Право на одиночество (СИ) - Шнайдер Анна. Страница 37

Мы встречались каждый вечер после работы. Я осторожно подходила к его машине, садилась внутрь, и мы мчались в центр города, где либо шли в кафе или ресторан, либо гуляли, либо ходили в кино. Алексей действительно больше не предпринимал попыток сближения, но комплименты расточал на раз-два. Видимо, надеялся, что я растаю. Но не на ту напал – снежные королевы от комплиментов не тают!

В субботу и воскресенье я с Молотовым встречаться отказалась. Он названивал все выходные, но я отвечала односложно – занята. Причина была банальна – в субботу я весь день убиралась и ходила в магазин, а в воскресенье виделась с Аней и строчила письмо Антону. Я чувствовала себя виноватой, ведь почти всю неделю я не написала толком ни строчки – после свиданий с Молотовым возвращалась очень поздно.

Я не ждала от этих «отношений» ровным счётом ничего. Мне просто хотелось попробовать повстречаться с кем-то, ответить на ухаживания (в разумных пределах), отвлечься от самой себя и своих мыслей. И с Молотовым у меня это получалось.

В понедельник он ждал меня у проходной. Увидев, радостно улыбнулся, подбежал и, взяв за руку, страстно поцеловал в губы.

Я задохнулась от возмущения. Перед проходной! Да наверняка кто-нибудь заметит!

Почувствовав, что я уже бьюсь раненой птицей о его грудь, Алексей наконец отпустил меня.

– Прости, – судя по его ухмылке, стыдно ему не было. – Просто соскучился ужасно за выходные.

А я, холодея, осознала, что боковым зрением вижу застывшую немым изваянием Светочку. Видимо, она всеми силами пыталась переварить только что увиденную сцену, потому что такого глупого выражения лица я у неё не видела никогда.

– Сделаешь так ещё раз – четвертую, – мрачно произнесла я, косясь на Свету.

– Да ладно тебе, – Молотов ухмыльнулся ещё шире. – Никто же не видит.

– Если ты никого не видишь, то это ещё не значит, что никто не видит тебя! – глубокомысленно изрекла я, отвернулась от Алексея и решительным шагом направилась к Светочке.

– Пойдём, – ласково произнесла я, беря её за руку. – Пошли, Свет.

Мы втроём миновали проходную и сонных охранников, после этого Молотов ретировался. А Светочка, когда он исчез, с надеждой в голосе вопросила:

– Мне привиделось? Наташ, скажи честно, это был глюк? Мираж, так сказать?

– Если бы, – я усмехнулась.

Несколько секунд подруга молчала, уставившись на меня растерянным взглядом.

– Слушай, ну я же не в жисть не поверю, что ты стала крутить шашни с директором по маркетингу…

– Сама в шоке!

Я усмехнулась ещё шире. Мы дошли до нашего кабинета, открыли дверь и ввалились внутрь. Светочка моментально села за стол и, закрыв руками голову, простонала:

– У меня сейчас мозг взорвётся.

Я сжалилась над ней. Подошла, взяла за ладошку, заставила поднять подбородок и посмотреть мне в глаза.

– Светочка, милая, ничего страшного не случилось, так ведь? Никто не умер и гром не грянул. Просто Молотов так настойчиво за мной ухаживал, я поначалу сопротивлялась, а потом подумала – какого черта? Почему бы и нет, а? Почему другим можно, а мне нельзя?

– Ну, – Светочка вымученно улыбнулась, – потому что ты не такая, как остальные. Ты… благородная и честная. И я не могу себе представить, что ты с этим кобелем… в постели! По доброй воле!

Я даже обиделась.

– Н-да. Свет, ты извини, конечно, но я с ним не сплю и спать не собираюсь. Как поймёт это – сам бросит. А пока… Он интересный человек, подруга, хоть и бабник.

– А ты уверена, что сможешь устоять? – кажется, Светочке полегчало от моего признания. И теперь в её глазах я увидела огонёк любопытства.

– Абсолютно. Если не устою, обещаю тебе, что приду на работу в балетной пачке. Договорились?

Света расхохоталась и кивнула. В том, что мне никогда не придётся приходить на работу в балетной пачке, я была уверена – всё-таки Молотов не Антон, ему я уступать не намерена.

На этой неделе Алексей меня удивил. Во время встреч он себе ничего не позволял, но вот в машине перед моим домом его действия становились всё менее двусмысленными. Из-за него я перестала надевать юбки – незачем облегчать противнику жизнь.

В пятницу от его напора я чуть не задохнулась. Нет, не так – я чуть не превратилась в лепёшку между ним и сиденьем машины. Я не могла даже отвернуть голову и сказать несколько слов, чтобы прекратить эту пытку. Наверное, если бы я была обычной девушкой, то уже бы превратилась в кисель от его поцелуев и ласк, но… увы! У меня не было никаких желаний, кроме как отдышаться.

– Ну перестань упрямиться, милая, – видимо, расценив мою неподвижность как «доход до кондиции», наконец оторвался от моих губ Молотов.

Набрав воздуха в лёгкие, я рявкнула:

– Слазь с меня!

Его физиономия меня рассмешила своей озадаченной вытянутостью.

– Чего это? – спросил Алексей очень обиженно. – Зачем?

Ну вот, кто со мной ведётся, все начинают страдать чрезмерным задаванием вопроса «зачем».

– Молилась ли ты на ночь, Дездемона? – угрожающим тоном произнесла я, сузив глаза.

Кажется, понял наконец. Отодвинулся. И смотрит ещё так обиженно, как будто я только что из-под носа у него тарелку с борщом вырвала!

Я спокойно выпрямилась, поправила прическу, выровняла дыхание. Так, теперь главное – не убить Молотова. От его напора у меня даже заболели ещё не до конца прошедшие синяки.

– Наташ, – он не выдержал первым. – Ну чего ты так, а? Ты мне нравишься, я тебе нравлюсь… Зачем ты так со мной?

– А ты слова «нет» не понимаешь, да? – я сложила руки на груди и холодно посмотрела на Алексея. – Может, мне на каком другом языке повторить, кроме русского? Я тебе ещё в понедельник сказала, что не буду с тобой спать!

– Но почему?!

О боги, скажите мне, отчего, когда девушка спит со всеми, вопросов не возникает, зато появляется мнение о её распущенности. Но вот когда девушка отказывает… начинаются бесконечные «почему» и «я что, тебе не нравлюсь?»

– Скажи-ка мне, Молотов, – Алексей понял, что я в ярости, потому что начала называть его по фамилии, – ты спишь со всеми девушками, которые тебе нравятся?

– Э-э-э, – протянул он и настороженно на меня посмотрел. – Ну, вообще да… Но только с теми, кто нравится больше всего!

Я хмыкнула. Ну да, второй Антон. Какой ещё он мог ответить?

– Так вот, Молотов, – я тряхнула волосами и с изумлением заметила, как он проследил за моим жестом с нескрываемым восхищением, – я – другой человек. Мне нравятся многие, многим нравлюсь я. Если я буду спать с каждым, то через месяц превращусь в обыкновенную шлюху. Понимаешь?

– Да, – Алексей кивнул, переведя взгляд с моих волос на вырез кофточки. Легче разговаривать со стеной, толку больше будет.

– Ну и чего ты тогда талдычишь свои «почему?» – фыркнула я. – Разве непонятно, что я буду спать только с тем, кто будет мне больше, чем нравиться?!

О! Кажется, допёрло. Взгляд более осмысленный стал. Но какой-то… странный, что ли. Как будто я только что на его глазах решила сложную задачку, над которой он бился больше месяца.

– Наташ, – сказал Алексей тихо и, придвинувшись ближе, взял меня за руку. – А если я скажу, что ты мне больше, чем нравишься? Если я скажу, что я… тебя люблю?

От таких слов я оторопела, пытаясь разглядеть выражение его глаз в темноте. Вторая рука Молотова метнулась к моим губам, легонько обвела их и спустилась ниже, к вырезу кофточки.

– Ты… позволишь мне… получить больше?

Голос его был тихим и вкрадчивым. Я задумалась, чувствуя, как он осторожно расстегивает пуговицы на кофточке. Одна, вторая, третья…

Что-то было не так. Но что? Я никак не могла понять, что же меня настораживает. Думай, Зотова, думай! Что-то во всей этой ситуации заставляло меня внутренне сжиматься. Как там говорил Бриар? «Вы, Натали, очень проницательная женщина». И где же моя хвалёная проницательность?

Я сознательно позволила Молотову расстегнуть и снять с меня кофту. Мне отчаянно хотелось понять загадку этой ситуации. Почему же я так странно себя чувствую? И в чём именно эта странность? Как будто… как будто…