Mayday. Я влюбляюсь (СИ) - Саммер Катя. Страница 39

Испанец объявил готовность – три дня. И пообещал выйти на связь через двадцать четыре часа. Леша обрел цель, чтобы дышать.

Но время тянулось беспощадно долго. Даже наркотики не помогали, а санитары насуетили хорошее вещество. Ему уже казалось, что сломает телефон – так крепко он его сжимал. Не отпускал, спал даже с ним, продумывал план побега.

Когда мобильный зазвонил и Леша услышал автоматическое сообщение, он уже все понял. Испанец мертв. До него добрались.

Леше хотелось все крушить, но он не дал отчаянию поглотить себя, оставил место надежде на переданный Хавьером шифр: «встретить в аэропорту его родственника, который прилетит из родной страны и может из-за склероза забыть багаж». Леша легко догадался, что испанец что-то для него оставил. Он верно понял и фразу про празднование дня рождения, который состоится в воскресенье днем в «четырнадцать часов и пять минут». 14-05. Это запуск программы «Пантеона».

Пробравшись на свой страх и риск к главному компьютеру в больнице, вскрыв легкий пароль – имя домашней собачонки заведующей, он обнаружил два равноценных варианта: рейс номер «1405» и рейс со временем вылета в «14-05».

Воспользовавшись защищенным каналом и волшебными пятьюдесятью секундами, Леша в нужное время оставил анонимное послание о бомбе на самолете. А чтобы наверняка не выпустили и второй борт, повторил заход с сообщением – сказал, что заминирован и аэропорт.  Узнать точно, справился ли он, возможности не было. Леша не находил себе места, пока не вспомнил о малой. А позвонив Нике так вовремя, он убедился, что смог – никто не улетел. И Леша вызвал Орлову, потому что в голове созрел план.

С большим трудом ему удалось сдержаться и сыграть невозмутимую роль перед Вероникой. В душе пылала ненависть к каждому лживому слову. Терпел, пока не вытянул из ее кармана пропуск на перрон – вот его главная цель.

А вечером продолжил изображать понимающего, когда к нему пожаловала Ульяна – глупая молодая медсестра, которую от психически больных девчонок отличал один халат. Она давно была в него влюблена, а он ее исправно имел.

Ему не составило труда навешать на уши лапши, что дело сфабриковали и он сидел под наблюдением здесь ни за что. А Уля верила, переживала. Дурочка из неблагополучной семьи, которую поколачивал отчим, сбежала из родного дома, чтобы учиться. Сняла комнату у какой-то древней старушки и устроилась работать в эту больницу – в нормальную ее не взяли.

Благодаря ей Леша имел многие привилегии. Например, знал, что ближе к половине десятого вечера, когда все готовились к отбою, только три медсестры оставались на этаже. И вот сейчас одна пила чай на хозполовине, вторую Уля отправила записывать уколы в журнал, чтобы не беспокоила их в ближайшие полчаса до обхода, а сама явилась в процедурную, где ее ждал Леша.

Она зашла, держа в руках лоток со шприцами, закрыла кабинет на ключ. Все складывалось для Леши идеально.

Он не хотел ей делать больно. Девчонка и без того выглядела жалко – худосочная, с тонкими волосами, выжженными перекисью, дешевыми тенями на больших глазах и потрескавшимся лаком на ногтях. И все же ее искренний и живой смех часто радовал Лешу, гниющего в этой клетке.

Он не хотел делать ей больно, но долг мести звал его. Кровь бурлила в шаге от свободы.

Когда девушка отставила ящик с медикаментами и запустила руку в Лешины трусы, он лихо подтолкнул ее к стене, задрал короткое платье. Он отвлекал ее пошлыми поцелуями, пока нащупывал в лотке приготовленный для него шприц. И через пару мгновений вкатил ей полную дозу седативных средств.

Девчонка быстро потеряла сознание, тогда Леша уложил ее в койку и накрыл простыней. До утра ее точно не должны были искать, могли подумать, что уснула или развлекалась с ним. Санитары часто нарушали установленный порядок, этим здесь никого невозможно было удивить.

Он забрал у нее ключи, достал из шкафа припрятанный талмуд своей писанины. Подумал уйти, но задержался – все-таки взял шприцы с лошадиными дозами успокоительных. В подсобке стащил одежду одного из санитаров и его пропуск. Перевоплотился и спокойно прошел по больничному коридору на другой этаж, где заметно расслабился – в мужском отделении никто никого толком не знал, работники менялись, как перчатки.

Леша заглянул в одну из палат и отобрал у психозного пациента игрушку – тот как раз готовился ко сну и, как всегда, не выпускал потрепанного енота из рук. А пациент был опасный, кажется, пришиб даже кого-то топором в приступе неуправляемого гнева.

На крик сбежались дежурные, а Леша к тому времени уже спускался по лестнице вниз. Навстречу спешили охранники, но всем было на него плевать. Даже на посту никто пропуск не проверил, когда по рации позвали мужика на помощь.

Леша ушел. И ненадолго затаился в квартире, которую снимал на другое имя – деньги за нее до сих пор автоматически перечислялись владельцу со счета Быкова. Раз в месяц приходила уборщица, так что сейчас он вернулся в довольно уютную обитель. Хоть и удивил консьержку, у которой давно никто не просил ключей от шестьдесят седьмой.

Он развернул там временный штаб – расчертил схемы и прикинул алгоритм действий по карте. Картинка складывалась очень легко, как детская мозаика.

Переждав первую бурю, Леша тотчас отправился в аэропорт, чтобы забрать то, что предназначалось ему. И плевать, что вещи принадлежали испанцу. Леша надеялся, что «Пантеон» не добрался первым до них.

Правда, зря. Чемодан он не нашел. Пришлось ориентироваться на месте. Вырубить с таким количеством медикаментов охранника оказалось легко. Слава богу, в аэропорту имелись записи с камер – сначала ему почудилось, что те крутили изображение лишь онлайн. Леша промотал несколько дней, пока не встретил на экране знакомые силуэты – пантеоновские «шавки», так называли тех, кто исполнял черновую работу в их организации. Он узнал одного из них – Змея. У придурка татуировка кобры была на шее. Тот из-за нее ходил в водолазке даже в сорокаградусную жару.

Леша легко нашел его адрес, семью. И дочь. Дождался, пока жена Змея уснет, и пробрался к детской кроватке. Шантажировал его. Знал, что многим тот ему не поможет, слишком мелкой сошкой был, но даты ближайших испытаний выудить сумел – к такому готовились на всех уровнях системы.

Когда Леша собирался уходить, Змей обмолвился о девчонке, за которой их приставили следить. Сказал, что та опередила всех, забрав флешку с данными, что украл Хавьер. Начал рассказывать, что Сизый – его напарник – в больницу из-за нее попал, но Леша уже не слушал. Подключился к серверу аэропорта, перемотал записи еще раз и обнаружил… Нику. Все стало гораздо проще – и месть, и план.

Во вторник рано утром он надел длинный пуховик, купленный за копейки в магазине технической одежды, накинул капюшон и прошмыгнул через турникет мимо засыпающего к концу смены охранника в служебное здание аэропорта, использовав Никин пропуск. Он ранее изучил схемы кабинетов, поэтому легко нашел ЦУП, спокойно взял ключ от службы бортпроводников – никто даже не обратил на него внимания. Леша сел за компьютер, нашел там же стикер с паролем и вошел в систему. Скопировал себе программы, чтобы быть в курсе передвижений судов и бортпроводников. А затем спокойно добавил нового сотрудника в инженерный отдел под вымышленным именем. Распечатал с главного диска заявку на прием и ушел за двадцать минут до восьми.

Уже скоро Леша стоял в бюро пропусков – отдал заявление с копией документов, сделанных в фотошопе. Его просили подождать. Собирались согласовать вопрос с начальником по авиационной безопасности – а вот этого Леша не учел!

Он незаметно включил пожарную тревогу. И когда все сбежали из помещения, не заперев кабинеты, забрал из ламинатора удостоверение и прошел внутрь.

Все оказалось легко: изобразить стажера среди технического персонала, где наблюдалась жуткая текучка кадров, прикинуть, как собрать из подручных средств подобие бомбы, несколькими ходками – и не без помощи подкупленных за гроши работников – накопить необходимый материал.