Хаос (ЛП) - Шоу Джейми. Страница 31

— Так ты будешь ненавидеть меня больше или меньше, Кит? Потому что я не знаю, что надо сказать, чтобы ты перестала так на меня смотреть.

Не знаю, как я смотрю на него сейчас, но понимаю, что не так, как я смотрела на него несколько недель назад.

И думаю, он тоже это знает.

— Я не приглашал этих фанаток в автобус, — добавляет он.

— И почему ты этого не сделал?

Шон останавливается, чтобы ответить мне пронзительным взглядом.

— Почему ты не хотел, чтобы они пришли? — повторяю я.

— Потому что не хотел, чтобы ты смотрела на меня так, как сейчас.

— Как я на тебя смотрю?

Густые ресницы Шона веером опускаются на его глаза, а затем он снова открывает их, чтобы посмотреть на меня, все в нем взывает к тому, что раньше билось в моей груди для него, что все еще быстро бьется даже сейчас.

— Как будто никогда не было времени, когда только ты и я болтались на твоей крыше, — говорит он. — Словно я никогда не заставлял тебя смеяться или улыбаться… — Он вздыхает, и эти трещины в моем сердце снова начинают затягиваться. Сожаление в его глазах разрывает его на части. — То, что мы целовались в Mayhem, еще не значит, что все должно быть именно так.

Тот поцелуй значил для меня больше, чем он думает, больше, чем он может когда-либо узнать, и именно поэтому все должно быть именно так. Я не могу продолжать падать и позволить себе сделать это.

Просто не могу.

Мои защитные механизмы приходят в состояние повышенной готовности, сигналы тревоги в голове заглушают стук за ребрами.

— Ты становишься ужасно сентиментальным, Шон.

Мы идем плечом к плечу в самом центре города. Мимо проезжают машины, где-то вдалеке воют сирены, люди кричат друг другу, но я не слышу ничего из этого, ни звука, когда Шон говорит:

— Может быть, я скучаю по тебе на крыше.

Я бросаю взгляд в его сторону, надеясь уловить ухмылку или блеск веселья в глазах, или что-то еще, что скажет мне, что он просто дразнится. Но когда Шон даже не поворачивает головы, чтобы посмотреть на меня, я знаю, что он говорит правду.

— Это было банально, — отвечаю я.

— Я серьезно.

Фирменным движением Кэла я сжимаю нижнюю губу между зубами. Что именно он хочет от меня? Он скучает по мне на крыше? Что это вообще значит?

Когда Шон открывает дверь в заведение под названием Laundrorama, я отказываюсь входить.

— Как я должна на тебя смотреть, Шон?

На этот раз, когда наши взгляды встречаются, он не отводит взгляда.

— Как раньше, — говорит он. — Как будто мы друзья.

Я не говорю ему, что никогда — никогда — не смотрела на него так, будто мы просто друзья. Вместо этого молча прохожу в дверь, которую он придерживает для меня, и повернувшись к нему спиной, тихо говорю:

— Хорошо.

— Что?

— Я постараюсь, чтобы мои глаза… Я не знаю, что они должны делать? — Я оборачиваюсь с намеренно безумными и широко раскрытыми глазами, и когда Шон смеется, игнорирую то, как этот звук снова отзывается в моем сердце, и заставляю себя улыбнуться в ответ.

Поднимаю наволочку, которая падает на пол, когда Шон кладет простыни рядом с машиной и открывает крышку. Он открывает сумку, которую принес с собой, и вытаскивает два таинственных пластиковых контейнера без этикеток — один с белым порошком, другой с синим.

— Моющее средство и смягчитель тканей? — спрашиваю я, оглядывая прачечную.

Посередине выстроились стиральные машины, вдоль стен — сушилки. Заведение почти пустует, если не считать женщины, курящей рядом с табличкой «Не курить», и злобного старика в халате и джинсах.

Я прижимаюсь ближе к Шону, мое плечо прижимается к его плечу, когда он говорит:

— Ага.

Он отмеряет порошки в маркированные стаканчики и высыпает их в машину.

— Как называется?

— Какое-то дерьмо, которое я не могу выговорить. Что-то итальянское.

— Так вот почему у тебя такая мягкая одежда? — спрашиваю я, и он одаривает меня нежной улыбкой, от которой мои щеки краснеют еще сильнее, чем табличка «Не курить» игнорируемая в углу комнаты.

— Ага. И пахнет хорошо.

Да, черт возьми, я заметила. И мне хочется шагнуть к нему и уткнуться носом в его футболку.

— Хочешь понюхать? — говорит он, придвигаясь ко мне, как будто предлагает мне сделать именно это. Его ключица под тонкой черной тканью футболки выглядит достаточно аппетитно, просто умоляя, чтобы ее покусали.

Вместо этого я беру порошок и нюхаю его, кашляя, когда он попадает мне в нос.

— Пахнет мертвыми мозговыми клетками.

Шон заливается смехом и забирает у меня контейнер, закрывая оба, прежде чем засунуть белье в стиральную машину и закрыть крышку. Он вытаскивает из кармана мелочь и сует ее в монетоприёмник, а потом мы занимаем два места перед большим эркером прачечной.

Колокольчики на двери звенят, и мы оба смотрим, как очень беременная женщина, одетая в слишком узкие боксерские шорты и топ на пару размеров меньше положенного, входит в прачечную. С ней два маленьких ребенка, которые кричат и гоняются друг за другом вокруг ее обутых в шлепанцы ног, и я уже могу сказать, что следующий час или около того будет тяжелым. Шон дергается, как будто хочет предложить ей помочь с корзиной для белья, которую женщина удерживает на бедре, но видя, как она смотрит на него голодным взглядом, как будто он может стать папочкой ее следующего ребенка, он откидывается на спинку пластикового стула. Дети начинают бегать по проходам, производя достаточно шума, чтобы заглушить сушилки, и Шон протягивает руку за мое сиденье.

— Убей меня прямо сейчас, — говорю я, и он поворачивает голову в мою сторону с улыбкой на губах.

— Так чем ты занималась, когда ушла из кухни вчера вечером?

Меня отвлекают взгляды, которые женщина украдкой бросает на Шона, наполняя одну из стиральных машин, поэтому я едва сдерживаю смешок, когда один из ее детей сталкивается лицом с сушилкой и начинает кричать так громко, что она не может продолжать игнорировать его.

— Ты злая, — говорит Шон с усмешкой, когда я слишком занята смехом, чтобы ответить на его вопрос.

— Ты ведь понимаешь, что она хочет, чтобы ты разложил ее на стиральной машине?

Он хихикает и говорит:

— Так ты мне ответишь или нет?

— Насчет чего?

— Что ты делала после того, как бросила меня в аду из фанаток прошлой ночью?

Я приподнимаю бровь, когда он ведет себя так, будто ему не понравилось.

— Ты имеешь в виду до или после того, как переспал с цыпочкой-блестяшкой?

— Я же сказал, что не сплю…

— Трахнул ее, я имею в виду.

После того, как я поправляю себя громче чем необходимо, я смотрю на мамашу, которая определенно должна быть оскорблена за своих маленьких детей, но она слишком занята, глазея на Шона, и ей наплевать на то, что я только что сказала. Я благодарна ей, когда она ведет своих маленьких монстров к двери. А затем бросает на Шона последний страстный взгляд, прежде чем уйти, но его взгляд прикован только ко мне.

— Я не спал с ней и не трахал ее, — говорит он, когда я снова встречаюсь с ним взглядом.

Я прищуриваюсь и смотрю на него.

— Нет?

Он отрицательно качает головой.

— Я сказал ей, что сделал это, чтобы она не разозлилась, когда я практически вышвырнул ее из автобуса сегодня утром, но нет, я этого не делал.

— Но почему?

— Я не трахаю все, что ходит, Кит.

Из всех фраз, которые могут заставить девушку чувствовать себя особенной, я не ожидала, что это будет одна из них. Но мое сердце все равно трепещет.

— Она была хорошенькая, — протестую я, бог знает по какой причине.

— И?

— И, — я изо всех сил пытаюсь найти какой-нибудь способ выбраться из этой дыры, в которую сама себя загнала, — я тусовалась с Майком в передней части автобуса, — говорю я, наконец отвечая на его вопрос о том, куда пошла после того, как сбежала из кухни.

— Это Адам устроил весь тот шум на крыше автобуса?

Я хихикаю при этом воспоминании.

— Да, думаю, Джоэль присоединился к нему там.