Собственность мажора (СИ) - Зайцева Кристина. Страница 32
При виде тонкого силуэта делаю глубокий вдох и звоню.
— Алло.
Голос звучит прохладно, но я все равно закрываю глаза.
— Хочешь прогуляться?
— Нет, не хочу, — равнодушно.
— В кафе посидеть?
— Нет.
— В кино?
— Нет.
— На коньках покататься?
Небольшая пауза и тихое:
— Я не умею.
Мои губы разъезжаются в улыбке.
— Я думал, ты у нас все умеешь.
— Нет… — бормочет она. — Не все.
Вздыхаю, рассматривая ее в окне.
— Я тебя научу, — обещаю. — Только оденься нормально, не в этот свой кусок кролика.
— Спасибо за комплимент, Барков, — бросает она.
— Обращайся, — усмехаюсь я.
Она молчит, а я наблюдаю за ней там, в окне.
Сопит, продолжая смотреть на мою машину и положив на стекло ладонь.
— Иди ко мне, малыш, — прошу хрипловато. — Можешь меня ударить, если хочешь.
— Дурак… — выдыхает она, а потом в сердцах добавляет. — Я хочу, чтобы ты набил морду Дубцову!
Глава 36
— Гхм… за что-то конкретно? — слышу хрипловатый голос в трубке. — Или он просто тебе не нравится?
Глядя на фары черного БМВ под своим окном, хмурюсь.
Очень приятно, что этот самодур не ставит под сомнение мою просьбу, а только ее мотивы.
— Дубцов урод, — сообщаю зло.
— Это спорный вопрос, — нейтрально отвечает Барков.
Ну, разумеется. Ворон ворону глаз не выклюет.
— Он обидел мою подругу, — говорю, задергивая штору.
— Ммм… — тянет Никита в трубку. — Кхм… я должен набить ему морду в ближайшее время, или этот вопрос терпит?
— Терпит, — бросаю обиженно. — Мы можем засунуть его голову в унитаз? Или типа того…
На том конце провода я слышу смех.
— Это не смешно, Ник…
Вздохнув, он говорит:
— Алёна, ты что, Армия спасения?
В этот момент я понимаю, что он в курсе.
Он прекрасно знает, в чем дело!
Я видела фотографии Дубцова. Ими пестрит инстаграм университетской «желтой прессы» — так называется страница, на которой публикуют всю фигню, творящуюся в универе и не только. На этих фотографиях Дубцов закидывается разноцветными шотами и курит кальян, а на его коленях сидит какая-то мымра!
Это было вчера, судя по всему.
И Анька, она так и не ответила ни на один мой звонок…
— Она моя подруга, — отрезаю я.
— Их дела нас не касаются.
— Еще как касаются!
— Ты выйдешь? — раздраженно спрашивает он. — Или мне прийти за тобой самому?
Сжав губы, бросаю коротко:
— Выйду.
Кладу трубку и заталкиваю ноги в свои угги.
Я скучала без него даже те три часа, что мы не виделись. Я пыталась злиться. Я и сейчас злюсь. Меня злит, что он считает меня маленькой.
Уверена, со своей Лерой Никита Игоревич завалился в койку прямо после первого свидания, а мне… можно только конфету с елки достать.
Теперь я боюсь того, что ему со мной не понравится.
Не знаю, о чем думала. Я не думала. Мне так… хотелось с ним. Всего. А теперь мне страшно. Я никогда ему не признаюсь, но теперь я все время думаю о том, что вдруг у нас ничего не получится. Вдруг мы не подходим друг другу в этом смысле…
Чувствую себя деревянной. И неуклюжей.
От этого мне становится страшно. Ему не понравится, и на этом все. Он уйдёт, а я останусь с разбитым сердцем, потому что я…
Боже…
Я влюбилась в него поуши.
Иногда он такой идиот. Иногда дурак. Упрямый и прямолинейный до невозможности. С такими людьми общаться, все равно что есть стекло, но мне, Боже, мне даже это в нем нравится. А иногда он такой… нежный. Я просто… я… боюсь представить завтрашний день без него.
Подойдя к шкафу в прихожей, смотрю на свое отражение и сглатываю слюну.
«Люблю тебя, Барков», — произношу беззвучно, с испугом глядя в свои глаза.
В сердце поселяется что-то новое. Пугающее. Такого со мной никогда не было.
Дернув за ручку шкафа, достаю оттуда пуховик.
Чёрный сидит на тумбочке и смотрит на меня своими желтыми глазами.
— Не жди меня, — говорю ему, надевая шапку и выходя за дверь.
Не трудясь застегивать пуховик, сбегаю по ступенькам и вырываюсь из подъезда.
Ник открывает для меня дверь своей машины, перегнувшись через пассажирское сиденье, а когда я оказываюсь внутри, осматривает с ног до головы.
На мне теплые лосины и свитер, а на нем все та же кожаная куртка на меху и хмурое выражение лица.
На моем оно аналогичное!
— Если… — говорю, упрямо посмотрев перед собой. — Если я тебе тоже надоем… — стараюсь звучать непринужденно, но не выходит. — Просто скажи мне об этом сразу, ладно? Я… я не буду за тобой бегать или преследовать…
— Что за хрень долбанную ты несёшь? — зло обрывает он меня.
— Просто сделай, как я прошу! — выкраиваю, посмотрев на него.
Выбросив руку, он хватает меня за куртку и дергает на себя. Его губы впиваются в мои так жестко, что я даже вдохнуть не могу, ладонь обхватывает лицо и сжимает.
Он злой, но и я тоже, поэтому отвечаю на его грубый поцелуй с таким рвение, будто сама хочу его сожрать.
— Захлопни варежку, ладно? — просит хрипло, прижавшись своим лбом к моему. — Если ты мне надоешь, в Землю комета долбанет.
Все еще пытаюсь дышать, цепляясь пальцами за рукав его куртки. От его слов я жмурюсь и опять ищу его губы. Он позволяет мне их найти, а потом целует по настоящему. Так глубоко, что я боюсь потерять сознание. Он ни разу не целовал меня так. Это совсем другой поцелуй… не такой, как другие. Этот… он обещающий. Что-то большее.
Боже…
Он оставляет меня в состоянии шока. С выражением полной дезориентации на лице…
— Вот так-то лучше, — бормочет, сделав глубокий вдох.
Опустив одну руку на руль, трогается с места. Второй своей рукой он хватает мою и, сплетя наши пальцы, кладет на свое бедро.
Его ладонь сухая, теплая и немного шершавая. И через нее в меня будто перетекает его энергия.
— Перекусим? — спрашивает просто.
— Да… — отвечаю тонким голосом, как ручная.
— Там сегодня вторая часть «Броска кобры» в прокат выходит, — продолжает он. — Сходим?
Не перевариваю боевики.
— Да…
— Потом мне нужно в одно место заехать.
— Ладно…
— Ремень накинь.
— Угу…
Откинувшись на сиденье, я просто смотрю в окно, за которым мелькает город. Смотрю и улыбаюсь, как полная дура…
Глава 37
Втянув носом воздух, закрываю глаза и скручиваю в ботинках пальцы. Звуки киношной погони и взрывов падают со всех сторон, но мне не до них…
— Расслабься… — щекочут мое ухо теплые губы.
Впиваюсь пальцами в его плечо.
Я расслаблена…
Обвожу языком свои губы и издаю тихий-тихий стон, точно зная, что его услышим только я и он.
Прижавшись носом к моему виску, Никита делает глубокий вдох, а меня… меня просто трясёт.
Его тело подо мной, как камень.
Во всех местах!
Чувствую это своей попой, которая устроена у него на коленях.
Щеки обдает жаром.
Его ладонь под моим свитером. Гладит рёбра в опасной близости от края лифчика. Его ладонь такая большая, что может накрыть их все разом.
Трусь носом о его шею, вдыхая запах его мыла и кожи.
Я от его запаха просто с ума схожу, как и от того, что творится под моими ягодицами.
В моём теле безумные всплески, от которых трясёт.
Дышу коротко, ткнувшись лбом в его плечо.
Он дышит также рядом с моим ухом.
По спине бегут мурашки.
Взяв мою ладонь, Ник просовывает ее под свою футболку и кладет на живот.
— Твоя очередь… — сообщает.
Боже.
Обжиматься на киносеансе. Что может быть банальнее? Мне плевать. Даже если бы мы находились в первых рядах на вручении премии Оскар, я бы не заметила даже Бреда Питта.
Глажу пальцами теплую кожу и обводу пупок.
Каменный живот Баркова вздрагивает. Резко перехватив мою руку, он выдергивает ее из-под футболки и заворачивает мне за спину.
— Ай! — возмущаюсь я, покусывая его шею.
— Ммм… — выдыхает он, откинув голову и закрыв глаза.