Боевой 1918 год-3 (СИ) - Конюшевский Владислав Николаевич. Страница 6

Вот нас и хотели притащить в эту купеческую недвижимость днем, пока там почти никого из непосвящённых не было. Зато был шикарный подвал… И как я ржал, когда узнал, кого же именно послали арестовывать легендарного Чура! Нет и среди оппозиции были неплохие спецы, но они все в основном пребывали на фронте. Вот тут и возник вопрос – кто будет вязать зловредного морпеха? Ну не руководству же ехать? Чекистов к этому делу не привлечешь. С вояками тоже связываться чревато. Поэтому Каменский, снабдив грозной бумагой, послал тех, в ком был уверен и кто не стал бы распускать язык. А именно – трех порученцев и адьютанта. Сука! Он бы еще секретаршу на задержание направил!

Но с другой стороны ожидали-то они всего двоих. Да плюс заручились поддержкой комендантского взвода на вокзале. Так что расчет был достаточно верный. Скрутили бы нас там в любом случае. Только вот не срослось… Поэтому сейчас адъютант имеет бледный вид и связанные руки, а мы, с оружием и решительным настроем поднимаемся по ступенькам.

Сразу за большой резной дверью, наткнулись на вахтера. Ну или не знаю как назвать человека, сидящего за столом возле входа. Судя по тому, насколько быстро он выдернул палец из носа, вахтер был занят добыванием козявок, но увидав нас моментально прервался и незаметно вытерев палец о штанину, вежливо спросил:

– Товарищи, вы к кому?

Я в ответ, не менее вежливо пояснил:

– Мы к гражданину Каменскому Абраму Захаровичу. Он же здесь находится?

С ответом попкарь замешкался, так как разглядел в толпе слегка помятого Марка и недоуменно спросил:

– Э-э… но это же наш товарищ – Марк Пукерман! Почему он связан?

Подняв палец и акцентируя на нем внимание собеседника, многозначительно и исчерпывающе ответил:

– Потому что! – выдержав паузу, продолжил – Но я не услышал насчет Каменского. Он здесь?

Вахтер, растерянно кивнув, промямлил:

– Да… на втором этаже, в кабинете должен быть… А вы из военной коллегии?

Я отрицательно мотнул головой:

– Мы из морской пехоты.

И обращаясь к парням, приказал:

– Соболев, Ивлеев, Пузякин – контроль входа. Мага, Берг за мной. Остальные – проверка здания. – и слегка пихнув Пукермана, предложил – Веди, Сусанин.

По широкой лестнице, покрытой темно-синей дорожкой, прижатой к ступеням латунными штангами, поднялись наверх. А потом, следуя указанию печального Марка, я без стука открыл одну из дверей. Первое что увидел был здоровенный стол, за которым восседал какой-то взъерошенный тип гражданской наружности. Второй, в форме, показался смутно знакомым, но вспоминать его не было времени так как гражданский вытаращился на меня и перебегая взглядом то на Пукермана то на моих парней, сипло произнес:

– Это… это как?

Ха, а он меня знает! Вон как задергался. Поэтому, без особых сомнений я выдернул из кармана ордер на свой арест и пустив лист по столу, задал простой вопрос:

– Твоя подпись?

Пока тот разворачивал бумагу, в разговор вмешался хмырь в форме:

– Товарищи, вы кто такие? И по какому праву сюда ворвались?

Военный все-таки очень кого-то напоминал, поэтому на всякий случай, культурно пояснил:

– Я Чур. Да, да – тот самый командир батальона морской пехоты. А насчет того зачем сюда пришли… Просто мне очень интересно, зачем эта падла меня выдернула с фронта и почему хотела убить?

Каменский возмутился:

– Что за бред! Никто вас не собирался убивать!

Быстро сблизившись и не сильным ударом в лоб уронив оппонента вместе со стулом на пол, я шипяще произнес:

– Ты, контра, это трибуналу рассказывать будешь. Хотел, или не хотел… Вот у меня подложная телеграмма. Вот ордер на мой арест. Так что, пипец тебе гнида! За покушение на убийство красного командира, тебе мигом лоб зеленкой намажут! Чтобы пуля инфекцию в башку не занесла!

Стоящий в стороне военный, увидав экзекуцию схватился было за кобуру, но тут же согнулся, получив от Чандиева крепкий удар между ног. И тут же разогнулся, поймав вторую плюху мягким кавказским сапожком по физиономии. После чего, довольный Мага уселся на поверженного противника сверху и принялся сноровисто освобождать слабо скулящее тело от оружия. Хотя (судя по мелькнувшей часовой цепочке) не только от оружия.

А сбитый с ног гражданский, отпихивая от себя стул, попытался встать. Но я не дал этого сделать, наступив ему на ногу и рявкнув:

– Лежать, тварь! Вот лежа и рассказывай, кто еще входит в ваше контрреволюционное кубло? Колись, а то я тебя прямо здесь на ленточки для бескозырок пущу!

Такое впечатление, что Каменского очень давно не били. В смысле вот так, без затей, прямо на дому. Может быть он и героический подпольщик, не боящийся смерти, но сейчас человек просто потерялся. Поэтому глянув на склонившуюся над ним озверевшую морду и увидав нож в моей руке, Абрам Захарович завопил:

– Вы с ума сошли! Уберите нож!

Но вместо этого, уперев тупую сторону лезвия под подбородок «оппозиционера» и усиливая нажим, скрипя зубами (для большего устрашения) прохрипел:

– Гаплык тебе, если молчать будешь. Вот как «ноль» скажу, так и умоюсь твоей кровушкой! Пять. Четыре. Три.

Сказать «два» не успел так как «пламенный революционер» от столь сурового наезда тут же раскололся:

– Нет! Прекратите! Никто вас убивать не хотел! Мы просто думали вас задержать и обменять на товарища Зильберт!

Убрав нож от шеи и уперев его кончик под нижнее веко, я напористо рявкнул:

– Мы? Кто это «мы»? Фамилии! Фамилии давай, а то зрения лишу! Будешь, падел, на ощупь кишки в брюхо запихивать!

В общем, что такое легкий (даже без членовредительства) экспресс допрос, Каменский тоже не знал. Наверное, в полиции, где допрашивали героического подпольщика, такого не практиковали. А я, не давая ему собраться с мыслями, гнал и гнал вопросы дальше, на ходу придумывая сбивающие с толку дикие обвинения, перемежаемые не менее дикими угрозами и ломая на корню попытки хоть о чем-то умолчать. Сидящий за столом Берг едва успевал записывать.

А прервал нас шум нескольких подъехавших машин и буквально через пару минут в дверях появился Соболев, который несколько растерянно доложил:

– Командир, там товарищ Жилин и с ним еще какие-то люди…

Внутренне подивившись (ну надо же – мои орлы задержали самого председателя СНК прямо на входе) я махнул рукой:

– Пропустите всех.

Козырнув, Славка исчез и вскоре вместо него нарисовался Иван. «Каких-то людей» тоже хватало так как помимо Жилина в кабинет ввалилось человек пять. И почти все были мне знакомы! Уж Дзержинского не узнать было невозможно. Правда он был не в шинели, а просто в гимнастерке, но вот это острое лицо и дон-кихотовская бородка, не оставляли никаких сомнений в определении личности. Следом за ним шел Мишка Леонтьев – порученец Жилина. Еще двоих не знал (скорее всего парни из чекистов) зато вошедший предпоследним, заставил удивленно цыкнуть зубом. Надо же какая встреча! Нас посетил будущий лучший друг советских физкультурников и шахтеров! Без трубки, но зато в усах! Лично товарищ Сталин. Иосиф свет Виссарионович. Правда ему сильно не хватало привычной по фильмам вальяжности и сейчас «дядя Джо» выглядел просто немного состаренной и чуть более облагороженной копией Маги. Во всяком случае, блеск в глазах и порывистость движений не оставляли никаких сомнений – такой ножом пырнет, даже не поморщившись. Абрек абреком.

При виде вошедших, связанный вояка, заелозив на полу, начал мычать сквозь кляп, а Каменский возопил:

– Товарищ Дзержинский! Слава богу! Уберите от меня этого сумасшедшего! Он здесь…

Но получив легкий пинок от Чандиева, замолк на полуслове. А я, привычно козырнув, сказал:

– Здравствуйте товарищи! Очень хорошо, что вы пришли. Особенно рад Феликсу Эдмундовичу. Мы тут немного вашу работу выполнили, так что можете принимать субчиков для дальнейшей обработки. – взяв у барона листы протянул их главе ВЧКа. – Вот список членов подрывной контрреволюционной организации, часть из которых проникла в структуры руководства республики.