Королевский тюльпан. Дилогия (СИ) - Лебедева Ива. Страница 19

Я только кивнула, чувствуя, как усталость прошедшего дня наваливается на плечи мягкими лапами и неуклонно оседает тяжестью на ресницах. Еще успела вдруг заметить и удивиться тому, на что стоило обратить внимание сразу: от тетушки и дядюшки, таких на первый взгляд лохматых и чумазых, одетых в бомжовские лохмотья, почти ничем не пахло. Только когда Франсуаза с ребенком на коленях устроилась ко мне вплотную в нашей с Нико яме, я учуяла от нее слабый травяной запах.

— Спи, девка, — велел откуда-то из-за полога дядюшка Луи.

К нам в шалаш он почему-то не залез. И у меня еще хватило сил вопросительно посмотреть на тетушку Франсуазу.

— Ну, дык тута бабы с детишками, мужику места нет, — пожала та плечами, правильно истолковав вопрос в моих глазах. — Мужик снаружи спит, охраняет, вынюхивает и бдит. Одно дело, когда мы с ним вольная парочка, а другое совсем, когда семействой.

Эта ее «семейства» была последним, что я запомнила перед тем, как провалиться в сон. С одной стороны, вроде естественно — я в жизни столько нервов не тратила и не выматывалась так, как в этом странном мире с его странными обитателями. А с другой — поневоле уже во сне догнала мысль: кажется, меня чем-то усыпили нарочно.

Но бояться и не доверять почему-то не получалось. Да и сон был приятный — теплый, пушистый и пах травами. А больше в нем ничего не происходило, словно я и во сне спала. Поэтому проснулась на редкость отдохнувшей и в странно приподнятом настроении.

И обнаружила, что мы с Нико остались в яме под пологом одни, ребенок все еще дрыхнет, уткнувшись носом мне в шею и обняв руками-ногами, словно любимую подушку. Сон его на этот раз — просто сон, не беспамятство. Поэтому мальчишка морщится и чихает, когда непослушная травинка из подстилки щекочет ему нос.

— Апчхи! — в очередной раз выдал он мне в плечо и проснулся.

Приоткрыл один глаз, увидел меня и разулыбался так солнечно, что не улыбнуться в ответ было невозможно.

— Будь здоров. — Я села, сбросив с себя и ребенка ту самую Франсуазину хламиду. — Есть хочешь?

Маленький принц застенчиво кивнул и без капризов стал завтракать кусочком вчерашней лепешки, приправленной двумя оставшимися сливами. А я вылезла из шалаша и огляделась.

— Ты не видел, куда ушли наши друзья? — Понятно, что ребенок спал вместе со мной, но вдруг просыпался и что-то заметил? Или услышал?

— Нет, — покачал головой чумазик, на четвереньках выползая следом за мной. — Но это же лепесточники, они приходят и уходят, когда сами захотят.

— А ты много знаешь о лепесточниках? — насторожилась я.

— Нянюшка рассказывала мне сказки и легенды, — послушно кивнул маленький принц.

— М-да, — несколько разочаровалась я. — Не самый достоверный источник информации. Никак не поймешь, чего от них ожидать. Пока они к нам добры, но что будет дальше? И почему они добры? Какие у них мотивы?

— Лепесточники даже не совсем люди, — поделился ребенок. — В сказках говорится, что они почти что волшебные существа. Им тоже нужны для жизни цветы, но не так, как остальным жителям королевства. Ой, то есть республики. — Малец запнулся и глянул на меня как мышонок из-под веника, испуганно и настороженно.

Вместо множества слов я притянула мальчишку к себе и чмокнула в нос. Улыбнулась подбадривающе и поправила на нем собственную рубашку.

Кажется, ребенок не привык к таким проявлениям нежности, потому что одновременно испугался, смутился и почти растаял от удовольствия. Скорее всего, даже когда он был наследником престола, его не баловали обычной человеческой лаской: не положено это принцам. А жаль…

Так или иначе, через пять минут, когда я уже и защекотала стесняшку, и чмокнула в обе щеки, он немного пообвыкся и совершенно успокоился. Фантастический пацан, психика как у космонавта. Столько пережил и остался милым, жизнерадостным ребенком. Очень умненьким и способным.

— Лепесточники потому так и называются, что могут выжить на паре лепестков. И с ними же творить свое странное волшебство, хотя даже самые сильные маги нашего мира черпают дыхание магии только из цветущих полей, — немного заученно повторял он за кем-то.

Я внимательно слушала и подбадривающе кивала.

— Все дело в проклятых пустошах, — радостно продолжил маленький принц. — До того, как злое заклинание пришло в наше королевство и уничтожило сначала королевские тюльпаны, а потом и все остальные цветы, таких земель было мало. Но вокруг них всегда рос почечник. — Нико ткнул пальцем в ближайший куст и до меня вдруг дошло, что это не растения вокруг больные, это я не сообразила сразу — они просто особенные. Таких раньше мне не встречалось, вот и непривычно. — Так вот, жить возле пустошей и собирать почки могут только лепесточники. Обычные люди и даже надышанные маги здесь долго не продержатся, эти кусты вытягивают дыхание не хуже самой пустоши. Зато те почки, что ты собирала, годятся в волшебный отвар. Раньше им опрыскивали цветы в самых богатых цветниках и дыхания магии становилось в несколько раз больше. А теперь его добавляют в воду для срезанных цветов, привезенных из-за границы. Благодаря ему цветы не вянут по несколько недель и тоже дают больше дыхания.

— Все понятно, — задумчиво протянула я. — Но я все еще раздумываю, не уйти ли нам с тобой отсюда, пока не поздно. Вдруг Луи и Франсуаза ушли, чтобы позвать… кого-то, кому выгодно нас продать?

— Ты что! — вдруг возмутился Нико. — Они ведь лепесточники! И тетушка вчера сказала, что они приняли нас в семью! Разве ты не слышала?

— Слышала, — покладисто кивнула я. — Но люди иногда говорят разные вещи, не всегда стоит им верить.

— Ты не понимаешь, — заволновался Нико. — Ведь даже в самых древних легендах сказано: слово лепесточника крепче камня. А еще они никогда не выдают своих. Если назвали нас семьей — все. С пустошей выдачи нет.

ЭТЬЕН

— «Листок свободы» — самый свежий номер! Очередное торжество Добродетели! Кто прячет цветы от народа? Ночное Братство — легенда или выдумка? Кто ест хлеб Здоровья вместо хлеба Равенства? Почему у блюстителя Созидания голова все еще на плечах?

Я дернул шнурок — сигнал остановить карету. Статьи-размышления о том, почему народ меня еще не казнил, публикуются регулярно, но причины иногда меняются.

Мальчишка-газетчик с большущим номером регистрации на куртке шмыгнул к карете и протянул в раскрытую дверку резко пахнущий лист, потом поймал монету.

— Не ищи сдачу.

— Спасибо, гражданин блюститель, вы очень щедрый. Берегите вашу голову! — крикнул мальчишка на бегу.

Я развернул газету. Почти ничего нового — даже карикатура про меня старая: голова в руках, а на плечах — колесо, которое вертят изможденные работники. Как будто я иссушил городские каналы с запрудами и водяными колесами. Впрочем, может, меня и в этом обвиняют?

Под карикатурой была подпись: «На сколько лепестков я могу обменять этот залог?». Вспомнил шутку, родившуюся в тот же день, когда я стал блюстителем Созидания: голова гражданина Этьена в залоге у народа, но пока у него на плечах.

Почему же ее не снимут? С каждым годом в Городе все труднее дышать — заграничные цветы дорожают, бывшая королевская казна рано или поздно будет исчерпана. Кто в этом виноват? Конечно же, бывший аристократ, поссорившийся с тираном и освобожденный из башни народом. Если с меня снять голову, то вопросы будут к братьям из Совета, попавшим в князья из самой отборной грязи. Поэтому меня терпят, а бывшие «Королевские куранты», нынешний «Листок свободы», поливают грязью в каждом втором номере.

Надо подумать о чем-нибудь поинтересней. Сколько лет мальчишке-газетчику? Вряд ли меньше одиннадцати. Не подходит.

Вчера один из моих секретарей поделился любопытной новостью.

— Господин Этьен, — «господин» совсем тихо, — забавная история. На наших мануфактурах ищут.

— Кто и кого? — спросил я, понимая, что, если бы ответ был односложным, секретарь сообщил бы всю информацию сразу.