Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов (СИ) - Свадьбина Любовь. Страница 31
У мамы бы моей получилось, а я никогда не отличалась чуткостью. Видимо, из-за щита на мне, блокирующего ментальные способности.
Впрочем… есть у меня мимимишное оружие массового поражения, когда Марка Аврелия выведу к местности приручать, может, получится им хоть немного отвлечь целительницу от печальных дум.
А пока, изучив территорию и пообедав в столовой, я отправляюсь за посохом.
***
Фарфоровая чашка с густым ароматным кофе напоминает Санаду о Клеопатре. Каждым своим неудобно изящным изгибом ручки, слишком совершенной формой, раздражающей тонкостью края и тем звуком, который издаёт фарфор, сталкиваясь с клыками.
Контрабандную кружку с Земли Санаду не жаль (всегда можно достать ещё, хоть это и обойдётся дороже самого модного фарфора), его больше беспокоит порыв отправить Клеопатре кофе через явившегося с письмом посланника.
Беспокоит, что он подумал «Клео будет приятнее пить кофе из привычной посуды её родного мира» и проникся.
То, что он вообще подумал о том, что ей неплохо бы выпить кофе после того, как он несколько раз будил её посланиями.
Но крышу белке надо было вернуть…
Уголки губ Санаду дёргаются в намёке на улыбку.
– Ты так и будешь пить эту гадость и молча созерцать вид из окна? – архивампиресса Изрель, глава одного из пяти вампирских кантонов, в речи, как обычно, терпеливо-спокойна.
Клыки Санаду неприятно цокают о фарфор.
Клыки – проявление раздражения. В большинстве случаев – только у питавшихся кровью. Присутствие собеседницы Санаду игнорировать не может.
Правители не могут игнорировать друг друга. Особенно если оба – из одной Федерации и связаны союзными договорами. А уж если этой правительнице обязан жизнью и свободой…
Особенно трудно игнорировать менталисту, когда холодное раздражение собеседницы не скрыто амулетами, а норовит обжечь нервы.
Так и не отвернувшись от окна, Санаду разглядывает протянувшуюся к общежитиям аллею. У него в Академии четыре кабинета – на каждую сторону здания. Чтобы наблюдать за той частью территории, к которой лежит душа. Ну и чтобы прятаться от нежелательных визитёров, перемещаясь между кабинетами, а потом поиздеваться над ними, что тугодумы – заблудились и не нашли. Так себе развлечение, но иногда бодрит.
К сожалению Санаду, трюк проходит не со всеми.
– Санаду, хватит игнорировать наши сборы и управление кантоном. Мне нужен твой голос в совете Лунной Федерации и анклаве.
– Да неужели? Он разве имеет хоть какой-то вес?
– О, ну хватит. Хватит! По результатам общего голосования ты оказался в меньшинстве. Да, мы принесли жертвы Нергалу. Но так было нужно для победы над Безымянным ужасом. И мы позволили тебе не марать руки этой кровью, всё сделали сами. Даже мальчишка Танарэс, который тоже был против стольких убийств, поступил, как должно. А теперь ты с нами общаться не хочешь, кантон забросил, смотреть на нас не желаешь. Не слишком ли это лицемерно, Санаду? Оказавшись взаперти на Терре, ты убивал. И даже написал об этом развлекательную книжонку. И никто от тебя из-за этого не отвернулся!
– Я убивал для спасения своей жизни, – чуть резче, чем хочет, отвечает Санаду и трёт переносицу. – По необходимости. Преступников.
И «Запертый в непризнанном мире» написан не для развлечения. Это просто способ принять свой опыт. Предупредить об опасности вампиризма.
Санаду смотрит на аллею.
– Мы тоже по необходимости, – твёрдо произносит Изрель. – Это требовалось для спасения нашего мира. Спасения всех, кто нам дорог!
– Не факт. Мы могли победить без принесения жертв.
На этом Санаду настаивал на роковом совете, где главы кантонов решили принести в жертву преступников для призыва бога-создателя вампиров в битву за Эёран.
– Не факт, что мы справились бы без помощи Нергала, – возражает Изрель. – И уж точно убитых вампиров было бы намного больше без подношения Нергалу. Поэтому не смей винить нас в жертвах ради нашего народа. Не смей отворачиваться. И помни о том, что ты такой же убийца, как и все мы теперь.
Фарфоровая кромка хрустит под клыком.
Жертвоприношение Нергалу – то, о чём Санаду старается не думать. И у него почти получается.
– Разница в масштабе, – Санаду стряхивает с губы колючие крошки. – Я теперь просто невинное дитя в сравнении с вами всеми.
– Потому что мы приняли на себя ответственность за каждого вампира Эёрана, впятером принесли жертвы за всех. И за тебя в том числе.
– Ах, простите, что не оценил. Только я всё равно считаю, что вы не должны были этого делать. Я голосовал против. – Продолжая смотреть в окно, Санаду взмахивает рукой. – Это опять к разговору о значимости моего голоса для общих решений!
Это просто вымещение раздражения: для общей политики важен голос каждого из пяти глав кантонов.
Оба это понимают.
– А ты больше отказывайся заниматься делами, пей с демонами и прочими существами, это же так укрепляет авторитет! – ехидно предлагает Изрель.
– О, так ты явилась потому, что я пил с Шаантарэном.
– Второй день подряд, – строго отмечает она.
Без ехидства.
С намёком.
Со скрытым вопросом: а не повторится ли ситуация, как после его возвращения с Земли? Алкоголизм вампиру его уровня не страшен, но и пить можно до бесконечности.
Тяжко вздохнув, Санаду собирается развернуться и ответить, что это случайное стечение обстоятельств, но его внимание привлекает рыжий всполох волос на аллее. Третий раз уже – Клеопатра сегодня очень деятельная, постоянно куда-то ходит.
Она шагает к общежитию с тремя лопатами наперевес.
«Откуда у неё лопаты? Зачем ей столько? Что эта рыжая задумала?» – недоумение с нотками безудержной весёлости смывает раздражение, отвлекает от неприятного разговора. Следя за изящной фигуркой, Санаду улыбается:
– Изрель, кажется, я понимаю, почему ты принципиально заводишь только очень молодых любовников: в них столько жизни, они такие… это… будоражит эмоции.
– Я рада, что ты высоко оценил мою стратегию личных отношений, но не меняй тему. Если вдруг за давностью лет ты забыл, напоминаю: у нас договор. Условия: ты становишься главой кантона и поддерживаешь меня, а я поддерживаю закон, запрещающий сажать менталистов на поводок крови. До сих пор многие, очень многие хотят себе ручных менталистов, физиологически не способных предать и полностью зависящих от воли хозяина. Стратегически это будет полезно для Федерации. Когда у тебя снова возникнет желание переложить дела кантона на своего сенешаля или проигнорировать приглашение на собрание архивампиров, подумай о том, что я тоже могу отказаться от своих обязательств.
Спина так и не повернувшегося к ней Санаду словно коркой льда покрывается, вымораживается всё внутри. Он не сразу осознаёт шелест одежды Изрель. И не хочет думать о её словах.
Возле двери Изрель останавливается:
– Твой кантон ближний к оккупированному эльфами лесу. Мы не можем позволить бардак на этой территории. Особенно теперь, когда на политической арене появились демоны, а Новый Дрэнт стал драконьим королевством. Верные, послушные менталисты, готовые на всё ради достижения наших целей, в этой ситуации неопределённости будут явно полезнее одного отказывающегося от исполнения своих обязательств архивампира.
Тихий щелчок закрывающейся двери для напряжённых нервов Санаду подобен удару грома.
Он смотрит на треснутую чашку в своей руке. Представляет, как в порыве эмоций разбивает её о стену, и понимает: это будет слишком уж… патетично. Если не сказать хуже.
Заклинанием Санаду восстанавливает хрупкий изящный фарфор. Ставит чашку на рабочий стол и достаёт оставленные сенешалем документы по делам его Лофтийского кантона.
Государственное управление кажется Санаду довольно скучным занятием, но это – плата за его свободу от поводка крови, плата за защиту других менталистов – таких, как большинство его студентов и студенток, таких, какой была Ника… таких, как Клеопатра.