Всего лишь чаевые (ЛП) - Шен Л. Дж.. Страница 6

Я чувствую, как в груди зарождается нечто… смех или восхищение. Или и то, и другое.

Беру ее за руку и веду в душ.

Сегодня мы будем пахнуть лишь моим органическим мылом за восемьдесят евро и сексом.

Глава 3

Реджи

Утром я и помыслить не могла, что в конце дня окажусь в квартире Не-сутенера-Го — будь я в Америке, я бы назвала ее пентхаусом, — где мы будем есть пиццу и целоваться. Мне даже плевать на помидорно-орегано-луковое дыхание с нотками чеснока, которое есть у нас обоих.

Я знаю лишь то, что мы идем в его ванную, чтобы смыть с себя суету дня и два его предыдущих свидания, а также въедливый и ужасный запах жареного и собачьей мочи.

Еще это значит, что мы скоро разденемся.

Я определенно в восторге от такой перспективы.

Скрещиваю пальцы в надежде, что то, что он прячет в штанах, соответствует всему остальному.

Его ванная ничем не напоминает мою. Разве что полотенцами, висящими на сушилке. Стены отделаны белым мрамором с прожилками черного и золотого, а душевая кабина, наверное, больше, чем вся моя квартира. Стеклянная перегородка в капельках воды отделяет меня от рая.

— О боже. Это лучше, чем спа.

Я оставляю Го стоять на удивительно теплом мраморном полу, отодвигаю перегородку и вхожу в просторную душевую кабину. Кроме огромной — размером с летающую тарелку — насадки, расположенной в центре потолка, в стену встроены небольшие распылители и панель управления. На полке стоят в ряд три белых бутылочки и лежит серая мочалка. Еще там есть зубная щетка, зубная паста и чашка, которая выглядит немного странно, но какая разница.

Я развожу руки в стороны и делаю поворот, но стен не касаюсь — вот, какая большая у него душевая.

— Здесь можно устраивать вечеринки.

Го цепляется пальцами за карманы и ухмыляется.

— Разве не этим мы собирались заняться?

Он прав. Я через голову стягиваю толстовку. Уходя с работы, я переоделась из униформы официантки в уличную одежду, но поскольку она лежала в моем шкафчике, то тоже пропахла не очень приятным ароматом кафе «Ла Пети». И совсем чуть-чуть — запахом старых кроссовок.

Я бросаю толстовку на пол ему под ноги и тянусь к застежке бюстгальтера, слегка выгибая спину, чтобы мои девочки выглядели побольше. В моем бюстгальтере подушечки для объема, а груди совершенно обычные, но их скромный размер компенсируется тем, что они дерзко торчат.

Гораций поднимает бровь.

— Твоему стриптизу нужно музыкальное сопровождение?

Я останавливаюсь — осталось расстегнуть последний крючок.

— Ты точно не сутенер?

— Практически стопроцентно в этом уверен. — Сексуальная ухмылка превращается в полноценную улыбку. — Видишь? Золотых зубов нет.

— Может, у тебя съемная золотая капа, поэтому, когда нужно, ты сверкаешь белоснежной улыбкой. Инвестор хэдж-фондов днем, сутенер ночью.

— Какое буйное у тебя воображение. — Гораций подходит к душевой кабине и поддевает пальцем ремень моих джинсов. — Снимай-ка их, чтобы я мог включить душ и помочь тебе избавиться от белья.

Это звучит более соблазнительно, чем стриптиз, поэтому я соглашаюсь и позволяю ему утянуть меня обратно на мраморный пол.

Я поднимаю подбородок, он опускает лицо, и наши губы встречаются. Разница в росте у нас довольно приличная — он очень высок, а я… нет. Мягкие подушечки его пальцев скользят по краю моего бюстгальтера, находят застежку и умело расстегивают последний крючок. Бретельки сползают с моих плеч, и я на шаг отступаю назад, что Горацию не очень-то нравится — судя по гортанному рыку, которой он издает.

Поглаживая мышцы его груди, я присасываюсь к его нижней губе, после чего разрываю поцелуй. Что оказывается нелегко, потому что он продолжает искать мои губы.

— Просто хочу освободить соски.

— Правильно. Да. На свободу их. — Он позволяет мне чуть-чуть отстраниться, и я сбрасываю бюстгальтер на пол и ногой отталкиваю его подальше, чтобы не поскользнуться на скользком атласе и не запутаться в бретельках — да, такое уже неоднократно бывало.

Гораций берет мои груди в ладони и вожделенно вздыхает, большими пальцами поглаживая соски.

— Черт подери, Реджи, твои грудки — настоящее совершенство.

Правая на самом деле чуть больше левой, но судя по тому, как зачарованно он на них смотрит, не думаю, что для него это имеет значение.

— Спасибо.

Он кружит пальцами по соскам, словно втирая в них крем, а потом безо всякого предупреждения наклоняется и агрессивно втягивает в рот правый сосок, одновременно ущипнув левый.

— О черт! — вскрикиваю я, хватая его за волосы, и улыбаюсь, увидев, что безвозвратно испортила его идеальную прическу.

Он на миг поднимает лицо:

— Слишком сильно?

— Нет, просто неожиданно.

— Отлично. — Он переключается на левую грудь, засасывая и пощипывая теперь и ее.

Пока он проводит тет-а-тет с моими грудями, у меня нет возможности раздеваться, но в конце концов он решает, что они получили достаточно его любви — по крайней мере, пока, — и со смачным звуком отпускает мой сосок изо рта.

— Я готов взять уроки вокала и игры на гитаре, а также закончить курсы поэзии, чтобы написать оду их величествам твоим грудкам.

И-и-и… он снова возвращается к изучению моего рта языком.

Я искренне надеюсь, что после душа смогу узнать, какими еще талантами наделен его умелый язык. Пока мы целуемся, я начинаю расстегивать его рубашку, но, видимо, делаю это недостаточно быстро, потому что он резко дергает за свой галстук и, на мгновение разорвав наш поцелуй, стягивает его через голову. Мы боремся с последней пуговицей, и наконец оба оказываемся выше пояса обнажены.

Одной рукой Гораций тянется к пуговице на моих джинсах, а второй — к своему ремню.

— Нет. — Я поднимаю палец, и обе его руки взлетают вверх, словно я навела на него пистолет.

Вид у него безумный и опустошенный.

Я тыкаю себя пальцем в грудь.

— Сначала я тебя.

Он выгибает бровь, и медленная улыбка приподнимает вверх уголки его зацелованных губ.

— Где же мои манеры? Дам, разумеется, пропускаем вперед. — Он указывает на свою ширинку.

На нем черные брюки, которые скрывают любой потенциальный намек на то, что прячется под ширинкой. По крайней мере, пока. Кажется, у него там что-то довольно внушительное по размеру, но сказать точно пока что нельзя. Я скольжу взглядом вверх, по дорожке темных волос к его пупку — он, к слову, красивый — и дальше по его рельефному прессу до четко очерченных линий груди, широких плеч и восхитительно крупных бицепсов. Его тело так же идеально, как и лицо. Выше талии — точно. Пожалуйста, господи, пусть он окажется идеальным и ниже.

Готовясь открыть завесу тайны, я делаю глубокий вдох и встряхиваю руками.

— Выглядишь так, дорогая, будто готовишься к бою на ринге. — В голосе Го звучит смех, но еще я слышу легкую нотку волнения.

Я тоже волнуюсь. Меня ужасно разочарует, если окажется, что его пенис короткий и толстый, как полбанки колы. Или еще хуже — тонкий, как карандаш.

Я встречаю его веселый и чуть-чуть настороженный взгляд.

— Извини. — Я призывно прикусываю губу и взмахиваю ресницами.

Кажется, это срабатывает. Его взгляд темнеет, а я между тем расстегиваю пряжку его ремня и верхнюю пуговицу и тяну замок молнии вниз. Он резко выдыхает, когда я рывком стягиваю его брюки и боксеры. Чувствую себя как на открытии нового экспоната в Лувре. Который, если говорить честно, оказывается даже более впечатляющим, чем я надеялась.

— Ох, блин, слава тебе, господи.

Гораций приподнимает бровь, и я объясняю:

— Было бы страшно несправедливо, если б такой идеальный мужчина, как ты, имел не самый выдающийся член. Если подумать, то законы природы должны быть не на твоей стороне. Никто не имеет права быть таким потрясающим и вдобавок иметь фантастически великолепный член.

— Спасибо… наверное? — Он прищуривает один глаз, превращая утверждение в вопрос. — Можешь потрогать его, если хочешь.