Драконов не кормить (СИ) - Лазаренко Ирина. Страница 6

Сварливо рыкнул конвейер, замедляя свой бег. Ослаб запах металла и ржавчины. Звякнул ковш, поднимаясь под потолок. Обмякла хватка крыльев на боках золотого дракона.

Пульсирующая головная боль обрушилась на Илидора, как пыльный мешок, и дракон медленно сполз по стене на пол. Посидел ещё немного, прислушиваясь к тишине, в которой теперь лишь изредка недовольно позвякивала какая-нибудь деталь машины.

Улёгся на пол, холодный и твёрдый – это уже было неважно, потому что силы золотого дракона закончились, и ему хотелось одного: куда-нибудь уложить трещащую голову и опухшую руку. Свернулся клубочком, и крылья обняли его, как одеяло. Устроил руку так, чтобы случайно не лечь не неё, если перевернётся.

Едва не открыл глаза, чтобы посмотреть на звёздное небо, перед тем как заснуть – ведь сегодня он собирался ночевать в холмах Айялы. Попытался представить, что сделай он это – и пришлось бы пережить сражение с машинными призраками заново.

И уснул, не успев додумать эту жуткую мысль.

Глава 2

Двадцатый день сезона сочных трав

Холмы Айялы заливает солнечный свет, в траве тарахтят кузнечики. Сладко-кисло пахнут созревающие ягоды палянии, едва уловимо несёт тиной: водоёмы этим летом всё мелеют.

Вдалеке, над северо-западными холмами, кувыркается в воздухе эфирная драконица Балита – взлетела размяться, высиживать яйца – дело утомительное.

В другом далеке, в юго-западной части Айялы, трое сподручников вразвалку идут к драконьему кладбищу с лопатами и небольшим свёртком, за ними нога за ногу идёт эфирный дракон Коголь, умеющий менять свойства материи.

На лужайке в центральной части, недалеко от пересыхающего озерца, собралось несколько ядовитых драконов – все, кому разрешено выходить в Айялу, и кого не увезли на какое-нибудь задание. У одного из них не хватает ступни задней лапы, у другого вырван кусок крыла.

– Расскажи о людских долинных селениях, Рратан, – просит Вронаан и по-собачьи опускает голову на вытянутые передние лапы.

Ядовитые драконы выглядят неуклюжими и неброскими: у них короткие шеи, массивные тела и лапы-раскоряки, серая чешуя с прозеленью и большие головы с квадратными челюстями. У старых драконов на хребтах вырастают длинные крючковатые наросты, и кажется, будто их спины скованы диковинными кольчугами. Миндалевидные глаза Вронаана подобны покрытой ряской воде: никогда не знаешь, что скрывается под слоем мутной зелени.

Его семейство перебирается поближе: все любят слушать истории Рратана, даже драконы, которые сами побывали в тех же самых местах. Рратан умеет видеть красоту в самых обычных вещах, и ещё он умеет заплетать слова уютными кружевами, из которых не хочется выбираться.

Илидор устроился за валуном поодаль, ему всё хорошо будет слышно.

Вообще-то золотой дракон шёл к озерцу, хотел отмыться от ночи в машинной, а эльфы какой-то кочерги закрыли все умывальни. Но искупаться он сможет и потом. Никогда не известно, что тебе пригодится в будущем, и Илидор предпочитал собирать всю информацию, до которой мог дотянуться. Он подслушивал, подглядывал, наблюдал открыто и задавал вопросы, старался быть сразу везде, желательно – оставаясь незамеченным. Другие драконы его сторонятся и недолюбливают, потому он не может быть невидимкой среди них, и ему совсем не нужна репутация дракона, которые всюду суёт свои уши и нос. Рратана же послушать всегда полезно, а ещё –интересно и приятно.

Илидор осторожно, не до конца, сжимает-разжимает кулак с окровавленными костяшками и морщится. Правая рука здорово опухла, особенно мизинец.

– В долинных селениях пахнет тёплой пылью, горькими травами и сладким молоком, – звучный голос Рратана накрывает поляну, как тяжёлый бархатный полог.

Илидор мог бы просто подойти к ядовитым драконам и слушать в открытую, но он не хочет, чтобы их косые взгляды кололи ему щёки, он хочет просто наслаждаться историями. Илидор закидывает руки за голову, ёрзает спиной на прогретом солнцем камне, пошире разбрасывает крылья плаща. После гулкой, холодной машинной, воняющей ужасом, Айяла особенно прекрасна.

– В этих селениях строят лёгкие деревянные дома на высоких подпорках, чтобы их не подтапливало по весне снегами, сходящими с гор. Горы в тех местах толстые и приземистые, грубо обтёсанные ветром и пылью.

Илидор никогда не бывал в людских долинных селениях Декстрина, и это несправедливо: мир так разнообразен и прекрасен, так интересен золотому дракону даже вне зависимости от того, собирается ли золотой дракон бежать! Илидор любопытен и обожает примерять на себя новые места, как иные любят примерять одежду. Донкернас давит на него своей малостью, как давит тесная рубашка, золотой дракон мечтает её сбросить и двигаться свободно.

Он так мало знает даже об Эльфиладоне, в который входят эльфские домены, что уж говорить о землях людей! Илидора иногда возят в людской Уррек, но из закрытой повозки многого не увидишь.

– Жители долинных селений загорелы и светлоглазы, они носят самые яркие одежды из тех, что мне доводилось видеть. Эти люди шутят, что в ярких одеждах труднее потеряться среди зелёных холмов, покрытых цветами, травами и коровьими стадами, а коровы у них сплошь бело-коричневые, чёрно-белые или бело-рыжие.

Вронаан, старейший из ядовитых драконов, закрывает глаза, подобные покрытой ряской воде, и слушает Рратана, чуть покачивая головой, словно сам себя убаюкивает. Вронаан никогда не покидает холмов Айялы. Он говорит, ему это ни к чему: Вронаан нелюбопытен, а если эльфам зачем-нибудь требуется использовать силу ядовитого дракона за пределами тюрьмы Донкернас – так всегда найдётся кто-нибудь помоложе, кто для этого подойдёт.

– Каждое утро, лишь солнце высушит росу на траве, жители долин выводят коровье стадо на выпас, и тогда зелёные холмы покрываются цветными пятнами, а мычание коров и пение людей заглушает жужжание пчёл, которых в тех краях великое множество. Пчёлы собирают нектар и делают мёд, а люди добавляют мёд в молоко, и оно становится сладким.

Многие драконы думают, что Вронаан, как и другие старейшие, остаются на месте лишь потому, что им слишком больно будет видеть этот большой, прекрасный и удивительный мир, которого они лишили своих потомков, не вовремя открыв рот. Но никто из драконов не винит своих старейших за то, что те дали эльфам роковое Слово. Двести лет назад драконам неоткуда было знать, что представляют собой эльфы, и никто не мог оценить их коварства.

Гномы, с которыми драконы знались под землёй, тоже были рождены от камня – они так же прямолинейны, как и драконы.

Считает ли Вронаан себя настолько виноватым, что даже теперь, спустя двести лет, не желает смотреть на мир, которого лишил своих потомков? Никто не знает. Никто никогда не посмел бы спросить об этом старейшего из ядовитых драконов, да тот бы и не ответил. Вронаан слушает истории о жизни за стенами Донкернаса. Вронаан не знает, доживёт ли до того времени, когда драконы снова станут свободными и смогут вольно выйти в тот мир, о котором говорит Рратан.

Но другие драконы наверняка доживут, и это понимание греет Вронаана. Ведь род эльфов когда-нибудь перестанет существовать, и драконы просто этого дождутся. Когда-то под землёй, в недрах Такарона, водились, к примеру, ядовитые четвероногие карлики-пахрейны – и где они теперь? Просто перестали быть.

Правда, к их исчезновению основательно приложили руку гномы…

Вронаан – один из пяти старейших драконов, которые закончили войну с гномами в подземье Такарона. От имени своих семейств заключили с гномами сделку-капитуляцию, получив от них разрешение уйти в надкаменный мир и дав гномскому королю Слово никогда не возвращаться в подземья.

Кто знает, что сказал им на это отец-Такарон.