нападении на твой дом.

— Ни чего себе? Где я, и где Блюхер?! Хорошо, хоть не Менжинский, — присвистнул попаданец. Даже не верилось.

— Это не единственное ведь нападение. Блюхер хотел даже под видом железнодорожный рабочих солдат опытных прислать, — пояснил кореец бородатый.

— Нда, сюда сейчас только солдат не хватает. Тогда точно китайцы взбесятся.

— Я так Ваське и сказал, и сказал, что мы на днях идём отомстить этому зарвавшемуся убийце.

— Когда? — Брехт и сам ждал этого похода с нетерпением, хоть и понимал, что шанс погибнуть, близок к очень вероятному. Вдвоём на тридцать человек, пусть и при пулемётах.

— А вот Васька приедет и пойдём. Три человека лучше, чем два.

— Васька? — Брехт вспомнил маленького, щупленького китайчонка весом меньше пятидесяти кило.

— Он воспитанник Блюхера. Хорошо умеет стрелять из любого оружия. Пригодится, — Пак показал на руке два пальца, потом добавил к ним ещё один, — Три больше, чем два.

— Согласен. Вроде здесь всё успокоилось. Вызывай завтра этого Ваську, я тоже свои проблемы с получение ежедневного разрешения на работы от Департамента Общественной Безопасности решил. Так что могу сказаться больным, и пару дней меня никто искать не будет.

— Вот и хорошо. О, дочь на стол собирает, пойдём, поедим. Нужно потом ещё обсудить, как в лесу ночевать будем. Там змей, скорпионов, тарантулов просто кишит ночью.

Утро на радость Брехта началось традиционно. Проснулся от всплесков воды за окном. Подкрался к заветной синей занавеске и, чуть отодвинув, выглянул. Картина маслом, Куй стояла вполоборота к нему и мыла свои роскошные чёрные волосы. Даже кусочек мыла был на этот раз, раньше не видел. Пена покрыла почти шапкой. А что это значит? А значит это, что волосы совершенно чистые, были бы грязные — пены не было бы. Выходит, это спектакль и спектакль для одного зрителя? Ушастого Брехта.