Зной (ЛП) - Джонс Н. Г.. Страница 49

… Знаю, говорил, что больше не буду писать тебе, но я сейчас в госпитале, и буквально умолял сестру принести кусок бумаги и ручку, потому что мне кто — то нужен. Единственный человек, о котором я думал, была ты. Единственная, с кем я сейчас хочу поговорить. Кёртис умер. Нет… Кёртиса застрелили в голову, когда он стоял рядом со мной. Знаешь, он был не просто другом. Он был для меня братом. Мне пришлось предать Рори в каком — то смысле. Вообще — то, во всех смыслах. Уверен, ему было больно сразу же после свадьбы, когда я уехал, и не звонил. Мама с отцом говорили мне об этом. Но я просто не мог с ним говорить. Когда появился Кёртис, у меня снова возникло это чувство, появился парень, с кем я мог поговорить, на кого мог положиться. Он был со мной, а потом его не стало. Я уже даже не уверен, нахожусь ли я здесь. Думаю, все же нахожусь, потому что плечо болит, рана дает о себе знать. Я слышу, как плачут во время ампутаций ребята с ожогами. Но я должен был умереть. Единственная причина, почему я все еще здесь — потому что должен сделать две вещи, о которых меня просил Кёртис. Одна из них — вернуться к тебе. Но я же не могу просто вернуться, правда? У тебя сейчас семья с Рори, вы идете дальше. Мне тоже нужно идти дальше. По крайней мере, я попробую. Стану на какое — то время кем — то другим. Сделаю, по крайней мере, одну вещь, которую пообещал Кёртису: скажу его девушке и брату, что он их любил. Возможно однажды, когда смогу думать о тебе спокойно, я вернусь. Лишь чтобы убедиться, что ты счастлива. Потому что, если это так, я буду знать, что все сделал правильно. Но сейчас я не могу смотреть на тебя без желания. А это плохо. Из-за тебя. Из-за Рори…

Когда я прочитала все письма, стала неистово переворачивать страницы. Мне хотелось еще частичку его. Окончание пришло слишком быстро. Читать письма было грустно, но эта грусть была прекрасной. Та самая грусть, которая приходит от глубокой и необычной любви. Ощущать такую любовь — это как играть в игру, потому что, когда ты проигрываешь, проигрываешь гораздо больше, чем можешь себе позволить. Ты проигрываешь часть себя, которая нужна для жизни.

С каждым предложением, написанным Бобби, я расцветала, словно пересохшая клумба, которую полили водой. Его слова наполнили меня любовью, возвращая мне ее частички. Впервые я почувствовала единение с жизнью, росшей во мне. Не инстинкт защищать эту жизнь. Не ответственность. Я почувствовала, что во мне живет человек. Я снова наполнилась надеждой. Мыслями о будущем. Силой. Любовью.

Я потянулась к другим вещам в коробке. Страховка жизни с моим именем в качестве получателя. Его завещание, по которому мне достается все, чем он владел, включая наследство и машину. Ключ от депозитной ячейки и письмо, в котором сообщалось, что в ячейке пара тысяч долларов наличными.

Посмотрев в голубое небо, покрытое пушистыми белыми облаками.

— Я позабочусь о ней, Бобби, — прошептав. — Ты будешь мною гордиться.

Порыв ветра хотел было сорвать письма с места, но я ухватила их, весело смеясь. Может, это был просто ветер, но ощущение было такое, будто Бобби хотел отправить мне послание. Он всегда был такой занозой в заднице.

Разумеется, мне все еще было очень грустно. Поэтому, собрав все письма, я немного поплакала. Но из прочитанных слов я черпала мужество. Как удалось двадцатилетнему парню пройти через столько потерь, не потерять доброту, и не разочароваться в людях. На самом деле, он вернулся и дух его дотрагивался до листьев. Видел этот мир и красоту в нем. Никогда не застревал в тривиальных делах. Прекрасно знал, что было важно.

Когда была готова, а порывы ветра стихли, я вернулась в дом.

Глава 23

Уилл с Сашей были в кухне. Хлопок закрывающейся двери привлек их внимание.

— Эй, милая, — позвал Уилл.

— Ты голодна? — спросила Саша.

— Нет, но поесть все равно нужно, — ответила я.

— Это хорошее замечание, — отозвалась она.

— Не для меня.

— Эм? — вопросительно промычала она, ставя передо мной вишневый пирог с сетчатым узором.

Я уже была готова рассказать им о беременности. На самом деле, думаю, именно такая новость и была нужна. Они приняли то, что Бобби больше нет, теперь могли бы воспользоваться этой новостью; излечиться вместо того, чтобы лишь смириться с очередной потерей.

— Не хотела вам говорить, пока не пройдет какое — то время, вы не переживете немного смерть Бобби… но в больнице я лежала не просто из-за нервного срыва.

Я наблюдала, как Саша и Уилл переглянулись.

— Я не знала. Понятия не имела. Мы с Рори пытались годами, но ничего не получалось.

— Ты носишь ребёнка? — слова сорвались с губ Саши.

— У меня было кровотечение…, — я помедлила, останавливая себя от воспроизведения ужаса последних дней. — Они выяснили, что я беременна. Беременность сохранили.

— Он… от Бобби? — Уилл задал этот острый вопрос как можно деликатнее.

— Да… судя по сроку, то да. Я перестала спать с мужем, когда Бобби приехал. И… Рори никогда этого не признает, но, думаю, у него есть некоторые проблемы. Не думаю, что он может иметь детей, — вздохнула я.

Уилл мягко вздохнул. Со смесью облегчения и неверия.

— Но у тебя было кровотечение? Что сказал врач? Тебе прописали постельный режим? — начала тараторить Саша.

— Я должна наблюдаться, но мне рекомендовали не нервничать. Если такое вообще возможно, — горько заявила я.

— Лилли, мы окажем любую помощь, — вмешался Уилл. — Ты не одна.

Потрясающе, как несколько простых слов могут выбить воздух у тебя из груди, словно таран. Я была окружена занятыми койками в больнице. Моя сестра дежурила подле меня. Улица была наполнена движением. Но внутри меня тогда была пустыня. Скрытое от всех ущелье. Я застряла между оплакиванием погибшего Бобби и празднованием новой зародившейся внутри меня жизни.

Ты не одна.

Эти слова были словно линия жизни, которую вновь подвели ко мне. Даже если они и не вытянут меня из моего состояния, я могла цепляться за них и знать, что на другой стороне кто — то есть, поддерживая меня. Это понимание было приятным.

— Думаю, мне стоит немного отдохнуть, — произнесла я.

— Хочешь, чтобы позвала тебя, когда обед будет готов? Я бы сказала, что всё приготовлю минут через тридцать — сорок.

— Конечно. Уверена, когда учую запах твоей еды, аппетит тут же проснется.

Саша мечтательно улыбнулась, но глаза её были наполнены жалостью и сожалением.

Я прошла через гостиную, в которой мы с Бобби, когда — то устроили себе гнездышко напротив камина в ночь, когда воссоединились. Прошла мимо окна с видом на озеро, перед которым танцевали под песню, которая навсегда останется в моей голове. Посмотрела вниз на пол. Всего несколько недель назад наши босые ноги топали по нему в унисон, разрывая тишину ночи.

Я повернула к лестнице и прошла в хозяйскую спальню. Сперва облокотилась на дверь и осмотрела интерьер комнаты, хранящей воспоминания. Две недели. У меня было две идеальные недели вместе с ним. Это больше, чем бывает у некоторых людей. Знала, что и Бобби за них благодарен, поэтому мне тоже нужно постараться и отдать судьбе должное. Но все равно это было нечестно. Он заслуживал больше, чем две недели. Бобби заслуживал целой жизни.

Светлая тонкая занавеска подхватила порыв ветра и начала пританцовывать. Я могла поклясться, что мы обошли весь дом и закрыли все окна, прежде чем уехать в прошлый раз. Но, если этот ветерок нагнал Бобби, я была счастлива все оставить так, как есть.

Каждое утро, когда мы бы просыпались от солнечного света, Бобби обнимал бы меня рукой и шептал прямо мне в ухо: «Доброе утро, Лил». Я бы слышала улыбку в его голосе. Так прекрасно было просыпаться с улыбкой. Иногда я бы забиралась на него, и мы бы принадлежали друг другу. В другие разы я бы поворачивалась, брала бы его руку и клала себе на бедро. Он бы аккуратно разводил мне ноги и деликатно трогал меня. Потом наши тела двигались бы навстречу друг другу в медленном чувствительном ритме. Наше сбивчивое дыхание и вскрики соединялись бы, а руки Бобби путешествовали бы по моему телу. Мы бы были так близко, наши тела так идеально взаимодействовали, как две половины одного целого. Иногда, мы бы обсуждали планы на день. И когда я говорила, он всегда смотрел бы на меня внимательно. Я знала, что он серьезно относится к моим словам. Но в этом было бы гораздо больше — именно так он разговаривал со мной, с нами. Бобби иногда задумывался бы, а действительно ли он тут, рядом со мной. Потому что наше маленькое счастье могло сбить с толку даже его.