Ночь Седьмой тьмы - Истерман Дэниел. Страница 21

Теперь, обнаженные, они боролись в месиве обрывков, оставшихся от сотни истерзанных фотографий. Жесткие кусочки бумаги прилипали к ее коже, впивались в нее острыми краями. Она ощущала запах ванили и перца, слышала шепот голосов, шелест ветра в каучуковых деревьях, потом почувствовала, как Рубен входит в нее, вскрикнула, вскрикнула еще раз, открыла глаза, мир накренился, накренился еще круче, она услышала свой плачущий голос, когда он двигался в ней, вскрикнула и закрыла глаза.

Потом она долго плакала, свернувшись калачиком в его объятиях. Он отнес ее в свою постель и натянул сверху пуховое одеяло, укрывшись под ним, как в палатке. Ее бедра все еще были выпачканы кровью. Рубен не мог понять, каким образом он так поранил ее.

Потом она перестала плакать и объяснила ему, с кровью выдирая слова из самого нутра, а он лежал рядом с ней в темноте, лишившийся дара речи и раненный в самое сердце.

Через некоторое время после этого он заснул, окончательно обессилевший; его рука все еще обнимала ее за плечи. Снаружи темный ветер прилетел с моря и проносился теперь вымученными вздохами по спящему городу. С грохотом опрокинулась урна для мусора, и ветер принялся катать ее туда-сюда по тротуару. Анжелина лежала с открытыми глазами, слушая этот громкий стук; ее рука покоилась на сердце Рубена, бившемся рядом с ней. Он не проснулся.

Рубену снилось, что он на кладбище, где склепы были такими же высокими, как небоскребы, и повсюду шныряли безмолвные стаи собак. Длинная цепочка людей вытянулась меж могил, он среди них, с длинными лопатами на плечах, ищущих, где можно копать.

В заброшенном углу некрополя они наткнулись на крохотный пятачок свежевскопанной земли и взялись за лопаты. Он копал, как сумасшедший, опускаясь все ниже и ниже, глубоко в землю. Когда он наконец огляделся вокруг, то увидел, что стоит на крышке гроба в разрытой могиле, один, вдали от всех.

Каким-то образом ему удалось втиснуться сбоку рядом с гробом и приподнять тяжелую крышку. Он посветил фонариком на завернутое в саван тело внутри. Лицо Анжелины улыбалось ему из гроба, чистое, нетронутое тлением, невыразимо прекрасное. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и ее губы были теплыми. Просунув ладони ей под голову, он поднял ее и усадил в гробу, и тут его взгляд упал на ее спину. Снизу она была разлагающимся кошмаром. Голые кости черепа просвечивали сквозь плотную паутину спутавшихся волос. Там, где раньше была ее плоть, жирные черви копошились в омерзительном вареве разложения. Он отпустил руки, уронив ее назад, и попытался выбраться из могилы. В следующее мгновение он с диким криком проснулся и обнаружил ее рядом, улыбающуюся.

Она успокоила его, сказав, что это ветер так его напугал, больше ничего. После этого он уже не уснул; они лежали, разговаривая время от времени, как давние, хорошо знающие друг друга любовники, пробудившиеся под утро. Наконец она рассказала ему то, что боялась рассказывать раньше.

– Сегодня я побывала в своей старой квартире, – прошептала она. – Той квартире, где жили мы с Риком.

– Да, я знаю. Что произошло?

Она колебалась несколько мгновений, потом потянулась к нему.

– Я видела Филиуса Нарсиса, – сказала она. – Он сидел в нашей гостиной.

– Ты его видела? Ты в этом уверена?

Она крепко сжала его руку. Тьма со всех сторон обступила их плотной стеной.

– Я видела его, – прошептала она. – И я говорила с ним.

Но она не сказала ему, кто еще был с ними в комнате. Он бы не понял. Она и сама еще не до конца понимала всего этого.

14

– Доктор Спинелли? Это лейтенант Рубен Абрамс. Я звонил вам вчера, но вас не было в кабинете. Я оставил сообщение вашей секретарше.

На другом конце возникла пауза. Спинелли только что заступил на дежурство. У него была трудная ночь.

Его новая подружка только что открыла для себя Алекса Комфорта: они успели добраться до "В", прежде чем он рухнул без сил.

– Да, лейтенант. Мне передали вашу просьбу. Вы хотите встретиться со мной. Чем я могу быть вам полезен?

Рубен начал объяснить ему то, что услышал от Риверы, позволяя Спинелли вставлять время от времени некоторые из его заумных словечек. Он сидел у себя на кухне и пил из чашки чуть теплый кофе. Анжелина была в постели, она пыталась хоть немного поспать. Спинелли прервал его объяснения на середине:

– Послушайте, лейтенант, я послал отчет обо всем этом доктору Ривере. Если понадобится, я готов дать показания в суде, что ваша жертва скончалась от отравления тетродотоксином. Но в этом, вероятно, не будет необходимости после вскрытия.

– Вскрытия не будет.

– Это почему же?

– У нас нет тела.

Долгое молчание. Когда Спинелли заговорил снова, тон его голоса стал другим.

– Гроб был пуст?

– Да. Откуда вы знаете?

Спинелли нерешительно помолчал, прежде чем ответить.

– Лейтенант, если бы голова у меня была на месте, я, вероятно, смог бы предупредить вас.

– Вы знали, что это может случиться?

– Нет, лейтенант. Если бы знал, я бы сказал вам. Я не сказал вам, потому что не воспользовался своим воображением. Я только читал о подобных вещах, мне и в голову не приходило, что такое может произойти в Нью-Йорке.

– И что же это такое, о чем вы читали?

– Вы когда-нибудь слышали о зомби, лейтенант?

– Доктор Спинелли, я не хочу...

– Нет, послушайте, лейтенант. Человек, чью кровь я исследовал, был гаитянцем, верно?

– Правильно.

Рубен услышал, как Спинелли с шумом втянул в себя воздух.

– Я догадался об этом, лейтенант. Откровенно говоря, я бы догадался еще раньше, если бы взял на себя труд взглянуть на имя этого человека. – Он сделал паузу. – О'кей, слушайте меня внимательно. Забудьте все, что вы когда-либо читали о зомби, все полуночные фильмы, какие вы видели, все комиксы, какие читали в детстве. То, о чем я сейчас говорю, – установленный факт.

Поверьте, я и сам чувствую себя точно так же неловко, как и вы, когда произношу слово вроде «зомби». Я врач, ученый. Поэтому речь пойдет о научном факте. Те, кого гаитяне называют «зомби», не являются сверхъестественными существами – если бы я думал иначе, я бы не разговаривал сейчас с вами, попусту тратя ваше время. Похоже, что это люди, погруженные в состояние крайнего наркоза, в кому, более-менее не отличимую от смерти. Их объявляют мертвыми, хоронят, а затем возвращают в состояние ущербного сознания.

– Это все догадки? – спросил Рубен. – Или у вас есть доказательства?

– Доказательства, – ответил Спинелли. – Один из моих близких друзей работает этнобиологом в Гарварде. Он изучает растения и растительные лекарственные препараты в их культурной среде. Главным образом он ищет фармацевтическое применение для традиционных лекарственных трав. Он провел очень большую работу по галлюциногенам среди индейских племен в Бразилии.

Пару лет назад он узнал, что я заинтересовался природными токсинами. Он познакомил меня с веществами, о которых я даже не слышал. Одно из них называлось тетродотоксин. Этот яд является сложной молекулой, встречающейся в естественном виде в некоторых видах морских рыб, обычно известных как кузовки или собаки-рыбы. Яд можно обнаружить в их коже, печени, гениталиях и кишечнике. Как доктор Ривера объяснил вам, этот яд чрезвычайно силен.

Спинелли замолчал. Рубен слышал его тихое дыхание на фоне звуков больницы, занимающейся своими каждодневными делами.

– Лейтенант, вы когда-нибудь слышали о фугу?

–Нет, никогда.

– Так называют эту рыбу японцы. Там она считается своего рода деликатесом. Ее подают во всех лучших ресторанах. Все дело в том, что она потенциально смертельна, поэтому готовить ее могут только повара, имеющие на это государственную лицензию. Как правило, ее едят в виде сасими -сырое мясо, взятое с мышц спины, которое не токсично. Но и в этом случае каждый год умирает несколько человек, съевших небрежно приготовленное блюдо из фугу.Так почему, как вы думаете, люди идут на такой риск, когда могли бы с удовольствием съесть блюдо креветок?