И одной любви достаточно (СИ) - Цветков Иван. Страница 60

— Так от кого? — спросил я, а почтальон уже скрылся.

— Ладно, плевать, — подумал я вслух и закрыл дверь.

Итак, главные вопросы: от кого и что? Пора отвечать на эти вопросы, и куда проще ответить на второй вопрос. Так, отлично, бумага хорошо рвётся, и это… Блять. Нет. Это всё специально? Как она так подгадала время? Ёбаный фотоальбом. Вернула. Ну правильно, нахер он ей нужен? А мне? Мне-то он зачем? Ещё и в подарочную бумагу упаковала. Небось хотела, чтобы я при виде посылки обрадовался, что мне кто-то что-то подарил. А потом я вскрываю посылку, а там… Да, видимо ради этого. Сука. Тварь. Пошла в пизду. И ты, альбом, иди в пизду. То есть туда же, в коробку памяти. Даже открывать не буду. Что у нас там ещё осталось? А, да, наконец часы. Последний подарок в предпоследнюю встречу. Нахер мне часы? Зачем она их подарила? При чём за несколько дней до того, как сказала правду. Ни черта не понимаю. Ещё и эта надпись: «Жизнь не я, она ждать не будет». Ну вот что это за чушь? Аааа, я понял! Эврика! Она ждала лоха, которого можно развести и уничтожить, а жизнь не будет, она и так меня разведёт и уничтожить. Офигеть она приколистка. Такая мелкая, а уже смотри что делает, подарки со скрытым смыслом. Чтобы ещё сильнее поиздеваться после расставания. Вот же змея! Вроде мелкая и тупая, но в коварстве ей не занимать. Ведь она знала, что после расставания я буду анализировать смысл этой надписи. Ха, я даже уже начинаю восхищаться коварством этой суки. Да, восхищаюсь и ненавижу. Ненавижу… А всего пару недель назад было только люблю. Люблю навеки. Люблю… Но я больше не хочу любить… 

Постепенно всё начало приходить в норму. Ну как в норму, нормой я считаю то, что я начал редко улыбаться краем губ. И даже смеяться. Впрочем, мне не раз говорили, что смех у меня страшный. Сами они не могли объяснить в чём дело, и почему им порой некомфортно. Возможно потому, что я не хотел смеяться. Но смеялся, чтобы не быть белой вороной в коллективе. Начал возвращаться аппетит. За три недели после так называемого «разрыва», я похудел на десять килограмм. От прежнего крепкого парня не осталось и следа. Синяки под глазами, атрофированные руки и худые ноги. Ну, возможно друзья и преувеличивали, когда так описывали мои изменения, при этом заставляя меня питаться нормально, но мне как-то плевать. Разве это важно? Разве хоть что-то в жизни важно? Да если так на то уж пошло, то разве жизнь важна? Вот сигану я под поезд и всё, боли не будет, страха не будет. Ничего не будет. А радости и счастья… И без поезда ни того, ни другого не будет. А боль… Она останется навсегда. А так подумаешь, ну поскорбят немного друзья и родственники, ну поплачут. Делов-то. Потом ещё и спасибо скажут, что больше не увидят мою тусклую отвратительную рожу.

В конце концов не всем ведь быть первыми. Если все будут первыми, то кто будет вторым? Не всем же быть успешными и счастливыми, довольными жизнью. Должны быть и такие, как я. Неудачники, обречённые на несчастье, страдания и боль. Ну подумаешь сдохну в 70 лет, будучи закоренелым холостяком, прожив всю жизнь без девушек, без отношений. Подумаешь…

Ведь мы пыль. Все станут ею. Ну а я и сейчас. Какая разница, каких червей я буду кормить, тех, которые живут сейчас, или тех, что будут жить через полвека? Суть не меняется. Какая разница, сколько тебе лет на момент смерти? Суть ведь в том, чтобы жить. А «жить» не значит праздновать десятки дней рождения, нет. Ведь жизнь как пьеса, не важно, короткая она или длинная, важно лишь то, как она сыграна. А я сыграл в жизнь очень посредственно. И эту роль не изменить. Всё, выдал мне сияющий Шекспир роль неудачника и я её играю. Хотя получается играю я хорошо. У меня ведь отлично выходит!

Эх, не будь я трусом, покончил бы с собой. Ну а смысл мне жить? Она забрала его. Но я слаб даже для этого. Поэтому всё, что мне остаётся — плыть по течению. Это всё, на что мне хватает сил. Просто держать себя на плаву.

Глава 16

— Ну что Миша, поздравляю с днём рождения! Желаю счастья, удачи, любви. Короче, всё как всегда. С праздником! — сказал я.

— Немногословно, но искренне. Спасибо Ваня, — ответил мне Миша. — Ладно парни, как у вас дела? Что нового?

— Да у меня н-ничего, всё нормально. Устроился вот на работу, электросамокаты сдаю в аренду, — сказал Влад.

— Опять брат старший помог? — язвительно спросил я.

— Ой, да пошёл ты. У меня хотя бы работа есть, — совершенно без заиканий сказал Влад.

— И что? Нашёл чем удивлять, — ответил я. — Ладно Серёжа, вот у него работа так работа. Кодер в гугле, а твои самокаты-то чем должны удивить?

— Что? Серёжа в гугл устроился? — спросил Костя.

— Да. А ты что, не в курсе? — спросил Серёжа.

— Нет, я видимо как-то этот момент упустил.

— Так ты как с девушкой съехал на квартиру, так совсем редко стал с нами видеться, — сказал Миша. — Как у тебя там с ней кстати?

— Это ведь всё ещё та, из музыкалки которая? — спросил я.

— Да, всё ещё она. А с ней… Да как-то тяжко. Ссоримся в последнее время весьма часто. Из-за всяких мелочей при чём. Забыл купить в магазине яйца — всё, скандал. Как же она останется без яичницы на завтра?

— Да, понимаю. Чёртова бытовуха, — сказал Серёжа. — Много она нервов съедает.

— Точно. В этом плане только Ване наверное повезло, — сказал Костя.

— Что? В каком смысле? — спросил я.

— Эм, ну, — замялся Костя, — я как бы про то, что, ну, у тебя с Машей не было этой бытовухи.

— Да блять, повезло, — тихо ответил я.

— Вань, может тебе девушку найти? — спросил Миша.

— Да, мне тоже кажется, что уже пора, — сказал Серёжа, с которым согласились остальные друзья.

— Ой начинается. Пошли обсуждать девушек, и меня нельзя ну вот никак оставить в покое. Почему? — сказал я.

— Да потому. Ты уже больше года словно ходячий труп. И мы переживаем за тебя.

— А при чём тут девушка?

— Ну, может новая любовь тебя заведёт так скажем. С Машей же так и вышло.

— Я же просил…

— Извини. Я помню, что это имя мы не произносим. Но слушай, через месяц Новый год, а ты выглядишь как сушеное дерьмо. Тебе надо забыть её. А лучший способ забыть девушку — найти другую.

— А Генри Миллер говорил, что, чтобы забыть девушку, о ней нужно написать роман.

— И что, будешь писать роман?

— Нет. А ты предлагаешь найти другую? Кому я сейчас могу быть интересен?

— Подожди, ты сначала скажи, есть ли те, кто тебе нравится?

— Ну, наверное, есть. Немного, наверное, девушки три.

— И кто это?

— Ну, Даша. С другой группы. Она красивая. Очень. Но курит и любит вписки.

— Не, это точно не для тебя. Но ты продолжай.

— Ну и Настя с Ринатой мне нравятся.

— Рината ведь твоя одногруппница и подруга, а Настя та, которую ты спас?

— Да, это они.

— Ну, вот это уже интереснее. Кого будем звать на свидание?

— Да какое свидание?

— Да, свидание, точно! Так, всё, не отвертишься. Кого зовём на свидание? Кто тебе больше нравится? Кому ты думаешь больше нравишься? С кем больше шансов замутить?

— Ну вы прям закидали вопросами. Я не знаю, кто мне больше нравится. Они обе хорошие девушки. Какие там вопросы ещё были? Кому больше нравлюсь и с кем больше шансов замутить? Ну, мне кажется, что я обеим нравлюсь. Больше, наверное, Насте. Но с ней меньше шансов замутить.

— Так, а теперь подробнее. С чего ты взял, что нравишься обеим и почему с Настей меньше шансов?

— Ух, ну, не знаю. Насте я нравлюсь потому, что спас её. Я ей кажусь очень хорошим и добрым парнем.

— А почему меньше шансов?

— Она вроде как до сих пор влюблена в другого. Так что я для неё лишь друг.

— Ага, понятно. А что с Риной?

— Ну, я не знаю, мне кажется, что, когда я рядом, она ведёт себя странно. Например, на днях я подошёл к закрытому кабинету, она там стоит. Стоило только мне подойти, как она накинула вуаль себе на голову и сказала, что спряталась от всего этого мира. Часто ловлю на себе её взгляд. Ну и мы иногда говорим, что о масс-культуре, что о философии. Ну и как бы у нас вроде как много общего. Мы гики. Она анимешница, я комикс-гик. Почитываем философию. Она одной из первых вступила в мою нацистскую партию. И да, об этом часто говорим. У нас схожий чёрный юмор. Шутим и про смерть, и про суицид. Не знаю, ещё что-то может быть, сейчас уж не вспомню. А, да, вспомнил. Был ещё любопытный момент на прошлом 14 февраля, когда она сказала, что нравлюсь ей. Потом начала отнекиваться, выкручиваться. По итогу сошлись на том, что я ей нравлюсь как человек. Что я тогда изменился в лучшую сторону.