Я не выйду за варвара (СИ) - Вишневецкая Мирослава. Страница 28

А еще.

Мне снились ее губы.

Даже сквозь сон я чувствовал их мягкость и негу. Уподобляясь Джорджу, я пытался заглушить сладость ее губ горечью рома, но все было тщетно. Даже сейчас, сидя за ужином, я все еще стараюсь это сделать, но становится только хуже. Догадываюсь, как именно Джордж будет их использовать. Я смотрю на нее, разодетую не для меня, и до сих пор слышу, как этими медовыми губами она кричит мне горькое:

«Варвар!».

Болючим эхом разноситься внутри.

Да, я для нее лишь варвар. Убийца, насильник, палач, нелюдь, животное, кто угодно, только не…

… «Я не имею права даже думать об этом», — мысленно осекаю себя и снова зачем-то смотрю на нее.

Она опять ничего не ест. Театрально размазывает еду по тарелке, закинув в рот в лучшем случае пару кусочков. И меня это уже начинает не на шутку беспокоить. Мне доложили, что с утра Ее Светлость съела лишь два оладушка, обеда и вовсе не коснулась, но зато перекусила несколькими пирожными во время послеобеденного чаепития с фрейлинами.

Кстати, о фрейлинах. Очень интересно услышать, что мне они поведают. Я абсолютно уверен, что они служат исключительно нордорийцам, а не моей герцогине. Слишком уж тщательно я их подбирал. Эта рыжая лисица Антуана ни за что не рискнет своей головой ради кого-то, кроме себя любимой. Она бы и сама с радостью прыгнула в постель к Джорджу, да видно не приглянулась ему, раз до сих там не побывала. А как она вертелась передо мной в кабинете, когда я выбирал компаньонок для Ее Светлости. Думаю, в своем рвении охмурить меня и занять уверенные позиции во дворце она даже успела посчитать сколько раз за день зевнула уже не моя ненаглядная Анна Аврора.

Вторая фрейлина, к слову, пусть и была ее полной противоположностью, но все равно подавала очень большие надежды на ее верность. Слишком уж юная, даже младше герцогини, она дрожала, как осиновый лист и была готова на что угодно, лишь бы я сохранил ее батюшке жизнь и титул. Очень кстати, ее батюшка согласился вещать в народе о неоспоримости и законности норорийской власти, в обмен на жизнь его ненаглядной дочурки. Ну и еще мне пришлось пообещать той самой дочурке, что без моего разрешения ни один нордориец ее не коснется. В принципе, это сущая мелочь в обмен на информацию об Анне Авроре.

Переговорить с ними отличный повод чтобы отлучится пораньше с ужина. А то небойсь Его Величество опять накажет мне провожать его невесту в покои. А я, хотя бы этой ночью, хочу выспаться. В мои планы никак не входят сновидения с участием герцогини. Поэтому я чинно раскланиваюсь перед Верховным Эрлом и что есть духу мчусь в окружении свиты и стражей в свой кабинет. Я выбрал себе для этого прекрасные комнаты. Из них открывался замечательный вид на сад и…

На окна покоев Ее Светлости.

Фрейлины не заставляют себя долго ждать и в сопровождении служанок герцогини появляются на моем пороге. Рыжеволосая Антуана ожидаемо заплывает с почти наизнанку вывернутым декольте. Да еще и кланяется мне так старательно, чтоб оно точно вывернулось. Как жаль, что в моем кабинете из жидкости только ром, которым я тщетно глушу образы Анны Авроры, что так и всплывают в моем сознании. Ни то бы я приказал умыться ей прямо здесь и сейчас. Накрашена так, будто служит не Эрлу, а держателю борделя. Мерзко.

Ее напуганная спутница, как там ее, Мари, кажется, смущенно семенит мелкими шагами и тупит свои очи в пол. Она и вдоха лишнего без моего дозволения не сделает. Анне Авроре следует у нее поучится покорности. Еще ни разу уже не моя невеста не кланялась мне, а она, между прочим, всего лишь герцогиня.

Пока что.

До момента ее коронации, то бишь становления императрицей, она должна выказывать мне свое уважение. Но эта демонеса, ниспосланная мне в образе дивного ангела, проявляет ко мне лишь дерзость. Мало того, что она смеет без разрешения смотреть мне в глаза, она позволяет себе еще и игнорировать мои приказы, повышать на меня голос и даже касаться моей щеки. Да, именно «касаться», потому что иначе как «касанием» ее едва ощутимый «удар», «пощечиной» у меня язык не поворачивается назвать. Она будто бы знает, что я ничего не могу ей сделать и продолжает играть на моих нервах. Любой бы, кто осмелился вести себя подобным образом, уже давно ходил бы без головы, предварительно высеченный розгами. Все, кроме Верховного Эрла. И эта рыжеволосая Антуана тоже, если еще раз явится передо мной в таком виде. Всю душу выбью. Или что там у нее вместо этого.

Кстати, эта недофрейлина и почти куртизанка, оказалась довольно говорливой. Правда, поведала она мне весьма печальные новости. Не водой в купели, так огнем с камина уже не моя дорогая Анна Аврора собирается угрожать своей жизни. Ей очень повезло, что в этот момент я посещал Монетный Двор по вопросам выплат семьям, оставшихся без кормильца. Иначе бы кто-то из моей свиты высмотрел бы в окне этот ее фокус. Тогда бы я самолично пришел рассказать ей, что маленьким семнадцатилетним девочкам нельзя играть с огнем.

— Я вас не чай там с Ней пить послал, — обманчиво спокойным тоном говорю я девушкам. — Вы там для того, чтобы следить за нашей будущей императрицей и вот числе за тем, чтобы она не совершала глупости. Еще раз такое повторится и с Вами будет тоже самое.

Вполне привычное мне зрелище, другими словами — «тоже самое», вызывает у юных леди животный страх. Мари даже падает в обморок. Служанок, а также стражников, которые должны были предотвратить подобное отводят в сад и прямо перед моими окнами на совесть секут розгами. Они должны быть еще благодарны за мое радушие. Согласно нашим законом, за такую провинность положено ударов тридцать, если не больше. Джордж бы вообще голову отрубил за то, что его зеленоглазое «право на трон» чуть не сгорело, размахивая горящим древком над волосами. Я же приговариваю их к четырем ударам розгами. Почему именно четырем? Не знаю. Я так хочу. У меня в кабинете четыре окна. Стражники, как мужчины, получают в два раза больше. Кто-то сочтет меня жестоким, но это законы севера и это военная дисциплина. Не следует забывать, что нордорийцы все еще на военном положении.

— Выставьте Анне Аврору новую охрану, эта негодна. — командую я своему секретарю, который всегда находится где-то рядом. — И еще, помогите фрейлинам вернуться в их покои, думаю они уже все поняли, да, леди?

— Д-да, Ваше Высочество, — заикаясь мямлит Антуана, которая вот-вот лишиться чувств от увиденного.

Но кроме беспокойства о безопасности Анны Авроры, у меня еще много других дел. После ухода фрейлин, я принимаю у себя жрецов, дипломатов, начальника охраны, генералов, представителей гильдии торговцев и, представьте себе, поваров и портных. Со всеми ними мне следует обсудить детали свадьбы моего брата. Жрецы отчитываются мне о религиозных аспектах бракосочетания. Мы обсуждаем церемонию: ее время, необходимые атрибуты, правило и очередность посадки гостей в храме, а также… Стоп. Мы застряли на посадке гостей.

Вокруг этого, казалось бы незначительного вопроса, разгорелись оживленные споры. Собравшиеся никак не могли решить, кого же следует сажать в первых рядах. Одни кричали, что там должны быть представители исключительно нордорийской знати, как главенствующее народности в империи, а также представители соседних государств. Другие утверждали, что необходимо половину мест выделить для коренных эльратских дворян, чтобы уважить их и вызвать некоторое расположение. Кроме того, по их мнению, присутствие столичной аристократии является своего рода «стороной» невесты, иначе свадьба грозит превратиться в выдачу Анны Авроры за Верховного Эрла, а не брак императрицы.

Были и третьи, кто отрицал идею и первых, и вторых. Была выдвинута идея, что эльратская знать должна сидеть в первых рядах, но ее по численности должно быть меньше, чем нордорийцев. Тем самым планировалось показать главенствующую роль нордорийцев, но при этот подчеркнуть, что супруги будут править всей империей, а не только ее нордорийской частью, как это могло бы показаться, прими мы первый вариант.