Четвёртый Рим (СИ) - Клеймёнов Василий. Страница 25

— Хорошо. Думаю, что я смогу вам дать больший доступ к информации без риска для себя. — наконец-то произнесла она — Но учтите — если вас поймают и расколют, то я буду всё отрицать.

— Согласен, ваша светлость.

— Тогда слушайте внимательно: Хозяин умирает.

Одна фраза из двух слов, которой хватило, чтобы перевернуть всю его жизнь. Ильин не отличался особым фанатизмом в отношении Великого Благодетеля, он просто знал, что там наверху сидит самый могущественный человек Ирия. Больше чем царь, ниже чем Бог. Вождь, которому нельзя перечить, чьё правление — это аксиома и незыблемое правило, как рассвет и закат солнца.

— Старая Знать не причастна к этому — заверила его княгиня — Но мы не будем сидеть и молчать, когда Ирий останется без хозяина. И уж точно мы не дадим возможность взять власть недостойным. Это всё, что вам нужно знать. А теперь ваш черёд. Я желаю знать, ради каких «игрушек» мне пришлось посвятить в планы бандита, получившего дворянский ярлык.

Ильин взмахнул рукой и между ним и Долгорукой выросла голограмма цилиндрического устройства. Любой простой обыватель принял бы предмет за обычный чайный термос, но княгиня сразу поняла, что это.

— Заплачу двойную цену! — сказала Долгорукая. Её глаза жадно вспыхнули.

Глава 8: Три нормальных человека

Вернувшись в родную станицу, Виктор Драгович наконец-то смог вдохнуть полной грудью свежий воздух, не отравленный заводскими отходами. Даже в «чистых» владениях аристократов, чувствовался яд. Поэтому было приятно вернуться домой. До родной избы было ещё минут десять дороги, но для атамана дом — вся станица.

Ступая вдоль тропы, Виктор кивал вежливо здоровающимся жителям, оказывающим ему заслуженное уважение.

После урбанистического ада Староярска, родной посёлок, заставленный деревянными, крепкими избами, изрытый огородами и пасущейся на лугах скотиной, воспринимался, как райская земля обетованная.

Это не значило, что казаки отстали во времени. На каждом участке имелся личный фильтр, очищающий воздух и почву от вредоносных веществ. Жители станицы также умели пользоваться общей сетью для получения информации. Идя к своему дому, атаман Драгович, то и дело наблюдал, как мужики в туниках, попивая чай из самоваров, читали веб-газету, а девушки и женщины в сарафанах, в перерывах между работой по хозяйству, что-то высматривали в планшетах.

Незнакомые с местными порядками чужаки, восприняли бы такую жизнь, как неестественную эклектику. Но по мнению Драговича, как и любого казака, всё было так как должно. Технологии развиваются и с этим ничего не поделаешь, но они должны лишь быть инструментом выживания ради сохранения традиций, а не подменять их, поглощая самобытную культуру русского народа сатанинским трансгуманизмом.

Дом атамана ничем не выделялся, разве что хозяйство было более крупным. Что бы его поддерживать, приходилось использовать управляемых дронов в помощь жене и дочерям. Со стороны могло выглядеть забавно и нелепо, как в селе с древнерусским колоритом, ходячие железные эндоскелеты с камерами вместо голов, доят коров, стригут овец и собирают урожай пшеницы.

— С возвращением Виктор Игнатьевич. — сказала жена — пухленькая женщина средних лет.

— Здравствуй мать. — поздоровался в ответ атаман — Как обстоят дела?

— Наши девочки косят траву. Кроме младшенькой. Настенька заболела.

Драгович нахмурился. Уже не в первый раз. Настя с рождения отличалась слабым здоровьем. Такую хилую никто замуж не возьмёт. Генетика плохая. Будь сейчас девятнадцатый век, она бы и первые месяцы не прожила. Виктор делал всё, чтобы Настя не чувствовала себя обделённой. Любящий отец одинаково заботился обо всех своих детях, он лишь опасался за будущее Насти. Теоретически, с современной медициной подравнять иммунитет не проблема. Но доступна она только элите. Когда-то, до Гражданской войны, привилегии казаков были ненамного ниже оных у дворян, и они вернуться если получиться разыграть все карты. Главное соблюдать осторожность.

— Как всё прошло? — заботливо спросил жена за ужином.

— Лучше, чем я ожидал, но хуже, чем мне хотелось бы. — ответил Виктор. Понимая, что такой абстрактный ответ не удовлетворит супругу, он пояснил:

— Наш князь вызвал не только меня, но и начальника полиции и запретил эскалацию конфликта.

Дочери уплетали вареники со сметаной, никак не демонстрируя интереса к беседе родителей. Деревянные ложки стучали по тарелкам.

— Мне пришлось отозвать охоту на Сергея Драгунова. Я пытался убедить князя предоставить мне доступ в трущобы где этот мелкий ублюдок зализывает раны, но он был непреклонен.

— Странно, что его заботит судьба мелкого преступника.

— Не его, а Никитина.

Жена кивнула.

— Ах да. Этот начальник полиции. Он слишком много о себе возомнил.

— На самом деле нет. Он считает себя слугой закона и всё делает непосредственно по закону.

— А разве укрывать преступника законно?

— Людмила, ты не понимаешь, как полицейские мыслят. — ответил Виктор — Вернее, как мыслят те из них, для кого честь ещё, что-то значит. Они отрицают само понятие коллективной ответственности. Это мы можем применить силу к семье и друзьям преступника, если это поможет его найти, но полиция не так работает. У них действует «презумпция невиновности», то бишь человек невиновен пока не доказано обратное. А даже если улики есть, то любая их не состыковка автоматически трактуется в пользу обвиняемого. Для полиции лучше отпустить десять преступников чем осудить, хотя бы одного невиновного. Они ошибаются, но таковы их правила. Нельзя их за это винить.

— Нашим это не понравиться. — покачала головой Людмила, на что Драгович хмыкнул и махнул рукой.

— Пф! Тогда пусть своё недовольство выражают не мне, а князю. Его город — его правила.

Виктор сам принялся за еду, дав понять, что разговор окончен. По крайней мере, до тех пор, пока он сам не от ужинает.

Сергей жил у Алексия уже два дня. Он помогал старику по хозяйству, убирался в церкви, но вынужден был прятаться во время приёма паствы, чтобы снизить риск обнаружения себя.

Но бесконечно так продолжаться не могло. Сергей это понимал, но не спешил искать выход из ситуации. Он не был верующим, но ему нравилась искренность и доброта священника. Отец Алексий всегда готов был выслушать его и поделиться собственными размышлениями о происходящем.

— Святой отец, я могу задать вопрос? — спросил Сергей, когда они готовились к обеду.

— Всё что угодно, сын мой.

— Как получилось, что вы отделились от Церкви?

— Я не отделялся. — ответил отец Алексий — Этот Божий Храм официально находится под юрисдикцией Ирийской Православной Церкви.

— Святой отец, вы знаете о чём я. — настаивал Сергей.

Старик грустно вздохнул.

— Что ж, скрывать не буду. У меня возникли, скажем так, «академические разногласия» с епископами, а патриарх встал на их сторону.

— Не те ли разногласия, что были у святого Андрея?

— Почти. В моём случае, пол века назад, не стоял вопрос о прямой передаче власти Церкви, да и не мог стоять.

Сергей иронично усмехнулся, представив, как толстый патриарх (хотя в те годы, он был уверен, это был другой человек) идёт к Великому Благодетелю требовать уступить трон.

— Но наше духовенство, тем не менее, с поддержки аристократии, имевшей личный интерес в реформации, решило активно распространять православную веру среди населения. Все школы для бедных, должны были переоборудовать в церковно-приходские. Из обязательных предметов, отныне только «история христианства». Вводилась обязательная воскресная служба в ульях с штрафованием тех, кто пропустил её. Хотели ввести церковный налог, но у населения итак денег почти не было. Пропаганда «традиционных ценностей» в искусстве, с полной цензурой «метастазов сатанизма», как говорили епископы. Что на практике, означало табу на любое инакомыслие. Допускалось даже создание полиции нравов из числа вольников, для «защиты православия от безбожников».