Дюк (ЛП) - Гаджиала Джессика. Страница 8

— А где девушка? — спросил Ренни, ожидая ответа от Рейна.

— В комнате Дюка, — сказал он.

Раздражающий, как черт, пронизывающий светло-голубой взгляд Ренни остановился на мне, наблюдая за мной в течение минуты, а затем кивнул, как будто просчитал меня.

Я чертовски ненавидел это дерьмо.

Мы могли бы быть братьями в MК, но я был почти уверен, что мы никогда не оправимся от того дерьма, которое он затеял много лет назад, когда мы еще были кандидатами, закончившееся дракой с нокаутом, которую, черт возьми, в конце концов растащила Мейз.

И меня это вполне устраивало.

— Так что у нас есть что-нибудь? — спросил он, все еще молодой, все еще жаждущий драки. О, снова стать двадцатишестилетним и непобедимым.

— Пока ни хрена, — сказал Кэш, закрыв глаза и глубоко затянувшись.

— Ни с кем больше не случалось ничего подобного? Что-нибудь похожее на обычное уличное насилие, от которого копы отмахнулись? — спросил он, пытаясь составить профиль мужчин, делая то, для чего его воспитывали, со своими больными, как черт, родителями.

— Насколько нам известно, нет. Но ты же знаешь, что такое дерьмо бывает. Мужчины идут в бары и попадают в то, что кажется случайным дерьмом, — сказал Рейн, покачав головой. — Но никто не охотился ни за нашими детьми, ни за женщинами. Это дерьмо никто не будет искать.

— Почему они напали на эту девушку? — спросил Ренни, глядя на меня.

— Мы с Шредом вчера помогли ей. Вот и все. Две минуты.

— Личное? — спросил Ренни, но посмотрел на Рейна. — Если бы они охотились за Саммер, Мейз или Джейни… Было бы легче, более легкие цели…

— Верно, но они также являются более защищенными целями. Саммер почти всегда здесь или дома с этим забором вокруг дома. Никто не может добраться до дома Волка, и даже если бы они могли, Джейни — гребаная дикая кошка, — сказал Рейн, слегка улыбаясь. — Кроме того, она принадлежит не только Волку, но и Хейлшторму. И я не думаю, что найдется много людей настолько глупых, чтобы захотеть взять на себя этих ублюдков. А Мейз обучена больше, чем половина здешних парней. Если они и искали быструю и легкую цель, то это были не наши женщины.

— Совершенно верно. Но это было тупо — выбрать какую-то случайную девушку, которую они здесь раньше не видели, у которой была всего лишь двухминутная беседа у ворот, — настаивал Ренни. — Итак, либо они просто тупые и недостаточно внимательно следят, либо они просто хотели быстро отправить сообщение, и это был самый простой способ.

— Значит, ты ничего не можешь нам дать, — задумчиво произнес Рейн.

— Пока нет, — согласился Ренни. — Может быть, когда девушка проснется и сможет дать нам какие-нибудь описания, или места, или даже просто обрывки разговора, который она могла подслушать.

— Верно, — согласился Рейн.

— Ты, блядь, не будешь допрашивать ее, — сказал я низким, убийственным голосом, глядя на Ренни.

Он посмотрел на меня, приподняв одну бровь, на секунду оглядывая меня. — Я не совсем говорил о том, чтобы пытать ее здесь, — сказал он с ленивой усмешкой, отбрасывая одну сигарету и уже потянувшись за другой. — Но ты должен был знать, что Рейну захочется это знать…

— Рейн, — вставил я. — Но не ты.

— Дюк, если кто-то и сможет что-то из нее вытянуть, так это Ренни, — попытался урезонить меня Кэш. — С этими гребаными рыжими волосами и кокетливой атмосферой она вряд ли увидит в нем угрозу. А в Рейне, да, — сказал он, указывая на своего брата, который сверху донизу кричал: опасно.

— Я знаю, что у вас двоих есть какая-то история, — вставил Рейн, пристально глядя на меня, — но тебе нужно забыть это дерьмо. Это угроза, и мы должны как можно скорее разобраться в ней. Тебе может не нравиться Ренни, но он не причинит вреда девушке.

— Дамы любят меня, — добавил Ренни с улыбкой, которая, вероятно, действовала на юбки.

Может быть, это тоже было частью этого. Ренни умел обращаться с людьми. У него была открытая, забавная, непринужденная, кокетливая внешность, очень молодая и не угрожающая. И если рыжеволосые были девичьей слабостью, то он был хорош собой, и разговорчив, чтобы сочетаться с его привлекательной внешностью. Тем не менее, это была только половина картины Ренни. Под всем этим была тьма, которую он держал похороненной. Вместе с этой темнотой пришла навязчивая потребность докопаться до сути дерьма, которое его не касается. Он не был доволен, пока у него не было вашего досье, пока он не узнал, кому вы перешли дорогу, пока он точно не узнал, что сделало вас таким, какой вы есть. У него было два лица, и то, которое он скрывал, было немного больше злодеем, чем союзником, немного более опасным, чем его внешне дружелюбная внешность заставляла вас поверить.

Я обнаружил, что не хочу, чтобы он понравился Пенни.

И я не хотел, чтобы Ренни знал, как она себя чувствует.

Но, как бы то ни было, на самом деле это был не мой выбор.

Рейн был прав: угроза была реальной и неминуемой. Я не мог бороться с этим и тратить драгоценное время. Я все равно проиграю.

Поэтому я прикусил щеку, чтобы держать свои возражения при себе.

— Сейчас она спит под воздействием викодина, — сообщил Кэш. — Но как только она проснется, — сказал он, глядя на Ренни, — ты пойдешь и посмотришь, что можно достать. Тогда, может быть, нам будет на чем сосредоточиться, вместо того чтобы стоять здесь, засунув пальцы в задницу, и наблюдать за забором, как будто на нас вот-вот нападут из засады.

И снова они не ошиблись. Чем больше проходило времени, тем больше мы отставали. Нехорошо работать в обороне. Мы были людьми действия и чувствовали себя гораздо комфортнее, находясь в наступлении.

И с семьями, о которых нужно беспокоиться, большинство членов клуба жаждали, чтобы все было сделано быстро и как можно меньше крови пролилось на нашей стороне.

Итак, все было улажено.

Ренни поговорит с Пенни.

И мне пришлось с этим смириться.

Тем не менее, когда пару часов спустя я поймал Ренни, направляющегося внутрь и в сторону моей комнаты, я поставил свое пиво и последовал за ним, заняв пост охранника в коридоре, прижавшись спиной к стене, готовый войти, если все пойдет не в том направлении, в котором мне хотелось бы.

Примерно через тридцать минут после того, как он вошел, я получил сигнал.

— Я сказала, убирайся к черту! — закричала Пенни на удивление сильным и требовательным голосом.

Глава 4

Пенни

Просыпаясь, я испытывала странное чувство, будто пытаюсь всплыть на поверхность через глубокую воду. Я могла слышать разговоры, осознавая, что я не одна, и была слегка обеспокоена этим фактом, учитывая, что я жила одна, но, похоже, я не могла собраться с силами, чтобы полностью проснуться. Я просто лежала там, чувствуя, что тело почти гудит, разум наполовину спит и наполовину бодрствует, казалось, целую вечность.

Голоса медленно становились громче, как будто ближе, заставляя меня ворчать и пытаться пробиться сквозь тяжесть, удерживающую меня, находя мой разум и тело странно несговорчивыми.

Это было почти так, как если бы меня накачали наркотиками.

И в ту секунду, когда эта мысль прорвалась в мой вялый мозг, она разбудила его. Это заставило все мое тело проснуться. Мои глаза распахнулись, и мое тело дернулось, пытаясь немедленно сесть, только чтобы быть сбитой собственным криком от пронзительной боли в боку, в ребрах, и тянущего ощущения по всей спине. Это даже не говоря о пульсирующей боли, которую я чувствовал на своем лице.

Слово «одурманенный» заставило мой очень одурманенный разум вспомнить, что произошло. Мне давали наркотики. Конечно, по рецепту, но все же. Мне дали обезболивающее, потому что я проснулась от того, что кто-то зашивал мне спину, крепко держа в объятиях этого горячего блондина с пучком на голове, твердого, как камень байкер, который подсказал мне, как добраться до «Беллы» днем раньше.

— Эй, полегче, милая, — тут же произнес женский голос, ее рука легла на мою руку, чтобы подтолкнуть меня обратно к кровати. — Все в порядке. С тобой все в порядке. Просто приляг на минутку.