Собственность империи (СИ) - Морозова Иванна. Страница 18

Мы зависли напротив друг друга. Я ожидала взрыва, он — неизвестно чего. Долгий выдох, от которого почти колышутся волосы, — и мужчина поворачивается к Эрику, замершему рядом с таким видом, будто его все это вообще не касается. Осталось только засвистеть и уставиться в потолок, копируя персонажа почти любого комедийного фильма.

— С тобой потом разберусь, — после паузы процедил Руслан в его сторону, и, клянусь, тот слегка побледнел.

— Отстань от него! — решила вступиться за доброго охранника, но получила тычок в бок и охнула. — С ума сошел?!

— Я — нет, а вот ты точно тронулась!

А я-то наивно полагала, что перестала бояться его гнева! Но все равно трусит слегка. И дело не в том, что он может как-то покарать глупую подопечную. Видит Бог, его лекции на тему моей тупости кажутся чуть ли не традиционными, разве они могут напугать? В конце концов, человек — та еще скотина и, как известно, привыкает ко всему. Однако… Если он разозлился — значит, я облажалась или была на грани. Последний раз это случилось не так давно — когда на всю лабораторию орала про Марата.

Еще один крест на и так порядком покоцанной душе, который ни разу не легче предыдущих. Он просил не переживать за тех людей. Но в лаборатории я их больше не видела.

Возможно, меня заметили или чуть не заметили? Бросив виноватый взгляд на блондина, отступила, давая понять, что буду молчать, как и приказано. Мужчина ободряюще улыбнулся и вроде даже подмигнул. А я почувствовала, как внутри разливается приятное тепло. Своим поведением лысый показал, что парень — свой. Понимание, что буквально целый мир против тебя порой способно убить, и появление крошечной его части, вставшей на твою сторону, стоит очень дорого, а свет в конце бесконечно мрачного тоннеля становится чуть ярче.

До комнаты добирались молча, уже лифтом, возобновившим работу после сбоя — или что там опять произошло? Громкое пыхтение за спиной и ощущение красноречивого взгляда между лопатками раздражали и пугали одновременно. Что же все-таки так его вывело? Неужели засекли? Но ведь Марат был уверен, что я успею проникнуть к капсулам до наладки питания. Да и Эрик дал несколько минут, оставшись караулить в коридоре. Значит, опасность имела место, в этих стенах она — неотъемлемый атрибут существования, но не настолько, чтобы остановить меня.

Оказавшись в комнате, я повернулась к Руслану, готовая к любым эпитетам в свой адрес и собираясь держать оборону. Вряд ли смогу объяснить в прямом смысле слова на пальцах, что посещение бокса — не только моя идея, но и его младшего брата. Вернее, он принял то, о чем попросила, почти умоляла, и придумал план. Рискованный до безумия, вот только иначе поступить я просто не могу!

Каково же было мое удивление, когда вместо понуканий услышала тихое:

— Ника, мы не сможем всех спасти.

Уже открыв рот, загодя накидав, как буду защищаться, застыла, не сразу сообразив, о чем он. В смысле — не сможем? Мы обязаны! Хорошо, не мы, я, суть не меняется! Не хочу остаток жизни, сколько бы он не продлился, думать, что упустила даже призрачную возможность вытащить их.

Но слова застряли в горле. Впервые за долгое время он смотрел мне в глаза, не скрывая эмоций. Смертельный коктейль из усталости, беспокойства и боли был настолько сильным, что я растерялась. Ему тяжело не меньше, скорее всего, гораздо, гораздо больше. Но он не желает показывать свою слабость. Только, как уже когда-то рассуждала, предел есть у всех.

Поддавшись порыву, сократила расстояние между нами и обняла мужчину. Каждому нужно знать, что он не один, что за него переживают и боятся. Каждому, даже Несгибаемому.

Твердые плечи дрогнули, но отстраняться он не стал. Правда, и отвечать на объятия тоже. Так и стояли посреди комнаты неизвестно сколько, пока в голове не промелькнуло грозное: «Только не брякни что-нибудь про жалость! Убью!».

Мама учила меня: мужчине важно знать, что женщина рядом с ним, неважно, жена, сестра или подруга, не сомневается в его способности защитить ее от чего бы то ни было. Якобы именно из этой веры сильная половина человечества свои, простите, силы и черпает. Подростковая наивность никак не могла уложить на нужную полочку эту простую истину. И лишь спустя, смешно сказать, почти четыре века правдивость ее слов встала передо мной настолько ясно. Чему еще ты не успела меня научить, мамочка? Как бы мне пригодились твои мудрые советы!

Я вздохнула и крепче прижалась к широкой груди.

— Мы справимся, — прошептала едва слышно. — Я в тебя верю!

«Кому тебе еще верить-то?»

Даже мысленно усмешка звучала горько. Сердце защемило от ненавидимой им жалости. Если бы могла, многое отдала, чтобы успокоить, придать уверенность! Грозный и суровый, сейчас он меньше всего напоминал мужика, который когда-то пообещал расправиться со мной при любом удобном случае. Рычит, ругается, но все это — из-за беспокойства и заботы. Да, ее проявление сильно отличается от того, к чему привык нормальный человек. Но он такой, какой есть, мне ли жаловаться? И прямо сейчас ему нужна передышка.

Вероятно, следующий мой порыв был самым глупым за долгие месяцы. Из тех, что творишь, не задумываясь о последствиях.

Встав на цыпочки, дотянулась до заросшей черной щетиной щеки. Он чуть дернул головой, наверное, собираясь отодвинуться, и поцелуй пришелся в губы. Даже не поцелуй, так, касание. Очень похожее на то, что произошло в ванной гостиничного номера. И тогда, кстати, я сделала это по непонятной для себя причине. По-моему, заткнуть хотела. Или что-то доказать, уже плохо помню. Ощущение, что это было в предыдущей жизни, хотя прошло всего несколько месяцев. Я вообще являюсь собой, а не безвольной спящей куклой, всего несколько месяцев. А событий столько, что голова кружится, а из ушей пар идет.

Все эти мысли промелькнули калейдоскопом, пока отстранялась от, держу пари, крайне ошарашенного лысого. Вдруг он решит, что я использую такой метод, когда заканчиваются аргументы? Что ж, есть доля правды.

— В общем, все будет хорошо, — пробормотала, отведя взгляд и неловко переминаясь с ноги на ногу.

Дыхание почему-то сбилось, будто это был не мимолетный чмок, а настоящий страстный поцелуй, любовно восхваляемый писательницами моего времени. Еще и на пару шагов отошла, а потом вообще отвернулась. Веду себя как стеснительная школьница, сама понимаю, но поделать ничего не могу.

К тому же нервы уже настолько расшатались, что впору просить смирительную рубашку в личное пользование. Вот Руслан первый с радостью ее на меня и наденет, и еще проверит, все ли завязочки-замочки на месте. Особенно после того, что только что отчебучила.

— Ты что-то хотела мне сказать? — раздалось за спиной хриплое.

— Когда в лаборатории вырубилось электричество, я была у Марата, — проговорила максимально равнодушно.

— Что…

— С ним все хорошо. Если можно так выразиться, конечно. Почти сразу заработал резервный генератор, вроде бы. Или как он называется? Я ж в этом не разбираюсь.

Естественно, в подобных вещах я профан, но точно знаю, что этот запасной генератор не распространяется на камеры и прослушку. Не сама умная, ученый подсказал. И ты тоже должен это знать! Услышь меня хоть как-нибудь, черт!

— Ника, постарайся вести себя… аккуратнее.

— В каком смысле?

— Во всех!

— Тогда ты опоздал, я делаю это постоянно.

— Поэтому лезешь черт-те куда!

— Прости, я хотела как лучше.

— Засунь свои «хотелки» поглубже.

Грубость была напускной, мы оба это понимали. В принципе, так даже лучше. Привычнее.

— Обещаю впредь быть максимально осторожной и никуда не лезть, — пробормотала под нос, незаметно скрестив пальцы, и офигела, когда эту руку обхватила жесткая чуть шершавая ладонь.

Не заметила, что он подошел!

— Врешь ведь, — это было произнесено без угрозы или упрека, всего лишь как констатация факта.

«Твою мать, женщина! Хоть ты не создавай проблем! Гребаный взрыв ни хрена не дал! Еще и экземпляры твои… Спасибо, рядом оказался Эрик…»