Огневица (СИ) - Шубникова Лариса. Страница 23

Тем временем Квит вышел за ворота и остановился аккурат напротив Нельги с Тихомиром. За ним вышла Рознеговна, а уж после повалили сродники те, кто помоложе и полюбопытнее. Видно собрались проводить Квита до насады, поглядеть вслед и посвистать богам на тихую воду.

Нельга глянула на Тишу, а тот рассматривал Цветаву, Квита — всех, только не ее, нарядную. Цветава добавила маслица в огонёчек — кинула взгляд победный на мышку-тихоню, мол, глянь, как прощается со мной жених.

С того глаза Нельгины сверкнули опасно, кровь гордая, лутаковская обожгла вены, побежала ходко и бросилась в голову. Думку породила, да и явила свету.

Еще и не разумев, что творит, Нельга перекинула богатую косу свою на грудь, пальцами начала перебирать светлый пушистый ее конец. Голову набок склонила так, как делала это Званка, когда заманивала парней и уперлась взглядом в Некраса.

Тот, будто почуяв, повернулся и прилип-прикипел. Нельга глаз не отводила, дивилась яркому приметливому взору молодого купца. Ведь ничего не пропустил, ни единой складки на ее новой запоне. Нельга дышать-то позабыла — взгляд темный воздуха лишил. Некрас смотрел зорко: очелье заметил, поглядел на губы румяные, увидел косу, и честное слово, даже сапожками Нельги полюбовался. И только потом снова глянул в глаза растерянной девушке.

Что там было, что бушевало в глазах Квита — Нельга не поняла. Почуяла только что обдало жаркой стыдливой волной. Краем глаза приметила, как Тихомир, опустив голову, смотрел себе под ноги, будто пыль дорожная ему милее, чем иное что-то. Цветава вновь покрылась злым румянцем и чуть не взвизгнула:

— Некрас, когда тебя ждать к танку?!

Квит вздрогнул, поглядел на невесту и тихо молвил:

— Через две седмицы.

— Ждать стану, любый. Скучать буду, — голос ласковый, только ресницы дрожали обиженно.

Тут и родня повалила, окружила, загомонила на все лады. Некрас и пошел к реке, все оборачивался, все смотрел на Нельгу, а та, себя не понимая, глядела ему во след.

Жаль, не приметила, как зло смотрела на нее Рознеговна. В синих глазах едва ли не омуты бешеные. Если бы увидала Нельга, может и не стала бы глядеть вслед чужому жениху, может, встревожилась бы за себя и испугалась бы того, о чем упреждал взор ревнивицы.

Сон-то Нельгин сбылся, только седмицу спустя….

Дожди сыпали с неба почитай всю седмицу: редкие и частые, спорые и медленные. Заборы посерели, земля — тяжелая, влажная — стала осклизлой глиной. Стволы деревьев почернели, трава примялась, небо казалось низким и муторным. Птицы примолкли, люди попрятались, даже злые дворовые псы перестали лаять, словно напитались небесной влагой и отяжелели, живь свою утратили.

Мутная хмарь повисла над Луганью, прикрыла мглой серой свежую зелень, блеск Свирки, затмила солнце ясное. Только мощный Молог катил воды свои сильно и привольно. Сквозь дождливую тишину слышен был рокот глубокой реки.

Нельга, прикрывшись старым мятлем*, стояла у ворот и тоскливо смотрела на сизую морось. Прижалась к мокрому столбу, будто сил не было на ногах держаться. Уже который день сидела в дому, словно птичка в силке. Новица дурной погодой становилась говорливой. Все повторяла одни и те же слова, и все о том, о чем Нельга думала, но и боялась. О Военеге…

Сейчас, глядя в туман, понимала Нельга, как никогда — вот вся ее жизнь. Иной не будет, да и эта получается смурной и короткой. Что видела она, что поняла о бытие? Только лишь сиротство, злобу и мысли о мести.

— Все? Это все? — шептала тихо, обращаясь к серому небу. — Ничего более? Ни полюбиться, ни дитя родное, кровное к груди поднести?

Дождь припустил сильнее, запятнал каплями бледное лицо девушки, смешался с солью слез. Она бы так не тосковала, будь Тиша рядом, но не было его. Уже седмицу он пропадал на дальнем берегу — отцу помогал, рыбу добывал. Утешала себя тем, что скоро увидит красивого своего парня, но … Не утешила.

После проводов Квита смотреть стала на Тихомира иначе. Старалась, уговаривала себя — все блажь, пустое, оговорился Тишенька, не то молвил, и думал вовсе не так. Дорога она ему, дорога! Но себе же и не верила.

Дало сердечко червоточинку, прохудился мешочек любовный, посыпалась песком нежность и отрада, что переполняла раньше. Тиша…как же так?

Хотела взвыть, хотела крикнуть, высказать боль свою, но кому? Куда кричать, кого виноватить? Оттолкнулась плечом от столба, качнулась и пошла по дороге. Знала, куда ноги-то несут. Понимала, идти более некуда, только к ней, к Всеведе. Не пойдет — прыгнет в Молог и прекратит разом все свои мытарства, дурные мысли и тоску.

Шла, оскальзываясь на глине, едва не падая. Перед домом волхвы угодила в глубокую лужу, промочила сапожки, но даже не заметила. Ступила на порог, потом в сени. И все будто в тумане, будто не в яви.

— Вона как… — Всеведа стояла у двери гридницы, смотрела на Нельгу строго. — Почитай два года с половинкой ждала, когда явишься. Иди уж к огню, гордячка. Да мятль скинь инако половицу угваздаешь.

Нельга скинула мокрую одежку прямо на пол и пошла туда, куда Всеведа указала. Упала на лавку, да и застыла льдиной.

— К огню садись, — указала рукой на скрыню*. — Лихоманку-то поймаешь, мечись с тобой потом.

Нельга уселась на сундук, смотрела в очаг бездумно. Не поняла, как в руках оказался горшочек с теплым отваром.

— Ну, говори нето, — Всеведа устроилась на лавке рядом. — Ведь не просто так глину-то месила, ко мне брела.

Девушка глотнула питье, вдохнула запах и распознала травы.

— Березовые листья, кислица и сныть, — Нельга говорила тихо, но не настолько, чтобы волхва не расслышала.

— Травы знаешь? Ведаешь никак?

— Нет, премудрая, не ведаю. Токмо знаю. Матушка учила.

— Добро. Хорошее ученье, — поднялась, подошла ближе и провела ладонью по Нельгиным волосам. — Что ты, Нельга? Беда?

Услыхала девушка в голосе волхвы тепло, добро и расплакалась — горько, громко.

— Ну, порыдай, порыдай. Иной раз надо. Бабьему горю оно на пользу, многое слезами смывается. Мужикам того не дано, а жаль. Можа добрее были бы.

Рыдала Нельга недолго, но от души. Слез не жалела, засолонила весь отвар, которым волхва угощала. Через малое время, вздохнула и высказала:

— Скажи, премудрая, отчего тоска случается? Да такая, что хоть в омут прыгай.

— Да ведь у каждого свое. Кто-то через дурость жизни себя лишает, кто-то по любви, кто-то от обиды. Ты, вижу, не курица безмозглая, в любви безответной не утонула, от обиды тебя, гордую, не понесет в навь*. Так мыслю, что пути своего не видишь. Идешь по жизни ощупкой, вона как токмо что по глине плелась. Что, не знаешь, где светит тебе? К кому идти, к чему поспешать?

Нельга только сморгнула изумленно. И как это волхва с рысьими глазами все взяла, да и угадала?

— Ты, Нельга, таишь в себе много. Но выспрашивать не стану, не скажешь. Сама поведаешь, когда время-то придет. А совет мой такой — ищи в себе то, что греет или злит. Люди разные бывают, кому и злость подпоркой. Разумела?

— Разумела, Всеведа, — и правда, разумела.

— То-то же. Ты как пух с дерева, нигде не уцепилась, не прижилась. Чтоб знать, для чего и как жить, надоть корни пустить. А ты того места еще не сыскала. Вот и слушай себя. Найдешь, точно знаю. И вот еще что… в доме Новиков не угощайся. Все, что дают нюхай, вот как сей миг отвар мой разложила. А не поймешь что за угощение, макни Огневицу свою. На серебре темное останется. Поняла, о чем я? Цветава девка решительная.

— Так…это… — Нельга снова изумилась. — Откуль знаешь-то?

— Был тут один… — волхва улыбнулась ясно. — Иди уже, плаксивая. Недосуг мне. Надумаешь говорить — жду.

Нельга подскочила, метнулась к выходу, но вернулась. Поглядела на Всеведу, подумала и обняла.

— Эк вас разбирает-то, — улыбалась женщина. — Один в плат кутает, вторая обнимает. Иди, сказала! Кыш!

— Чем дарить тебя, премудрая?

— Ничем, дурёха. Уже согрела.