Драконов не кормить (СИ) - Лазаренко Ирина. Страница 5
Золотой дракон поёрзал, пытаясь устроиться так, чтобы стена под его плечами и крыльями сделалась не очень холодной, а пол под задом – не очень твёрдым. Печальный звяк цепей сопровождал каждое его движение, и от их тяжести ноги казались чужими.
Завтра утром он найдёт Куа и оторвёт ему хвост, а потом выбросит оторванный хвост и всего остального Куа в Далёку, самое глубокое озеро Айялы, чтобы их никогда не нашли… хотя нет, озеро Далёка в этом году почему-то больше похоже на канаву, страдающую повышенным грязеобразованием. Илидор прикинул, получится ли зарыть Куа в грязь достаточно глубоко, чтобы его не обнаружили, и чтобы вонь от разлагающегося дракона не перебила вони от самой грязи. По всему выходило, что не получится, и тогда Илидор начал думать, как бы оторвать Куа хвост, а потом попросить его принять человеческий облик: закопать в грязь человека ведь проще, чем дракона.
Из-за дверей послышался приглушённый рык, не очень громкий, но пробирающий до вибраций внутри хребта, – в какой-то из камер не спал дракон – и от неожиданности Илидор открыл глаза.
Шипастая пластина теперь висела в воздухе почти вплотную к нему, у левого плеча, а вместо стены за ней выросла огромная машина, к которой пластина была приделана целой системой толкающих сочленений.
– Чушь, – сказал этой конструкции Илидор и сам себе не поверил.
Дракон вдали глухо выл. От машины отделилась многорядная проволочная сетка, рывками поехала к Илидору. Он стиснул зубы и смотрел на её приближение, не мигая. Сетка мелко дрожала и звякала, пахла холодным металлом и чуть-чуть – ржавчиной.
Илидор знал, что она не сможет коснуться его, потому что её просто нет рядом, она не так близко. Это игра его воображения, звёздного света из окна и, быть может, отголосков магии всех тех драконов, которые живут в камерах южного крыла. И ещё, наверное, хаотической магии драконышей, которые пока не умеют менять ипостась на человеческую, – детское крыло не так уж далеко.
Словом, чушь.
Звёздный свет перетёк по ячейкам, когда сеть нависла над Илидором, пара хлопьев ржавчины упала то ли на пол, то ли ему на штаны, в темноте не разобрать. Потом всё затихло: машины, дракон за дверью, шум крови в ушах Илидора, и он вдруг понял, что уже кочерга знает сколько времени не дышит, только затравленно смотрит на металлическую сетку, распластавшись по стене. Крылья плаща так плотно обхватили бока золотого дракона, что он едва мог пошевелиться.
Сделал жадный вдох и заставил свою спину отлипнуть от стены. Крылья по-прежнему обхватывали его, стесняя движения, но в человеческом облике крылья всегда жили собственной жизнью. Следя за тем, чтобы не касаться подрагивающей сетки или пластины с шипами, которая так и торчала рядом, ничего не делая, золотой дракон вытянул ноги.
Сверху раздался скрип, ковш качнулся, раз, другой, сильнее и сильнее, словно его раскачивал кто-то невидимый, Илидор рефлекторно пригнул голову, и тут же пришли в движение и сеть, и пластина с шипами, краем глаза дракон успел заметить, как они падают на него, рухнул на пол и откатился в сторону. Ковш скрипел всё громче и качался так сильно, что того и гляди оторвётся, дракон за дверью выл, рыдал и хохотал, шипастая пластина качалась к Илидору и обратно, жутко скрепя крепежами, а сетка распласталась по стене в том месте, о которое только что опирался золотой дракон.
– Пошла вон! – шёпотом рявкнул Илидор, врезал по сетке кулаком и взвыл: кулак впечатался в каменную стену, потому что никакой сетки там, конечно же, не было.
От боли рука почти тут же потеряла чувствительность, Илидор лизнул одну костяшку и выругался: разумеется, разбил руку до крови. Давать машинной кровь – это очень, очень паршивая идея, особенно ночью, особенно когда на небе столько звёзд, а неподалёку воет и хохочет другой дракон.
О камень, ну почему он такой идиот, почему он не может просто держать себя в руках и сидеть ровно на заднице, зачем нужно всё довести до самого паскудного состояния?
Впрочем, нет. Паскудней всего станет, если он ещё и заорёт.
Скрип оглушил, запах металла плеснул на язык железный привкус, ноги отнялись, тело напряглось так, что впившиеся в него крылья ощущались каждым нервом.
Взвыл, запускаясь, конвейер. Сейчас он привезёт из недр жидкий огонь, а потом крючья, а потом… Илидор не успел додумать, потому что прямо перед ним опустился из теней ночи манекен с болтающимися на цепях палками вместо рук и ног.
…только не кричать, не кричать, не давать машинной ещё и свой голос, хватит того, другого, который воет и хохочет в своей камере…
Заскрипела, отлипая от своего места, дубилка. Илидор не видел её, но знал, что она там. Много лет назад, когда он укусил идиотского сына Ахнира Талая, Ахнир схватил Илидора за хвост и так шваркнул об эту дубилку, что едва не вытряхнул из него все кишки. Сейчас она снова идёт за ним, она хочет показать, что золотой дракон стал взрослым, но для неё, дубилки, это ничего не меняет.
Дыхание перехватило, тени плясали перед глазами, собираясь в части машин, другой дракон за дверью уже не выл, а плакал и храпел.
…не кричать, не кричать, не кричать…
Машины затихли, и тогда Илидор услышал своё громкое, сбивчивое дыхание. Он стоял у стены, распластавшись по ней спиной и крыльями, кровь с разбитых костяшек стекала по пальцам на камень, правой ладони он не чувствовал. Но порадовался хотя бы тому, что стоит на своих двоих, а не забился в угол тугим клубком ужаса. И не кричит. Нет уж. Не кричит.
Если сейчас закрыть глаза, то скоро станет легче. Если не видеть тени, которые превращаются в части машин, то их запах ослабнет, а скрип станет далёким, ненастоящим, совсем не страшным.
Невозможно закрыть глаза, когда вокруг машины.
Вдох. Медленный, глубокий, со всхлипом.
Чушь. Машины спокойно стоят у стен. Конвейер выключен. Ковш не качается. Дубилки в этом зале вообще нет.
Вдох. Медленный и глубокий.
Илидор вжался в стену спиной ещё сильнее и медленно закрыл глаза, словно задвигая над собой крышку гроба.
Ему нужно продержаться совсем немного, пока взбудораженное сознание не угомонится, не перестанет доставать из памяти звуки, запахи, тактильные ощущения. Главное – не видеть, тогда всё остальное немного помечется и потухнет само.
Кожу на щеках обдуло жаром жидкого огня, таким горячим, что если бы у драконов росла борода – волоски бы опалило.
Ерунда, сказал себе Илидор, скрипнув зубами. Если бы тут было жарко, у меня бы трещали брови, волосы, ресницы. Ничего такого нет, ничего.
Запах палёных волос защекотал его нос, волоски на левой брови затрещали. Илидор сглотнул, потому что от близкого жара в горле пересохло, заставил себя поднять руку, провести по брови, но не понял, в порядке она или действительно опалена.
Через закрытые веки он видел огонь, разгорающийся в машинной. Это самоубийство – стоять, закрыв глаза, когда по машинной растекается расплавленный огонь и вот-вот сожжёт твои ноги. Кто придумал, что огнём дракона не убить? Огненного, может, было и не убить, но все огненные драконы погибли во время войны с гномами. А Моран говорила, что огонь убивал любых драконов точно с тем же успехом, с каким эльфийский кулак разбивает нос другому эльфу.
Щекам было невыносимо горячо. Хоть бы имел смелость открыть глаза и посмотреть на то, что убьёт тебя, глупый золотой дракон! Крылья, обхватывающие бока, мелко дрожали.
Илидор скрипнул зубами, задрал подбородок, впечатывая затылок в камень. Здесь ничего нет. Ничего нет.
С пронзительным скрипом, от которого прервался храп дракона за дверью, над Илидором склонилась какая-то машина, а может быть, опустился сверху ковш. Надо бы поднять руку и помахать ею над собой, убеждаясь, что там ничего нет, но Илидор не мог сделать этого, как в детстве не мог набраться смелости, чтобы вылезти из-под защитного одеяла крыльев, если ему казалось, что над лежаком стоит кто-то большой и чужой.
Храп дракона из-за стены заглушил скрип машин – всего на миг, но Илидор тихонько выдохнул. Получается. Отпускает.