Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов. Книга 2 (СИ) - Свадьбина Любовь. Страница 7

– Нет, даже не предлагаю, – насмешливо отзываюсь я, – но не понимаю, что в них такого ужасного, что я вас должна спасать.

– Там женщины, – округляет глаза Санаду, – развратные женщины, которые начнут хватать меня за неприличные места и склонять к… всякому.

Подобное заявление от мужчины должно звучать странно, но Санаду говорит это так, что я чуть не пополам складываюсь от смеха, а он ещё театрально ворчит:

– У вас нет сердца! Меня и в бордель! И ещё смеётесь.

Почему-то в этот момент я действительно не представляю его в борделе, точнее, представляю – убегающим от жриц любви. И меня окончательно валит смех. Приходиться даже на дверь опереться.

– И что же вас так развеселило, моя дорогая Клео?

– Представила, как вы резво уноситесь от развратных женщин.

Дарион прыскает, и выражение его лица чуть смягчается.

– Вы ведь знаете, что я очень быстрый? – Санаду изображает обиду. – Я бы убежал прежде, чем это стало бы смешно.

– Мне кажется, – сквозь смех выдавливаю я. – Вы бы бегали намеренно медленно, чтобы было смешно и эффектно.

У Санаду дёргаются уголки губ, он грозит мне пальцем:

– Клео, я ведь могу подумать, что вы не прочь сводить меня в бордель, чтобы полюбоваться тем, как я избегаю…

– …хватаний за неприличные места, – смеюсь я, – и склонений ко всякому.

Санаду с деловым видом кивает.

А я снова смеюсь, машу рукой:

– Ладно, ладно, уговорили: я сохраню вашу честь и незахватанность за неприличные места в обмен на дополнительный выходной.

Порывисто вздыхает Дарион, а Санаду хлопает в ладоши:

– Отлично! И хотя я не против пижамной вечеринки, нам лучше переодеться.

В следующий миг я взвизгиваю от того, что он подхватывает меня на руки. Прижатая к его груди, я под бешеный грохот сердца вдыхаю аромат кофе и можжевельника, и по спине разбегаются щекотные мурашки, пробуждают внутри что-то тёплое, сладкое.

– З-зачем?.. – сипло выдыхаю я и на миг сбиваюсь, заглянув в тёмные глаза Санаду. Облизываю пересохшие губы. – Так-то я и сама дойти могу.

– Со мной будет быстрее, – волнующе низким голосом поясняет Санаду и направляется на выход довольно неторопливо.

Моё сердце всё ещё бешено стучит: в крови бурлят остатки адреналина, усиленные тем, как Санаду внезапно схватил меня на руки.

– Быстрее будет телепортироваться, – замечаю я.

– Телепортация дело тонкое, не стоит ей злоупотреблять, – выдаёт Санаду заявление, которому частенько противоречит действием, но ладно.

Это ладно, но он ещё вместо запасной лестницы выбирает центральную, а к ней приходится идти через холл.

– Это длинный путь, а мы торопимся, – напоминаю я.

– Зато этот путь красивее, – Санаду несёт меня легко и непринуждённо.

Я даже по сторонам оглядываюсь, чтобы оценить красоты, благо здесь освещение достаточное. Но, как я уже однажды отмечала, к дворцовой роскоши я привыкла слишком быстро, так что вау-эффекта нет: ну дом и дом.

Зато тёплые руки Санаду этот самый вау-эффект очень даже оказывают. И сам он весь такой тёплый, сильный, несокрушимый… Всё же когда мужчина легко несёт тебя на руках – это впечатляет. До тех самых мурашек. И в целом…

Смотрю на выглядывающие в прорезь сорочки ключицы и думаю, насколько они тёплые. И насколько жёсткие на ощупь должны быть мышцы шеи.

Впрочем… Я провожу пальцем по ключице – тёплая. И по напряжённой мышце шеи пальцами, а потом и почти ладонью – до мочки уха.

– Что вы делаете? – сипло спрашивает Санаду.                

Лишь теперь понимаю, что он стоит перед дверью в мою комнату.

– А вы везде тёплый? – шепчу я и усиленно смотрю на его скулу, чтобы не попасть в омут чёрных глаз.

– А вы везде температуру проверите? – мягко уточняет Санаду.

– Мне достаточно устного сообщения.

– А если я точно не знаю?

Обдумываю.

– Правда, не знаете? – переспрашиваю недоверчиво. – Вы что, раньше ни для кого так не грелись?

Едва уловимое напряжение пробегает по мышцам Санаду. Он практически сразу справляется с этой невольной физиологической реакцией и ставит меня на пол.

Зря я напомнила о Маре. Наверняка для неё он так же становился тёплым, пока её не обратил. А может, и после этого… Меня внутренне передёргивает.

Впрочем, ни интонацией, ни видом Санаду не показывает, что я задела его за больное:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Думаю, нам надо поторопиться, пока мой дорогой гость не начал громить ещё что-нибудь.

– Надо было предложить ему в лесу рядом с Академией подождать.

– О, боюсь, тогда Академия могла остаться без леса. – Санаду прижимает ладонь к груди и патетично заявляет: – Я не могу пойти на такую жертву.

– Тогда нам придётся поторопиться, чтобы не жертвовать вашими интерьерами, – улыбаюсь я и, толкнув дверь, отступаю в свою комнату.

Санаду кивает, но с места не двигается. Впрочем, при его возможностях ускорения он и за секунду соберётся. А вот мне надо поторопиться. Только у меня сердце до сих пор стучит слишком быстро, и кожа будто ещё ощущает тепло Санаду, и пальцы, которыми я скользила по его шее – они тоже словно помнят это прикосновение, и при мысли об этом снова разбегаются мурашки, зарождают в теле лёгкий жар.

Приложив ладонь к груди, ощущая частое биение сердца, я глубоко вдыхаю.

Так ведь и влюбиться можно.

Мотнув головой, направляюсь в небольшую гардеробную. Но даже её скромные размеры не способны смягчить впечатление очевидной (я бы даже сказала – вопиющей) нехватки у меня одежды.

Придётся на попойку, ой, то есть, на культурное ночное мероприятие, идти в образе скромной гимназистки, а не эффектной красавицы.

С этой унылой мыслью я стягиваю с плечиков синее платье.

***

Нервничать. Предстоящая ночь с Клео, пусть и в компании Дариона для его поддержки, заставляет Санаду нервничать.

Перебирать одежду в поисках наиболее эффектного образа.

Спешить.

И снова волноваться.

Он вообще как-то вдруг понимает, что надо было самому пригласить Клео посидеть вместе без свидетелей.

Где-нибудь в уютной обстановке.

Подальше от Нарнбурна и присмотра Мары.

Санаду замирает, в очередной раз изумляясь её молчанию: после стольких лет он, наконец, ответил, а она молчит.

Неужели всерьёз восприняла просьбу больше не писать? Так это, насколько Санаду её знает, должно было только больше раззадорить. Или она изменилась?

Не доверяет? Так зачем писала?

Выжидает, чтобы и он мучился, почувствовал себя на её месте?..

Сминая шёлковый галстук изумрудного цвета, Санаду приказывает себе не думать об этом: ему надо поддержать Дариона. И постараться произвести впечатление на Клео.

Но когда одетый с иголочки Санаду покидает свои комнаты, впечатление на него производит именно Клео: она стоит внизу, рядом с Дарионом. Совсем миниатюрная в сравнении с этим притихшим медведем. Свет магических сфер очерчивает её изящную фигуру, огнём горит в небрежно разлохмаченных рыжих кудрях.

Клео улыбается Дариону. «Всё же надо было предложить ему в лесу рядом с Академией подождать», – простреливает Санаду жгучая мысль. Дарион что-то говорит, и Клео чуть запрокидывает голову, её звонкий смех разносится по холлу, отзывается чувственной вибрацией в нервах Санаду. Его сердце сжимается. И пусть Санаду в целом далёк от нездорового собственничества, в этот момент ему хочется, чтобы так Клео улыбалась и смеялась только с ним.

Его словно огнём прожигает этими яркими, потрясающими эмоциями. А в следующий миг он уже оказывается внизу и обнимает Клео за талию, строго смотрит в лицо Дариона, этим взглядом предупреждая: моё, не трогать.

***

В этот раз мы перемещаемся не во «Вкусную закусь», а в какое-то сумрачное полуподвальное заведение в этаком средневековом стиле: каменные стены, арочные своды, тёмное дерево массивной мебели и перегородок, громадные полыхающие камины с крутящимися в них тушами… кажется, искусственными – исключительно для антуража. Факельное и свечное освещение (правда, со вспомогательной магической подсветкой) добавляют суровой романтики. На стенах россыпи мечей прикручены, звериные головы скалят клыки. Для сходства с земными подобными заведениями не хватает только доспехов.