Безопасность непознанных городов (ЛП) - Тейлор Люси. Страница 8

После оргазма оба, гермафродит и женщина, остались вместе. Все еще нежно сцепленные гениталиями тела повторяли форму друг друга, как две ложки.　

— Значит, ты знаешь о Городе? — начала Вэл. — Если хотя бы половина слухов о нем правдива, Содом и Гоморра — сама невинность и просто забавлялись детскими играми.　

— Как я могу сравнивать? Не бывал ни в Содоме, ни в Гоморре.　

— Но Город ты посещал?　

— Возможно. А возможно, просто вдохновился сплетнями и нафантазировал его. Либо я всего лишь очередной обдолбанный извращенец, и это глюки.　

— Так или иначе, тебе наверняка есть что рассказать.　

— Да , есть, но, если ты не против, я предамся одной привычке. Хочу продлить кайф.　

Он отстранился. Тела разъединились с тихим «чпок». Перекатившись на живот, Вэл наблюдала за полными грудями и болтающимся членом Маджида, пока он, стоя боком, набивал и раскуривал трубку.

— Хочешь? — Маджид протянул трубку ей.　

— Гашиш? Нет.　

— Не потребляешь?　

— Ну, разве что... — рассмеявшись, она лизнула головку члена, — то, что поставляется вот в такой упаковке.　

Маджид растянулся рядом. От запаха гашиша, пота и пресыщения смешанного с цветочными ароматами в комнате, воздух стал настолько пряным, что Вэл было трудно дышать.　

— Где ты впервые услышала о Городе?　

— Мне там и сям рассказывали о нем много лет. Никогда не воспринимала эти байки серьезно... а может, просто не хотела. Видно, потому что знала: если поверю, сдохну, но найду это место. Попасть туда станет наваждением. Смыслом жизни.　

— По-моему, уже стало. После чего ты изменила мнение? Задалась вопросом, насколько правдивы истории?　

Вэл заколебалась, наблюдая, как над трубкой Маджида закручивается водоворотом бледный дымок.　

— Ты будешь надо мною смеяться.　

— Возможно. С другой стороны, я под кайфом. Палец покажи, и то рассмеюсь.　

— Все из-за моей матери.　

— Матери? — Маджид рассмеялся, но тут же себя одернул. — А что с ней такое? Какая-нибудь престарелая дегенератка? Богатенькая мадам, которая готова отойти от дел и подыскивает что-нибудь более возбуждающее, чем Феникс и Майами-Бич?　

— Она пациентка психбольницы в Вирджинии. С головой совсем не дружит. Правда, бывают периоды просветления, и тогда, если она не сидит в комнате с зарешеченным окном и не бубнит о миниатюрном вибраторе, который некие «хранители» имплантировали ей в клитор, чтобы постоянно держать в сексуальном возбуждении, ее можно счесть совершенно нормальной, до подозрительного обычной.　

— Большинство сумасшедших такие.　

— Впрочем, когда мы последний раз виделись, а было это с год назад, никто бы не принял ее за нормальную. Мать украдкой вынесла из столовой ложку.　

— Ложку? Ложкой много повреждений не причинишь.　

— Она выковыряла себе глаза.

— Что?　

— Да, вырвала ложкой из глазниц.　

— Господи Иисусе!　

— Вот-вот, Иисусе. Его-то имя она и повторяла раз за разом. «Спасибо тебе, Иисусе!» По крайней мере, по рассказам врачей, которые ее нашли. Затем впала в истерику и начала вести себя как припадочная.　

— Твоя мать религиозна?　

— Насколько знаю, нет. С другой стороны, в неволе многие находят в вере отдушину. Так или иначе, в раны матери попала инфекция — видно, ложка вначале побывала в других местах — и несколько дней врачи думали, что она не выкарабкается. От меня мало что зависело... я оплатила больничные счета и сказала персоналу, чтобы в случае чего связались со мной через поверенного.　

— Постоянный медицинский уход. Похоже, денег у тебя куры не клюют.　

Вэл подумывала проигнорировать завуалированный вопрос, но затем ответила:　

— Когда-то я чувствовала себя виноватой за то, что пользуюсь семейными деньгами, которые не заработала. Затем решила, что заслужила их самым трудным способом на свете... родилась у матери, которая лишила меня детства.　

— Люди чересчур много носятся со всей этой белибердой насчет счастливого детства. Да и не люблю я детей. У тебя они есть?　

— Нет, перевязала себе трубы много лет назад. Сочла самым мудрым решением для всех потенциально заинтересованных сторон.　

Почему-то после ее ответа Маджид смутился.　

— В любом случае твоей матери очень повезло, что у нее есть ты, — поспешил он сменить тему. — Оплачиваешь ей содержание в дурдоме и все такое.　

— Я бы предпочла, чтобы ты его так не называл.　

Она поежилась. Воспоминания набросились стаей злобных клюющих скворцов. Звонок из клиники, отыскавшей ее наконец в Токио через банк. Спешный вылет назад в Вирджинию. Убежденность — а может, надежда? — что самолет рухнет: сначала на взлете, потом над океаном, и уж точно над Скалистыми горами, вонзившись серебристым дротиком в скалистую мишень. Наконец, в аэропорту имени Даллеса, когда пилот тормозил слишком долго и жестко, салон трясло и с полок сыпался багаж, она уже не сомневалась, что пожертвовала жизнью ради банальной, тяжкой и нелепой обязанности сидеть у одра ослепшей и, возможно, умирающей матери.　

— Мать, конечно же, не умерла.　

— Тебя послушать, так это плохо.　

— Мне стало бы легче.　

Маджид, искоса посмотрев на нее, затянулся трубкой.　

«Не понимает, — подумала Вал. — Считает меня скверной, жестокосердной дочерью, которая желает смерти собственной матери».　

— Так или иначе, она выздоровела, хотя ее слепота, разумеется, навсегда. Теперь за мамой будут присматривать внимательнее. Там, в больнице, я спросила у нее, зачем она это сделала. Почему себя так изувечила.　

Вэл помолчала. Маджид заинтересованно ожидал продолжения.　

— Мать сказала, что не хотела больше видеть одно ужасное, богомерзкое место. Я, конечно, решила, что она о больнице. Да и как я могла думать иначе? Та ужасная и богомерзкая, ничуть не лучше всего остального. Затем она начала рассказывать. Говорила о гнезде разнузданной похоти и порока, городе, как две капли воды похожем на описанный в слухах, которые я считала преувеличениями и ложью. По словам матери, городом правит лилейно-бледный мужчина и он говорил с ней во снах, реалистичных, как явь.　

Плечи Маджида напряглись. Он глубже затянулся трубкой.　

— Похоже, твоя мать думала, что видела самого Дьявола, либо просто обсмотрелась картинами Иеронима Босха.　

— Ну, врачи, естественно, решили, что у нее галлюцинации. Но все в ее рассказе перекликалось с тем, что я уже слышала. Объясни мне, как душевнобольная из клиники в Шарлотсвилле смогла описать нечто почти в тех же словах, как и те, с кем я разговаривала в местах вроде «Дас К***»?　

— Совпадение? Озабоченность? Вряд ли в жизни твоей матери было много секса за последние годы.　

— Думаю, Город существует. А еще я думаю, что ты знаешь, как туда попасть.　

— Возможно.　

— С чего бы такая уклончивость?　

— Что, если я хочу проверить, насколько ты серьезно настроена?　

— По-моему, ты знаешь ответ на этот вопрос. Я приехала поговорить с Сантосом не из прихоти.

— Некоторые мечтают о Городе и думают: побывать там все равно что скататься в Намибию, Агру или Катманду. Видят в нем лишь очередное экзотическое местечко для туристов. Такие люди понятия не имеют, во что ввязываются.　

Вэл скользнула рукой по грудям Маджида, обвела его сосок.　

— Я была во всех местах, которые ты только что назвал. Думаю, я знаю разницу между очередным изменением географических координат, временной зоны и... чем-то большим.　

— Все так говорят.　

— Я не все.　

Одна рука продолжила ласкать его груди, вторая спустилась по кубикам мускулистого живота и обхватила член.　

Маджид сделал долгую затяжку. Под потолком уже клубился дым, отчего казалось, будто над постелью движется туман.　

— Вероятно, я отправлюсь в Город ближе к осени, так что, если ты еще будешь где-то рядом, могу захватить с собой. — Язык у него заплетался от наркотиков. — Будет видно.　

Руки Вэл замерли.　

— Похоже, ты не понимаешь. Я не хочу ждать тебя в Гамбурге и не хочу ехать с тобой. Просто расскажи, как найти это место, с кем нужно поговорить, что нужно делать.