Время возвращать долги (СИ) - Ронис Александра. Страница 28

— Ты думала, что если отдашься ему, то что-то изменится? — печально, с сочувствием спросила Олеся, искренне сожалея о том, что девочка так заблуждалась, и в то же время радуясь, что ничего не случилось.

— Я думала, — Настя снова замолчала, будто собираясь с мыслями, и, рвано вздохнув, продолжила: — я думала, что если он будет у меня первым, то это… навсегда, — она перевела заблестевший взгляд на Олесю, — понимаешь?

— Понимаю, — та бережно прижала девочку к себе и сама не удержалась от печального вздоха. — Только это совсем не так бывает, Настюш, девочка моя. И не торопись так рано начинать взрослую жизнь. Это отнюдь не так красиво, как кажется. Чаще всего, это мерзко и больно, — еще один вздох вырвался из груди Олеси, — а чтобы не было мерзко и больно, нужно быть уверенным в себе и своем партнере, нужно обоим этого хотеть. Тогда это действительно приятно и красиво, просто волшебно, — она улыбнулась сквозь, к счастью, невидимые в темноте слезы, помимо воли выступившие на глаза.

— Но я же его люблю! — в отчаянии повторила Настя, словно отказываясь верить, что все ее волшебство еще впереди. — Неужели этого недостаточно?

— Иногда и взаимной любви недостаточно, к сожалению. Даже взаимная любовь не гарант того, что из-за нее у тебя вся жизнь не полетит под откос.

В темноте хрустнула ветка, и перед девушками вырос Крест.

— Наговорились? Домой пора, мать волнуется, — бросил он и вновь исчез в темноте, чтобы неслышной тенью сопровождать их всю оставшуюся дорогу домой.

Он был прав, Екатерина Ивановна бродила по двору, поминутно выглядывая за ограду в тревожном ожидании. Увидев заплаканную, подавленную дочь и вымазанного в крови сына с шишкой на лбу, она окончательно растерялась. Лицо ее побледнело, исказилось, отражая все пока еще не заданные, но уже зреющие вопросы.

— Мам, все нормально, — предотвращая возможную панику, Крест поднял руку в успокаивающем жесте. — Давайте спать, — повернулся к Олесе и, приобняв ее за плечи, увел в дом.

Настя же, бросившись на грудь к матери, горько расплакалась.

В эту ночь многим не спалось. Олеся слышала, как на кухне шептались мать с дочерью — самих слов она не разобрала, но ей показалось, что общий тон беседы был спокойный, без агрессивных вспышек со стороны Насти. Женя лежал с закрытыми глазами, и только по его играющим желвакам Олеся понимала, что он лишь притворяется, что спит.

И сама она не могла заснуть. Постоянно прокручивая в памяти едва не разыгравшуюся за клубом трагедию, когда сестра едва не убила брата, она не могла не отдавать себе отчета, что в этом есть косвенно и ее вина. А возможно, и не косвенно, а напрямую — ведь именно «благодаря» ей Женя стал для всех «зэком». Уже не имели значения доводы разума о том, что кристально невинного человека вряд ли бы занесло в разряд «обвиняемый», «подозреваемых» и прочих, и раз Женя попал однажды к ментам, то на то был повод. Сейчас она знала, чтобы ни натворил Женя в свое время, добрее и благороднее человека она в жизни еще не встречала. Да и не встретит никогда. Такой как он — один на миллион.

А если копнуть еще глубже, то она была безумно рада, что им с дочерью повстречался Женя, и… (тут Олеся повернулась набок, чтобы полюбоваться на профиль уснувшего наконец Креста) ей впервые пришла в голову мысль, что тогда, восемь лет назад, она все сделала правильно, как бы эгоистично это не звучало. Видимо, судьба уже знала, что уготовила ей и поэтому послала для нее спасителя в лице Жени. Олесе сразу же стало легче и спокойнее на душе, и она незаметно для себя тихо уснула.

На следующий день сестра Жени до обеда не выходила из комнаты, а потом молча ушла. Было заметно, как переживает Екатерина Ивановна, однако старается не подавать виду. Как она и обещала, они с Настей сходили к соседям посмотреть на живность, что привело девочку в неописуемый восторг. Потом они снова втроем погуляли по окрестностям и даже поплескались в речке, благо погода стояла теплая, а вечером, поблагодарив Екатерину Ивановну за гостеприимство, Крест, Олеся и Настя вернулись в город.

Ощущение счастья и спокойствия меркло в душе Олеси по мере приближения к городу, и, как бы отчаянно она не сопротивлялась, внутри все постепенно стягивало страхом и диким нежеланием возвращаться к «настоящей» жизни. Где-то там в ней был Кир, и он скоро появится. А больше всего сводило с ума то, что Олеся понимала, что если кто и может ей помочь, то только Кир. И то, если захочет. Значит, ей нужно сделать так, чтобы Кир захотел.

Глава 24

Кир появился уже на следующий день, против обыкновения остановив машину на соседней улице. Видимо, до него наконец дошло, что раз он хочет, чтобы она для него стучала, то и светиться рядом с ней не стоит.

— Как-то это непрофессионально, — язвительно думала Олеся, приближаясь к его тачке с таким чувством, словно ее ведут на эшафот.

Получив безымянную смс: «Жду за углом», она вынуждена была придумать предлог для внезапной отлучки из дома, и эта очередная ложь перед Женей и дочерью чертовски ее разозлила. Но в то же время Олеся, памятуя о том, что, возможно, без помощи Кира ей не осуществить задуманное, обрадовалась, что наконец-то можно приступить к делу. Бесконечные мысли в голове, собственные фантазии (почему-то всегда безрадостные) о будущем сводили с ума, лишали тех остатков смелости, которые у нее еще остались. Лучше уж начать действовать.

— Ну, че, крошка моя, надеюсь, тебе есть, чем меня порадовать? — с гаденькой ухмылочкой спросил Кир, гоняя во рту зубочистку, отчего его поросший короткой щетиной подбородок непрестанно двигался, а на худых впалых щеках образовывались складки. Сняв солнцезащитные очки, он с головы до ног оглядел ее, напряженно замершую на соседнем пассажирском сидении, многозначительно и облизнулся, снова похабно ухмыльнувшись своим мыслям.

В эту самую минуту, глядя на него затравленным взглядом, Олеся поняла, что договориться с ним, да еще на ее условиях, будет очень и очень трудно, почти невозможно. Но она должна была попытаться ради новой жизни для дочери!

Выкинув зубочистку в окно, опер провернул ключ в замке зажигания, двигатель завелся, и внутри у Олеси все похолодело. Если он намеревается увезти ее в безлюдное место, то явно с одной целью!

— Стой! Куда ты меня везешь?! — ее мелодичный голос задрожал помимо воли.

— Ну как же? — он расплылся в мерзкой улыбке и низким, проникновенным голосом сообщил: — Я соскучился.

Видимо, на его взгляд это должно было подействовать на нее возбуждающе. Хотя, Олеся знала, ему было плевать на ее желание или нежелание.

— Нет, подожди! У меня «эти» дни, — выпалила она первое, что пришло на ум, чтобы избежать принудительного секса.

Уже трогаясь с места, Кир хитро на нее глянул и, словно обращаясь к недалекой дурочке, укоризненно заметил:

— Ну, ты же профессионалка. Ты же не только одним местом работать умеешь.

— Нет! Нет! Подожди, Кир, — снова запротестовала Олеся и, подавшись всем телом вперед, развернувшись лицом к оперу, вцепилась рукой в бардачок, как будто там был скрыт тормоз, и, давя на него, она могла остановить машину. Да если нужно будет, она и грудью на руль ляжет, лишь бы никуда не ехать с Киром, не обслуживать его физиологические потребности! — Мне нужно тебе кое-что сказать!

Ее импульсивное поведение, как ни странно, подействовало — опер резко нажал на тормоз, и Олесю кинуло вперед. Она неуклюже ткнулась головой в лобовое окно, но, даже не заметив секундной боли, тут же вся обратилась к Киру.

— Говори, что там у тебя, — на его лице не осталось ни намека на улыбочку или ухмылочку, из глаз тоже исчезло шутливое выражение. — Узнала что-нибудь важное?

— Нет, пока нет, — осторожно протянула Олеся, понимая, что тем самым она разочарует, а возможно, и разозлит Кира.

Свой же страх постаралась загнать подальше внутрь, чтобы опер не почувствовал, что она и сама не верит особо в свое же предложение. Была надежда, что если она вот так к нему — с пониманием, по-доброму, — то и он отнесется к ней соответствующе. Все-таки она просит больше не за себя, а за маленького ребенка. Ведь должно же оставаться что-то в человеке светлое. А дети — это всегда святое.