ЛВ 3 (СИ) - Звездная Елена. Страница 22

И хороший был бы план, я бы сама поперед всего именно о таком подумала, да только:

— То, что известно магам — ложь, — едва слышно выдохнула я, — чародейский круг жизни токмо чародеев к жизни вернуть и способен. Больше никого.

Сузил глаза леший, да и спросил:

— Дьявол сказал?

Я кивнула.

— Соврать мог?

Головой отрицательно мотнула.

— Леший, это дьявол который на призыв ведьмы ответил. Коли солгал бы, он вернуться бы не смог — пентаграмма воспрепятствовала бы, — Водя о дьяволах знал по большей части от меня, но знал.

Леший на меня посмотрел вопросительно, я тихо ответила:

— Все так, солгать он не мог.

— Что ж, — леший плечами повел, с хрустом их разминая, — теперича знаем, откуда в Гиблом яру столько нежити, да каким образом навкары там появляются.

— Знаем, — согласилась я.

Водя помолчал немного, а потом спросил, о сути догадавшись:

— Чародейки в ведьмы подались?

— По всему выходит что так. — Я помолчала, потом добавила: — Им нужен Гиблый яр. Очень нужен. А путь в него через первый круг только мертвым открыт, вот от чего они ведьм в умертвия превращали — вторжение готовили. А я, случайно совсем, взяла да планы сорвала им.

Еще чуток помолчав, тихо продолжила:

— Вечно я всем все разрушаю…

— Не жалей, по делу разрушила, по справедливости! — сказал как отрезал леший.

Водя же произнес благодарственно:

— Большой груз ты с моей души сняла, Веся.

Протянула руку, плеча его коснулась успокаивающе — мне понятны были переживания водяного, он же думал, что все это на нас свалилось из-за него, из-за того, что ему отомстить хотели, а выходит тут не в мести дело.

— Думать надобно, — сурово сказал леший, и я руку с плеча водяного убрала. — Что имеем сейчас? Магов, что помогать готовы, всеми силами готовы, со всем усердием, уж это они нам продемонстрировали, как есть, продемонстрировали. Уж демонстративнее некуда.

А мне от тех слов снова больно. И так боль где-то внутри имелась, а теперь лишь больнее стало. И разум он факты да детали в единую логическую цепочку собирает, а сердце глаза архимага-охранябушки помнит, губы — поцелуи его, руки — прикосновения нежные. И не верится мне, хоть и понимаю, что глупо это, а не верится, что я ему нужна была только для того, чтобы в центр Гиблого яра добраться. Но что есть, то есть. Сначала меня Тиромир использовал, и он тоже магом был, стоит ли чего-то иного от Агнехрана ждать? Сердце болело и шептало, что стоит, что не таков он, что так не поступит… много чего сердце шептало, вот только опыт…

— Дальше — аспид, — продолжил леший. — С ним проще все, пусть верит, во что пожелает, свое обещание выполним, кровь отдадим и кров предоставим, но чего никогда не допустим — так это его до кругов тех.

Мы с водяным согласно кивнули.

— С Яриной да с Лесей отдельно поговорю. Но вот что делать нужно, да в сроки крайние, так это усилить чащу Гиблого яра, — и леший посмотрел на меня.

Потому что мне усиливать, своей кровью, своей силой, собой. А хватит ли мне меня, чтобы долг ведуньи лесной исполнить? Ответа у меня не было.

— Я научу, — сказал лешенька, да виновато сказал, понимая, что хорошим для меня это ничем не закончится.

А еще оба мы знали, что мне второй леший нужен. У каждого леса Заповедного свой леший должен быть, да только где ж его взять? Где?

— Зону с кругами изолировать нужно, — очевидное лешенька произнес, — да так чтобы через мертвый круг более ни скверна, ни гниль, ни навкара какая не прошли. А с таким никто кроме чащи Заповедной не справится, ей спать не нужно, она всегда начеку. И я бы часть Леси в Гиблый яр перекинул, да только нельзя сейчас тебя, Веся, без защиты оставлять. Никак нельзя.

— Да что мне тут сделается? — спросила грустно.

— Сейчас — ничего, а как Ярину усилишь… — не договорил леший, и так все ясно стало.

Водя вздохнул, да и попросил:

— Меня к ней допускать будешь?

— Допущу, — сурово ответил леший, — но коли руки распускать начнешь… Мне продолжать?

Отрицательно водяной головой покачал, и ответил серьезно:

— И рекой и головой своей клянусь — трогать не буду.

Кивнул леший, клятву принимая.

Водяной же продолжил:

— Книги чародейские подниму со дна, все сундуки что найду — все подниму. Информацию о кругах тех найти надобно.

Я улыбнулась ему одобрительно, то, что книги просмотреть придется, это точно.

— С аспида браслет обручальный сними, — сурово сказал лешенька. — Там где будешь, он тебя найти не должон. Никак.

Кивнула я, не дура, сама понимаю.

— А сколько потребуется… дней? — тихо спросил Водя.

Я чуть было не сказала «два-три», но леший опередил, за меня ответил:

— Коли все как нужно пройдет — месяц. А может и больше.

Поежилась я, перспективу оценивая, а Водя посмотрел на лешеньку, да и сказал:

— Много книг прочитать успеем.

— Много, — согласился леший.

«Плакать хочется», — подумала с болью.

— Аспиду ни слова,- предупредил леший, — про магов и сама знаешь.

— Аспид тоже маг, — напомнила я.

— Тем более, — сказал лешенька, да поднялся решительно.

Оно и понятно — времени на страдания да на размышления нет. И ладно сейчас две последовавшие за первой навкары удерживает Леся, ей это не трудно вовсе, но что если из круга мертвых что другое полезет? Ведь коли двенадцать чародеек среди ведьм обосновались, они вторжение уж давно готовили, так что ждать всего можно. Вообще всего. А Ярина эту пакость в Гиблом яру не удержит, нету у нее сил таких, и тогда что будет? Пусть на той стороне реки поселений человеческих мало, но они есть. А одна навкара она деревню за полчаса вырежет, ни детей малых, ни баб, ни стариков не жалея. Не могу я такого допустить.

***

Когда на поляну я вернулась, там шел пир вовсю. Кружились в веселом танце изящные русалки, носились спотыкаясь кикиморы, видать тоже к хмелю приобщившиеся, сидел чуть ли не в обнимку с вождем Далаком граф Гыркула, а купец Савран на удивление примостился рядом с моровиками. Те наворачивали колбасу кровяную, Савран же явно байку травил, запросто с нечистью выпивая. И все бы ничего, да только там у него жена с дитятками сама из последних сил выбивается, а он тут… И тут поняла я — он тут отдыхает он. И пусть нечисть вокруг, а ему в его положении, родных да родителей, да товарищей верных потерявшему, покойно и спокойно. Да и выпил он-то впервые за все время прошедшее. И не стала прогонять-ругать. Одну из русалок жестом подозвала, сказала снеди взять, Ульяне с ребятишками отнести, да помочь жене Саврана, коли делом занята.

А Савран то увидел, поднялся тут же, ко мне, у калитки стоящей, приблизился, поклонился поясно, и сказал:

— Поздно уж, позволь откланяться, хозяйка лесная.

— Отдохни, Савран, — тихо сказала я. — К Ульяне русалок послала, и помогут и за ребятишками присмотрят, а тебе свой отдых нужен… после всего, что пережить пришлось.

Ссутулился купец, опустились плечи могучие, блеснули слезы в глазах боли полных. Он их рукавом споро утер, голову опустил, да и сказал:

— Никогда, никогда не прощу себе… Зачем согласился? Зачем золотом соблазнился? Коли знал бы, чем все закончится, никогда бы…

Оборвался голос его. Мужчины плачут молча, даже если все тело от глухих рыданий содрогается, все равно молча.

— Савран… — хотела было добавить по привычке «сын Горда-кузнеца», да не стала, не стала сердце его тревожить упоминанием имени отца. — Я тебе так скажу, Савран, коли не ты, коли другой купец перевезти его согласился бы, да прошел не по моему лесу Заповедному, как ты, а другой тропой-дорогой, да доставил раба этого к тем, кому он так требовался… вот тогда, Савран, большая беда случилась бы. Большая, да страшная. А так… ты своими родными, близкими да сотоварищами, за благополучие мира заплатил. И хоть непомерна плата, да все сложилось уже как есть. Не терзайся. Боюсь, не случись все так, как случилось — в течение года погибла бы вся твоя семья, включая Ульяну с ребятишками.