ВЦ - 2 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович. Страница 35

— Подождите секундочку, Татьяна Семёновна, а сколько вообще эмигрировало человек из царской России, — остановил женщину Фомин. Любопытство просто. Никогда не знал размеров той трагедии.

— Американский Красный Крест называет цифру в один миллион девятьсот шестьдесят шесть тысяч человек. Безусловно, кто-то из них смог вывезти некие ценности. А кто уехал между февральской и октябрьской революцией, тот мог и очень приличные деньги, и ценности вывезти. Всё ребятки, бежать надо, — и ведь убежала. Роскошно переставляя чёрные туфельки. И учить, как вешалок, походке по подиуму не надо. И так всё как надо двигалось. Знойная, блин, женщина, мечта поэта.

Вовка усадил Наталью за начальственный Резолют и открыл перед ней тетрадку.

— Запиши пока, что Татьяна Семёновна сказала про Врангеля.

— А ты?

— А я пока материалы посмотрю.

Вообще, во всей этой истории Вовку только одно интересовало. Ему нужен был документ, написанный в 1917 году, и чтобы там стояла дата. Оптимальным был бы лист со второй чистой половиной. Что задумал? Да, просто всё, на таком листе нарисовать сажей, разведённой в спирте место клада в доме Нарышкиных и написать под листом левой рукой и специально коверкая почерк: «There's silver» (там серебро).

Наташа писала, старательно макая в чернильницу, принесённую с собой, перо и от усердия даже высунула язычок. Вовка открыл первую же папку и присвистнул. Нда. Такого в учебниках не писали. И это не бомба конечно, но явная пятёрка Аполлоновой уже.

— Пиши, Наташ. Принадлежавшие им уникальные драгоценности, полученные при ограблении собственного трудового народа, пытались сохранить члены семьи отрёкшегося императора Николая Второго, которые оказались под строгим домашним арестом.

Бывшая Государыня Александра Фёдоровна и четверо царских дочерей, украдкой от охраны, на протяжении длительного времени зашивали бриллианты, изумруды и рубины в свои корсеты, и швы пышных юбок. Эти, с позволения сказать, белошвейки, действовали столь ловко, что эти тайники были обнаружены лишь во время расстрела императорской семьи. Комиссара Юровского очень удивило, что выпущенные им из нагана пули отскакивали от одежды женщин. Только обыскав тела убитых, нашли эти многочисленные тайники в одежде.

— Вот ведь гады какие, — прокомментировала советская школьница.

Точно гады. И те, кто детей расстреливал, и те, кто довёл своей бездарной политикой страну и семью до такого результата. Святым объявили. Детей можно. Они ни при чём. А вот этого придурка за что? Человека, на совести которого десятки миллионов смертей и в десять раз больше переломанных судеб. Святым?

— О, смотри, Наташ, тут интересные данные о балерине Матильде Кшесинская — любовнице Николая второго. Как она прятала бриллианты. Стандартный брусок мыла — этого средства повседневной гигиены, аккуратно разрезала надвое и выковыривала в каждой из половинок достаточно большое углубление. После этого закладывала в эти полости колечки, серёжки, «камешки» и вновь соединяла обе части вместе, а сам разрез присыпала мыльной стружкой, обминала и потом «обкатывала» получившийся единый кусок под струёй воды, добиваясь, чтобы шов стал незаметен. Получившийся в результате обмылок не мог привлечь внимание даже самого бдительного революционера. Это она уже за границей хвасталась. Или хвастается вернее. Она ведь жива и живёт в Париже.

— Гадина.

А вот следующая бумажка, которую Вовка выудил из одной из папок, была просто замечательная. Лучше для его плана и не придумаешь. Это была расписка об изъятии ценностей у княгини Веры Дмитриевны Лобановой-Ростовской. Вера Дмитриевна перед обыском соорудила из своих пышных локонов хитрую причёску, которая скрывала внутри себя довольно большое пространство, заполненное ювелиркой. Но при обыске наклонилась неловко, и из её головы посыпались ценности, которые и изъяли. И подпись есть, и число. Остаётся только чертёж нарисовать.

Фомин аккуратно сложил листок и сунул в карман. Вряд ли кто хватится такой мелочи.

Доклад в результате получился толстенный, всю тетрадку Наталья исписала. Помогла в поиске и вернувшаяся вскоре прекрасная заведующая третьим залом. Покидала оплот науки и литературы СССР и Москвы Наталья Аполлонова довольная. Такой серьёзный и интересный доклад подготовила и его даже потом в «Комсомолке» напечатают. Вовка тоже был доволен. Второй этап операции «Бриллиантовый дым» прошёл успешно. Теперь осталось нарисовать чертёж и заинтересовать генерала Аполлонова. Сам Аркадий Николаевич, естественно не подпишется. Нужно попросить у него какого отставника спецслужб. Можно, нет, даже желательно инвалида. Скажем без одной руки. Стоп. А ведь он знает одного такого. Ещё раз стоп. А чем комендант их общаги хуже консьержа в доме генерала? Тут подумать надо.

Вовку опять оставили на хозяйстве. Команда поехала на две выездные игры: в Таллинн, играть с тамошним «Динамо» и в Каунас с местным «Спартаком». Обе команды глубокие аутсайдеры и срывать неожиданно ставшим официальным тренером молодёжки Фомина не стали. Да и Чернышёв хоть на словах и простил Вовку, но лицезреть его физиономию каждый день не хотел. Тем более, что все члены команды работники МВД и почти все офицеры, и им положен билет в плацкартный вагон, а Фомин никто, простой пацан, и с билетом проблема, нет, не достать, покупать отдельно, потом отчитываться. Кому это нужно? Вот и оставили.

Стать лучшим бомбардиром этого чемпионата Вовка уже не мог, а потому даже обрадовался, что в Прибалтику не поедет. Есть дела. Нужно аферу с кладом довести до конца.

Два вечера он просидел у Аполлоновых, шлифуя доклад Наташи по драгоценностям, что вывозили буржуи из страны. Готовую версию прочитал «папа» вслух «маме Тоне». Мама даже прослезилась от гордости за дочь. Целый научный доклад, да ещё и в «Комсомольской правде» напечатают. А вот папа выманил пальцем Вовку в коридор, потом оттуда на кухню и за ухо схватил, стал выворачивать, хоть это ему и не просто было, пониже ведь ростом, и силы несоизмеримы, у каждый день занимающегося, Фомина и сидящего в кресле, ну, ладно, на стуле целый день генерала, не сильно и молодого. Вовка попытался вывернуться и уронил на пол примус, тот открылся, и керосин стал вытекать, на шум прибежала «мама Тоня» и, отхлестав обоих медведей полотенцем, выгнала из кухни.

— Что случилось-то, Аркадий Николаевич? — застирывая штанину от керосина, поинтересовался Вовка.

— Два дебила малолетних. Ладно, она, но тебя-то я за взрослого считал. Ты, какого хрена про расстрел царских дочерей написал. Совсем из ума выжил. Что народ подумает, что большевики расстреливали детей. Девочек маленьких. Дебилы, конченные. Завтра же и вас на Лубянку потащат, и меня следом. И ведь эта клуша ещё в библиотеке. Специально, что ли, подставить решила? Ну, я ею завтра займусь! — Закурил, чуть упокоившись Аполлонов, и уже почти нормальным голосом сказал, — Всё нормально с остальным докладом, а вот про царскую семью вычеркните. А так молодцы. Хорошо поработали. Про Кшесинскую так просто отлично.

— Аркадий Николаевич, — Вовка решил, что момент подходящий. Он без штанов, генерал тоже в трусах семейных. Пар выпустил, — Я там одну интересную бумажку украл. Из Ленинской библиотеки.

Глава 18

Глава восемнадцатая

Где бы ни были мы, но по-прежнему

Неизменно уверены в том,

Что нас встретит с любовью и нежностью

Наша пристань родительский дом

Родительский дом начало начал

Ты в жизни моей надёжный причал

Родительский дом пускай много лет

Горит в твоих окнах добрый свет