Имя Зверя - Истерман Дэниел. Страница 64

Наконец они разговорились. Айше рассказала ему все, что с ней случилось, о своем бегстве с Бутросом, о том, что произошло накануне ночью у Рифата.

— Мне очень жаль твоего дядю, — сказал Майкл.

— Он был предатель. Ты платил ему за то, что он предавал свою страну. Я не чувствую к нему жалости.

— Платил ему? Это он тебе говорил?

— Нет. Но он же работал не даром.

— Конечно, не даром. Но только не за деньги. И не за влияние. И не за обещания. Я не дал Ахмаду Шукри ничего. Он работал на меня из чувства долга.

— Долга? — Она гневно повернула к нему лицо. — Он предал свою страну. Какой долг может заставить человека так поступить?

Майкл качал головой:

— Он никогда не предавал Египет. У него этого и в мыслях не было. Ахмад любил свою страну. Он согласился помогать мне, потому что я наполовину египтянин и потому что у нас с ним были одни и те же надежды. Ахмад пришел ко мне, потому что его тревожили контакты между предыдущим правительством и некоторыми режимами региона. Его собственная организация была сильно заражена проиракскими настроениями.

— Он сам пришел к тебе?

— Да. Он знал, кто я такой, вычислил меня. Нам нужно было помогать друг другу. Иногда я передавал ему информацию. Но никаких денег.

Айше промолчала. Они шли дальше. Завернув за угол, они увидели перед собой стаю крыс, облепивших как мухи что-то вытянутое и растрепанное, лежавшее посреди улицы, и поспешно повернули назад. Только тогда Майкл заметил, что на улицах не видно ни машин, ни автобусов.

— Ты ничего не рассказал о Поле, — сказала Айше. — Сказал только, что он мертв. И все.

Запинаясь, он начал рассказывать. Слова лились из него потоком, почти бессвязно.

Внезапно, совершенно неожиданно, он понял, что плачет. Всю свою жизнь он презирал слезы, но сейчас, в этом убогом месте, они нахлынули на него. К своему удивлению, он понял, что вспоминает девушку, которую видел через окно поезда, ее бледное лицо в тумане, ужас в ее глазах, мухтасиба, уже поднявшего на нее свой пистолет. Он мог понять участь Ронни и свою собственную, если бы его тоже постигла смерть, даже участь Пола, — но почему эта девушка? Из-за нее гибель всех других — Ронни, Пола, людей, которых он убил, — становилась бессмыслицей, ничем. Айше обнимала Майкла, пока его рыдания не затихли. Ее руки гладили его — нежно и покорно. Он снова принадлежал ей, хотя бы ненадолго. И она хотела его, хотела так сильно, что ей пришлось прикусить губу, чтобы не закричать.

Когда слезы высохли, Майкл вспомнил о ее присутствии и взглянул на нее как будто впервые. Ему показалось, что она прекрасна, испугана и чуть-чуть сошла с ума. Когда они только познакомились, она казалась ему равнодушной, едва ли не ледяной. Но затем, всего за несколько мгновений весь лед расплавился. Ее глаза были темными, и он ничего в них не видел. На своей щеке он чувствовал ее ладонь. Не говоря ни слова, он расстегнул на ней пальто и распахнул его. Его рука прикоснулась к ее груди, и он понял, что ее переполняет то же желание, которое овладело им. Она позволила ему снять с себя пальто, прижалась к нему, поцеловала его, забыв обо всем, что окружало их.

Он положил ее на пальто. В действиях его не было ласки, скорее, они были грубы. Из-за закрытых окон за ними безмолвно наблюдали мертвецы. Он задрал на ней юбку выше пояса, раздел ее, умело коснулся пальцами ее тела, и она закричала, как будто в ужасе, но он успокоил ее поцелуем. Потом началось безумие. Он срывал с нее платье, мокрым ртом целовал ее соски. Потом он лег на нее. Тишина исчезла, их крики разносились по городу как вопли кружащихся чаек. Он стремительно вошел в нее, и они снова закричали. Она старалась чувствовать его ритм, впуская его в себя. Его рука прошла по ее груди, она подняла ноги и положила их ему на спину.

И все окончилось в тишине, как и начиналось, после того как ее последний крик сотряс воздух. Он лежал поперек нее, закрыв глаза и спрятав лицо в ее спутанных волосах. Они не знали, сколько времени так пролежали, то удивленно глядя друг на друга, то закрывая глаза и медленно возвращаясь в реальность.

Она следила за ними сперва издалека, затем, когда поняла, что ее не замечают, подошла ближе. Это была не первая парочка, на ее глазах совокупляющаяся на улице, но она по-прежнему не понимала смысла этих действий. Иногда они точно так же вопили, а иногда молчали с начала и до конца. Однажды она видела одновременно тридцать или больше пар голых людей, смеющихся и кричащих, которые в темноте, спотыкаясь, гонялись друг за другом. Ей это не понравилось: их грубые голоса и дикие взгляды пугали ее. Но тихие пары, поглощенные собой, и притягивали ее, и отталкивали.

Она подумала: откуда пришли эти двое? Она не видела их раньше, они не были друзьями ее матери или отца и вообще не жили по соседству. Правда, это не важно. Откуда бы они ни взялись, болезнь доберется до них, и они умрут, как и все прочие.

Она уселась на ступеньку и стала ждать. В конце концов, приятно встретить людей, с которыми можно поговорить.

Глава 53

Ее звали Фадва. Ей исполнилось девять лет, три месяца и пять дней, но вела она себя так, как будто была в три раза старше. Когда они заговорили с ней, она сказала, что имя ее матери Самира, а отца — Набиль и что у нее три брата — Сами, Рашид и Халиль — и сестра, Фаузийя, и много тетей, дядей и кузенов.

Айше с жалостью глядела на девочку. Признаков болезни у нее не было, но она была тощей, грязной и запущенной. Наверно, она не мылась и не меняла одежду больше месяца.

— Где твои мама и папа? — спросила Айше. Она по-прежнему стеснялась говорить с ребенком, который только что видел, как они с Майклом занимаются любовью, но относился ко всей этой процедуре с полным о отсутствием интереса — даже со скукой. Айше решила, что девочка видит это уже не в первый раз, и содрогнулась при мысли, насколько быстро они с Майклом попали под влияние этого ужасного места.

— Если хотите, я отведу вас к ним, — предложила Фадва.

Айше прикусила губу. Могут ли тут еще остаться живые люди?

Майкл был гораздо больше смущен тем, что за ними подсматривали. Ему казалось, что серьезное лицо девочки и ее тусклые глаза полны упрека. Он осторожно подошел к ней и наклонился. Она была всего лишь крохотным беспризорным ребенком, но рядом с ней он чувствовал себя странно уязвимым. Девочка посмотрела на него без всякого любопытства; он не мог понять выражения ее глаз. Они были большими и черными и напоминали ему глаза девушки в поезде.

— Они далеко? — спросил он.

Фадва покачала головой.

— Дело в том, что у нас рядом больной друг и мы боимся заблудиться и потерять его, если уйдем слишком далеко. Мы не знаем эту часть города.

Фадва серьезно кивнула. Она много знала о больных людях, и о заблудившихся тоже: она сама поначалу блуждала здесь, когда все вокруг стали умирать, и ее посылали из одного места в другое — что-то передать, найти еду, принести сведения о тех, кто еще жив и кто уже умер.

— Откуда вы пришли? — спросила она.

— Снаружи, — ответил Майкл. — Из-за стен.

— А там хорошо?

— Да, — солгал он. — Очень хорошо. Ты там не бывала?

Она покачала головой.

— Только недолго, — сказала она. — Когда я была маленькой, мы ездили туда в машине, в большой машине. Я помню, она была красной и пахла медом. Она принадлежала одному из друзей моего папы. — Она помолчала. На ее лице появилась тревога. — Отсюда увезли все машины и автобусы, — добавила она.

— Зачем?

— Не знаю. Пришли люди. Полицейские. У них была смешная одежда. Они сказали, что нам машины больше не понадобятся. И они были правы, потому что больные люди не могут водить машины.

Она вдруг замолчала и на какое-то мгновение стала тем, кем и должна была быть — маленькой девочкой, заблудившейся и насмерть перепуганной. Затем, найдя в себе силы, которых лишены многие взрослые люди, она подняла голову.

— Сперва мы пойдем к вашему другу, — сказала она. — Тогда я буду знать, где он находится, и смогу снова привести вас к нему.