Право на одиночество (СИ) - Шнайдер Анна. Страница 70

Громов улыбнулся, но из объятий не выпустил.

– Не понравилось? – спросил он, хитро прищурив глаза.

– Понравилось, – ответила я так же тихо, как и раньше. – Просто не нужно, и всё.

Максим Петрович вздохнул.

– Тебе не нужно было целовать меня на мой день рождения. Это была твоя ошибка. Если до того поцелуя я ещё мог как-то держаться… То теперь уже нет. И прошедшая неделя полностью убедила меня в своём решении…

Вот тут я испугалась. Громов смотрел на меня очень странно. Я никогда не видела такого взгляда у него – мрачного и упрямого.

– В каком решении? – спросила я осторожно.

– Я расскажу тебе о нём чуть позже. Хорошо?

И, не дожидаясь ответа, Максим Петрович вновь поцеловал меня. Так же властно, как и до этого, но теперь он ещё и совершенно нахально поглаживал мою грудь. Этот факт меня просто поразил! Громов, который раньше не позволял себе ничего больше осторожных прикосновений, и вдруг…

Что же с ним случилось?!

– Иди, – наконец сказал Максим Петрович, выпуская меня из объятий. – Я слышу, там Светочка уже пришла. Через час я тебя вызову, обсудим выставку.

Кивнув, я поспешила ретироваться, забыв даже о том, что могу выглядеть после всех этих поцелуев, мягко говоря, странновато.

И Светочка этот факт сразу заметила.

– Зотова, – ухмыльнулась она, доставая из шкафа пакетик с чаем, – ты что, целовалась?

Я вздохнула, опустилась на стул и жалобно вопросила:

– Неужели так видно?

– Не волнуйся, – она опять хмыкнула, – это ненадолго. Просто поправь волосы, чуть припудрись и подкрась губы. Хотя… с губами можешь ничего не делать, они сейчас и так красные.

Кивнув, я встала и подошла к зеркалу. Выглядела я действительно знатно… Ну и Громов! И чего он так на меня накинулся…

– Наташ, – Светочка вместе со своей кружкой подошла почти вплотную и тихо сказала:

– Громов хороший мужик. И вы давно друг другу нравитесь. Я заметила это ещё в тот день, когда он тебя спящей красавицей назвал. Вы тогда флиртовали, знаешь об этом? Хотя, откуда ты можешь знать… Отпусти уже наконец все свои мысли и сделай наконец то, чего тебе самой хочется.

Я только вздохнула. Ну вот как таким людям объяснять, что если в жизни делать исключительно то, что хочется, всё полетит в тартарары?

Особенно моя совесть. Она этого не переживёт точно.

Когда Громов позвал меня к себе через час, я успела собраться с мыслями. Но он, похоже, этого ожидал, потому что ничего, кроме вопросов по работе, я от него не услышала. Почти полтора часа мы разбирали выставку, я выслушивала комментарии по итогам всех встреч, записывала инструкции для заведующих, и к концу нашего совещания успела окончательно забыть про утренний «инцидент».

И только я отложила ручку и начала приподниматься со стула, чтобы уйти к себе, как Громов вдруг взял меня за руку и спросил:

– Я не напугал тебя утром?

В его глазах действительно было беспокойство, поэтому я ответила:

– Немного, Максим Петрович. Вы были не очень похожи на себя… ну, на то, как вы обычно себя ведёте…

Он хмыкнул, но через мгновение серьёзно посмотрел на меня.

– Обещаю, что не обижу тебя.

– Я знаю, – я кивнула. – Но я немного не поняла насчёт того, что вы сказали про своё решение.

– Забудь, – Максим Петрович ласково улыбнулся. – Это не имеет значения, поверь. А теперь я хотел бы знать, что ты хочешь в подарок на день рождения.

Э-э-э… Что? Ах, да…

– Я и забыла, – я хмыкнула, вспомнив о том, что через полторы недели мне стукнет четверть века. – Максим Петрович, честное слово, я не знаю. Можно просто, как обычно, деньги в конвертике.

– Это от коллектива. А что могу подарить тебе я?

Еле сдержав удивлённый вздох, я ответила:

– Не знаю. Я… уже давно не думаю о таких вещах.

– Тогда просто скажи мне, что ты любишь. Кроме книг, конечно, – он усмехнулся. – К примеру, как ты относишься к украшениям?

Я забеспокоилась. Не хватает ещё, чтобы мой начальник мне дорогие подарки делал! А с Громова станется, он же просто побрякушку не купит, обязательно чего-нибудь придумает…

– Лучше не надо, Максим Петрович. Я нормально отношусь к украшениям, просто… не нужно.

В его глазах мелькнуло что-то, очень похожее на обиду. Я вздохнула. Ох, лучше бы он вообще меня не спрашивал про этот день рождения, будь он неладен…

– Хорошо, Наташа, я понял. Я что-нибудь придумаю. А теперь можешь идти.

Громов говорил ровным, спокойным голосом, но я понимала – обиделся… И что я могла сделать? Помедлив пару секунд, я вздохнула, покорно встала и вышла из кабинета, признавая своё поражение – я так и не придумала, чем могу утешить Максима Петровича.

По правде говоря, мне вообще не хотелось думать о своём дне рождения. Это был мой четвертый день рождения без родителей, и если до их смерти я просто всегда ждала в эти дни всяческих неприятностей, то теперь… Какой мукой для меня были последние три дня  рождения… Лучше бы их вообще не было!

Может, мне отпроситься? Или больничный взять?.. Нет, как малодушно… И потом, бесконечно прятаться всё равно невозможно, рано или поздно меня поймают и хорошенько поздравят. Хоть бы без цветов обошлось!

Размышляя об этом, я не сразу услышала звонок своего мобильного телефона. Это оказался Рашидов.

– Привет, – раздался в трубке радостный голос Мира. – Ты не будешь против, если я сегодня заберу тебя после окончания рабочего дня?

– Смеёшься? – я фыркнула. – С какой стати я могу быть против?

– Ну, мало ли… – в его голосе мне послышалась ласковая усмешка. – Ты же мне говорила, что сегодня Громов возвращается. Мало ли, вдруг он тебя на вечер ангажирует.

– Ну что ты, – я рассмеялась. – Такого ещё ни разу не было, если мне память не изменяет.

– Значит, мне подъезжать?

– Ага.

– Тогда подходи к воротам сразу после шести часов.

Положив трубку, я задумалась. Пожалуй, стоит попросить у Рашидова совета… Да, именно так. Он уже взрослый мужик, должен понять…

30

– Итак, – произнёс Мир, пыхнув трубкой, – ты хочешь понять, почему Громов вдруг изменил линию своего поведения?

Мы в это время сидели в библиотеке. Во время ужина я не стала морочить Рашидову голову своими смятенными мыслями, а вот после рассказала о случившемся со мной утром.

– Ну да, – я смущённо кивнула. Повествуя Миру о своих отношениях с начальником, я чувствовала себя при этом полной идиоткой. Он был первым человеком, с кем я поделилась абсолютно всеми своими мыслями по поводу Максима Петровича… и теперь с ужасом ждала, что он тоже изречёт нечто, подобное советам Светочки.

– По-моему, ты просто плохо подумала. Ну, или ты просто боишься подумать хорошо, – Мир усмехнулся. – Не верю, что ты не понимаешь столь очевидных вещей, ты ведь очень догадливая девочка.

– Я не девочка, – буркнула я.

– Да ты что? – он откровенно расхохотался. – А кто, мальчик?

Увидев, что я надулась, Мир перестал смеяться и покачал головой.

– Не обижайся, Наташ. Миша ведь называл тебя «девочка моя», и ты не обижалась. Неужели мне нельзя?

Я подняла на него удивлённые глаза.

– Можно, просто… – я запнулась. – Просто в данном контексте это прозвучало насмешливо…

Рашидов наклонил голову, задумчиво глядя на меня. А потом дотронулся до моей руки, улыбнулся ласково, и сказал абсолютно серьезно:

– Иди сюда.

Это было так забавно и трогательно, что я не смогла больше дуться.

– Рядом с тобой я именно маленькой девочкой себя и чувствую, – призналась я. – Это очень необычно, но… мне нравится. Я уже давно не чувствовала себя девочкой.

– Вот и прекрасно, – Мир подмигнул мне. – А теперь подумай и сама ответь на свой вопрос. Я уверен, у тебя всё получится, если ты немного подумаешь… девочка моя.

Улыбнувшись, уловив в его голосе ласковую усмешку, я принялась мысленно рассуждать. И минут через пять…

– Я поняла, – вздохнула я. – Но думать об этом я боюсь.