Контракт на молчание (СИ) - Гейл Александра. Страница 39

— Может, Сибил всех покусала и заразила бешенством?

— Или Эперхарт покусал Сибил, а она уже всех остальных. Первоисточник не вполне ясен, но эти злюки точно друг друга кусали, — бурчит Элейн.

Мы фыркаем от смеха.

— А откуда Донахью знает, что Эперхарт был с Бриттани на яхте? — ступаю я на самую скользкую для себя почву. Вдруг кто-то видел, как я подсматривала?

— Э, подруга. Они же ночевали в одной каюте, а утром она сверкала свеженьким засосом.

Мы страдальчески повздыхали о необходимости вернуться к работе и разошлись. Подходя к своему месту, я вновь отмечаю, какой потрепанной выглядит Сибил. Им с Донахью досталось сильнее всех, но ничто не помешало королеве драмы задержаться в конференц-зале, после чего под глазами остались черные крошки осыпавшейся туши, а на губах обновилась помада. Сомневаюсь, что Сибил пользуется дешевой косметикой, которая по естественным причинам отслуживает уже к одиннадцати утра.

Так, это совсем не мое дело. Мое — связаться с Гаррисоном и доктором Челси, чтобы переслать данные эксперта Кайеда. Кстати, он мне что-то прислал по горячим следам, с этим тоже надо разобраться.

Я наклоняюсь к системному блоку, нажимаю кнопку и… тишина.

— Ты издеваешься? — мигом нахожу я виноватую по правую руку от себя.

— Ты издеваешься? — мигом нахожу я виноватую по правую руку от себя.

— Чего тебе надо, Хадсон? — лениво огрызается Сибил.

Опа, кто-то обсуждал меня с Эперхартом. Только босс зовет меня по фамилии.

— А кому еще надо ломать мой компьютер?

— Опомнись, у меня и без этой ерунды дел невпроворот. Да и зачем? Ты собственными силами так лажаешь, что споро движешься на выход. А вообще, оглядись, в этом кабинете тебя кое-как терпят только Фокс и твоя подружка-неудачница. Но даже им очень интересно, как это ты получила контракт, погуляв денек по кабинету Эперхарта в мятой юбке.

Секунду я вообще не понимаю, о чем речь, но потом сжимаю зубы до скрипа. Она говорит о моем платье, которое я, дабы залезть в «скафандр» для чистой комнаты, собрала гармошкой по ногам. И мне бы не поверить про друзей, но именно Сибил я в тот день не встречала. Кроме как во всем том же «скафандре», где юбку не разглядеть ну никак. Она же провозилась от рассвета до заката все на установке, готовясь к отправке Гонконга. А это значит… она не врет?

— Если потеряют, я ушла за IT, — огрызаюсь я громко, поднимаюсь и вылетаю из кабинета.

Никакой ковролин не способен приглушить похоронный стук моих каблуков в коридоре. Я захожу в лифт и, радуясь внезапному одиночеству, приваливаюсь к стене. Хлюпнув носом, заправляю выбившуюся из косы прядку волос за ухо. Глупо переживать из-за сплетен ребят, тут слишком токсичная атмосфера, чтобы совсем ей не поддаться. Они не виноваты, но это к делу не относится. Ситуация принимает серьезный оборот. Та же Сибил может запросто найти способ намекнуть моему жениху на неподобающие отношения. Нужно успеть сделать это раньше. Я ведь еще в Дубае об этом подумывала.

Клинт обещал вернуться завтра вечером. Как только это случится, я все ему расскажу. Про поцелуй, про провокации Эперхарта и вообще. Исповедь устрою. Вот. Нарушать контракт — так нарушать. У меня есть деньги, чтобы выплатить неустойку и досрочно его разорвать. Без денег плохо, но ради них жертвовать счастьем попросту глупо. Да, мне придется отвечать за последствия ошибок перед Клинтом, ничто не будет как прежде, но так правильно. Пусть катится этот райский остров с его райским владельцем и райским контрактом ко всем чертям!

Перед судьбоносным разговором с Клинтом я не могу сомкнуть глаз всю ночь. Верчусь так и эдак до утра, а в результате измученным видом могу составить конкуренцию Сибил и Коннору.

Пару раз со мной пытается поговорить Элейн, но я от нее отделываюсь внушительным списком заданий, которые перенеслись частично со вчерашнего дня, потому что мой компьютер никто не повреждал: у меня по неведомой причине сгорел блок питания, и Карл носился кругами по всему «Айслексу» в поисках другого. Нашел только к вечеру, ибо с комплектующими нынче напряг и никто не желает отдавать имеющееся.

Наверное, мне следовало бы извиниться перед Сибил, но после того, как она наговорила мне гадостей про друзей, я решила себя не заставлять. Извинения сквозь стиснутые зубы, да еще перед такой стервой? Обойдется. Ничто не заставит ее думать обо мне лучше, а ей и вовсе не надо, чтобы я думала лучше о ней. Все при своих, а компьютер работает. Что еще нужно?

Но только мне стоит подумать о том, что этот мой день — определенно один из последних в «Айслекс» — пройдет тихо и мирно, как телефон взрывается трелью и разъяренным голосом босса. Шагая к нему в кабинет, я перебираю в уме тысячу вариантов того, что могла сделать не так (на этот раз), но не нахожу ни единого достоверного.

— Что это? — рявкает Эперхарт, стоит мне переступить порог кабинета под наполненным триумфом взглядом Эннис.

Пусть радуется. Скоро она станет еще счастливее. И она, и Сибил. Наверняка ведь подумают, что выжили невинную овечку и как просто это было. А я… я сама себя выжила.

— Это мое письмо арабам, — отвечаю я очевидное.

— Точно, Хадсон. А теперь читайте вслух. — И проникновенно добавляет, заставляя меня напрячься всем телом: — С выражением!

Он встает из-за стола, уступая мне место в кресле, но не уходит, а нависает сверху. Ужасно неприятное ощущение.

— Дорогой господин Кайед, — начинаю я и кошусь на Эперхарта. Зачем я поддаюсь на его провокации? Ведь это все — лишь попытки поставить меня на место. И ни к чему они, раз я все равно решила уволиться. Босс делает жест рукой, веля продолжать. — Мы передали ваши пожелания в соответствующий отдел, но в связи с некоторыми обстоятельствами решение по срокам может быть скорректировано…

— Стоп! И что же это за обстоятельства такие, Хадсон? — с отчетливой угрозой спрашивает Эперхарт, ниже склоняясь надо мной. — Вы совсем не понимаете, как это работает, да? Чем хуже дела, тем больше приходится улыбаться! Кайед будет дураком, если не спросит у меня, что это там за загадочные такие делишки творятся в «Айслексе», что его двухмиллионный контракт вдруг сдвигается по срокам! Мне что, нанять штатного психолога, чтобы разжевывал менеджерам прописные истины?!

Он с силой ударяет по столу раскрытыми ладонями, заставляя подпрыгнуть не только ручку, степлер и разную мелочь, но и кипу документов, приготовленных на подпись.

Вот только сроки по контракту правда могут быть сдвинуты, потому что поставки материалов затруднены, а менеджер по проекту собрался сказать «Айслексу» «чао» и гордо свалить в закат. Виной всему этот самый Эперхарт с его намеками, поцелуями, жаркими соитиями с супермоделями, мерзкой подружкой и атмосферой всеобщей зависти-ревности, вынуждающей даже друзей распространять грязные сплетни друг о друге! Мое нежелание участвовать в этом балагане объяснимо. И что контракт сдвигается по срокам — тоже. Да тут каждый шаг анализируется, проверяется, опровергается и поддается всеобщему осуждению. Времени на работу едва остается. От супа — и то люди пострадали. И все из-за менеджеров! Из-за чертовых менеджеров, которых стравливает между собой босс.

Не выдержав ужасного напряжения, я вскакиваю на ноги и уже не понимаю, что оказываюсь к Эперхарту лицом к лицу.

— Хорошо, я согласна, что курс психологии по мне плачет, и что меня в мои двадцать три нельзя брать на нормальную работу, и что у меня проблемы с кучей вещей, что я контракт получила только из-за вас, что его нужно отдать другому менеджеру, что…

— Хадсон, вы на меня орете? — с неподдельным изумлением уточняет Эперхарт, будто это не очевидно.

— Конечно, я ору и не могу успокоить…

Он затыкает мне рот поцелуем.

Он затыкает мне рот поцелуем. Вот так просто. В тот момент, когда я все для себя окончательно решила. В тот момент, когда мне пристало каяться перед Клинтом за всего один поцелуй. Это просто невыносимая подстава. Как и то, что я хватаюсь за лацканы мужского пиджака, откидываю голову, подчиняясь танцу, который ведут чужие губы. Руки, которые обхватывали мое лицо, спускаются на талию, сминая блузку, прижимая меня ближе. Нет, вжимая. Иначе я бы не чувствовала натягивающую ткань брюк твердость.