Сёрфер. Запах шторма (СИ) - Востро Анна. Страница 35

Кир никак не комментирует происходящее, обходит меня, открывает дверцу пассажирского сидения и кивком приглашает сесть в автомобиль. Когда сажусь внутрь сталкиваюсь с ним взглядом и вижу ошеломляющий коктейль эмоций в его глазах: воодушевление, обречённость и самую настоящую бурю.

Мне нравятся первый ингредиент этого коктейля. Я могу объяснить и понять второй. Но последний пугает, ведь буря всегда несёт разрушения на своём пути, а почему такая эмоция вылезла у него сейчас — я не понимаю.

Примечания к главе

[1] «Бояться — глупо!» фраза одного из главных героев культового фильма «Достучаться до небес!»

[2] Добре — ладно на украинском языке.

[3] Персонажи актеров Кейт Уинслет и Леонардо ДиКаприо в фильме «Титаник».

[4] Загашник — место куда откладывают что-либо про запас.

Семь

Ничего не скажу вам:

Ни намёка, ни пол слова.

Только лёд от моих ран

Отойдёт по весне снова.

Две карги изо дня в день

Заунывную песнь пели.

Вышивали крестом тень

На послушном моём теле.

Две старухи трясли ночь,

Выбивали, что есть прыти,

Отметая свет звёзд прочь,

Вырывали из тьмы нити.

А я инеем укрою неподвижное лицо.

Засыпаю медленно и легко….

(Nova «Иней»)

Длинные глубокие тени тянутся по земле в лучах заходящего солнца. Тянутся к нам от полуразрушенных кирпичных зданий с высокими арками. В предзакатной алой мгле исчезает море и бухта Чалка [1].

Предыдущие несколько часов мы катались на внедорожнике по горному серпантину восточного побережья, мимо Солнечной долины, Судака, до храма-маяка в окрестностях Алушты и обратно.

Мне очень нравилось это ощущение адреналина от быстрой езды на ровных участках перевалов старой автомагистрали, с плавным притормаживанием на крутых поворотах. Это чувство сопротивления ветру, когда я вытягивала руку из окна автомобиля. Этот вид несущейся навстречу дороги, проникающей сквозь наши тела. Словно мы стремились достичь точки горизонта, где обманчиво сходятся параллельные линии обочин. На некоторых крутых спусках двигатель ревел на пониженных передачах и оборотах, близких к максимально допустимым.

И ещё мне очень нравилось наблюдать, как уверенно и спокойно Кир вёл машину, переключая передачи и прибавляя скорость там, где это было возможно, не смотря на не предназначенность серпантина для лихой езды.

По пути мы останавливались на видовых площадках, с которых открывались живописные виды на горы и море. Но везде, повсюду были люди. И нигде, ни разу он не дотронулся до меня.

Машина останавливается рядом с развалинами, напоминающими очертания административного здания с часовой башней. Вместо часов — причудливое сочленение цветных орнаментов. В этих строениях есть что-то восточное.

— Как здесь живописно! Что за развалины?

— Ты здесь не была? Это старый киногородок. Декорации для какого-то фильма.

— Декорации? Кажется тут, наконец-то, никого нет. Странно …

— Сюда мало кто добирается, не широко известная достопримечательность. Я подумал, что тебе тут понравится. Как раз к закату успевали.

К закату? О, да этот парень всё-таки романтик где-то в глубине души?

Мы оба замолкаем, продолжая любоваться тенями от развалин и алыми красками неба, стремительно переходящими в багровые. Разлитую вокруг тишину нарушает лишь неумолкаемый стрёкот цикад и шум двигателя автомобиля.

— Кстати, ты знаешь, что старый фильм «Алые паруса» снимали в окрестностях Коктебеля? Там на фоне некоторых сцен скалы Кара-Дага видно, — вспоминаю я к теме о фильмах.

— Правда? Не помню этот фильм. Даже не уверен, что смотрел.

— Ну, сказку Грина то «Алые паруса» знаешь?

Он кивает.

— Это была моя любимая сказка в детстве, — с улыбкой продолжаю я.

— Почему?

— Потому что в ней капитан Грей произносит потрясающие слова «Чудеса нужно делать своими руками. Если душа человека жаждет чуда — сделай для него это чудо. Новая душа будет у него и новая у тебя». И делает такое чудо своими руками для Ассоль. Поэтому эта история так меня цепляет.

— Хмм… — неопределенно и задумчиво мычит Кир, — Не правильный посыл у сказки, на мой взгляд. Под чудом Грей здесь имеет ввиду исполнение желания, мечты. Я согласен, что чудеса надо делать своими руками, но не согласен, что надо это делать для кого-то другого. Если никто не будет ждать, когда кто-то для него совершит чудо, и все поймут, что надо совершать чудеса самостоятельно, тогда каждый будет сам творец своей мечты и все будут самодостаточны. Вот Грей хотел быть капитаном и стал.

Проговаривая все это, он смотрит перед собой, через лобовое стекло, вслед заходящему солнцу. Не на меня. Я качаю головой.

— Ты так и не понял, о чём сказка.

Он глушит двигатель, протягивает руку к моим ногам и, минуя их, нажимает ручку регулировки пассажирского сидения, зачем-то до упора отодвигая его назад и опуская спинку.

Меня пронзает смутная догадка зачем. Внутри сразу же начинает расти напряжение.

— Возможно. Я не люблю сказки.

Так же, до упора, отодвигает назад своё сидение, опускает спинку и откидывается на неё расслабленно. Только сейчас переводит взгляд на меня. Тихо и буднично, с уже знакомыми, еле уловимыми, властными нотками, произносит.

— Сними трусики.

Шумно вздыхаю, не в силах скрыть разочарования этим словам. Хотя, чего я хочу от человека, который считает, что любовь — это рабство? Ну, что ж …

Пробираюсь пальцами под подол платья, стягиваю белую кружевную деталь нижнего белья с бёдер, опускаю по ногам вниз, вышагиваю из трусиков и, зажав их двумя пальцами, поднимаю вверх согнутой в локте рукой.

Вуаля!

Он слегка наклоняется в мою сторону, тянется к бардачку, открывает его.

— Положи пока туда. После заберёшь.

— Как залог нашей страсти? — ирония всё же прорывается наружу, но я делаю, как он говорит.

Как только белое кружево оказывается в бардачке, он захлопывает его, и жадно впивается губами в мой рот. Одна его рука остаётся лежать на подлокотнике, в то время как вторая упирается ладонью в окно и со скрипом скользит по стеклу. Моя голова с мягким стуком откидывается на подголовник.

Этот яростный поцелуй длится долго. Он похож на то, как, замученный жаждой путник, наконец, приникает к источнику воды и жадно долго пьёт.

Я, как и раньше, с готовностью отвечаю, снова поддаваясь его грубой нетерпеливой страсти. Но он почему-то всё ещё не делает никаких попыток прикоснуться. И даже сквозь затуманенный ощущениями разум мне это кажется очень странным. Внезапно прерывает поцелуй, откидывается на спинку водительского сидения. Несколько секунд наблюдает за моими, горящими в последних лучах заходящего солнца, глазами и прерывистым дыханием. Я не двигаюсь, в ожидании, что он станет делать дальше.

Но он не делает ничего. Только хрипло произносит слова, которые сначала повергают меня в растерянность.

— Я хочу, чтобы ты показала мне, как ты себя ласкаешь.

— Что? — переспрашиваю удивлённо.

— Ты слышала.

Во мне снова проносится та же буря противоречивых эмоций, что и в самолёте. Только на этот раз переключатель не срабатывает.

— Да пошёл ты!

Выскакиваю из машины, со всего размаху хлопаю дверью.

Успеваю пройти несколько шагов, как он меня догоняет и хватает за руку.

— Эй, в чём дело? Далеко собралась?

— Иди на хер! — пытаюсь выдернуть руку, но он вцепляется в неё крепче и резко разворачивает к себе.

— Да что с тобой? Если не понравилось, что я предложил — просто так бы и сказала.