Время возвращать долги (СИ) - Ронис Александра. Страница 33

— Уехать? Скрыться не пыталась? — зная, что это бесполезно, все же спросил Крест.

— Пыталась, — кивнув, она прикусила губу. — Когда Насте четыре исполнилось, сбежала вместе с ней из города, но нас быстро нашли. Меня избили, ее забрали от меня на три дня. Я чуть с ума тогда не сошла. Сказали, если хочу вернуть дочь, то должна снова выйти на точку. Я и вышла. И больше уже не рыпалась.

В воздухе повисла напряженная тишина.

— И сколько ты еще им должна?

Олеся пожала плечами.

— Не знаю. Изначально сумма озвучивалась в долларах, а после была… как ее… девальвация, в итоге я осталась должна еще больше, — она усмехнулась своим мыслям, — но самое тяжелое, знаешь что? Я ведь даже с собой сделать ничего не могу, понимаешь? А иногда так хочется… Ни повеситься, ни вены вскрыть — у меня ребенок на руках.

Глава 28

В доме стояла гробовая тишина, даже Зефир спал беспробудным сном у кровати Насти. Не спалось только Кресту.

Он еще раз поднес к глазам глянцевый прямоугольник бумаги размером 10 на 15 сантиметров и, словно не веря собственному зрению, долго вглядывался в запечатленного там молодого мужчину. Находящаяся в его объятиях спутница мало интересовала Креста в данный момент. Наоборот, ему совсем не хотелось думать о том, какими именно «служебными обязанностями» занята сейчас Леся.

Он не смог ее удержать, хотя слабую попытку сделал. Попытку, которая изначально была обречена на провал.

— Может, не пойдешь? — спросил он, когда Леся, взглянув на часы после своей горькой исповеди, поднялась, чтобы начать собираться на «работу».

— А что потом? — усмехнулась она, печально глядя на него. — Ты завтра уйдешь, уедешь, а мне дальше в этом… — не стала озвучивать вслух эпитет, способный ярко и емко описать ее нынешнюю жизнь, — вариться.

Так и ушла, собравшись быстро, внешне совсем не напоминая собой ту, кем являлась, а Крест остался. Остался присматривать за Настей, развлекать ее и пытаться отвлечься от собственных мрачных дум.

В голове словно ненастье поселилось. Густой туман мешал разобраться в чувствах и собственном отношении к истинному положению дел. Правда вроде и отталкивала, вызывала брезгливость и отторжение, но и уйти, просто наплевав на Лесю, он не мог. Он не знал, как бы сам поступил, будучи на ее месте. Еще и Настя, ее чудесная дочка, отдаленно напоминавшая сестру в детстве, когда та еще не превратилась в обозленного подростка, а он сам был без «тяжкой» статьи в биографии.

— Ты завтра уедешь? — неожиданно спросила Настя, когда он укладывал ее спать. В голосе ее сквозила грусть и печаль.

— С чего ты взяла? — опешил от ее вопроса Крест, задержавшись на пороге.

Опешил даже скорее от того, как точно она подметила его настрой. Мысленно он реально начал рассматривать вариант смены места жительства — и не в плане перемены адреса в черте одного города. Россия — огромная страна, и лучше ему все же быть подальше от Леси, раз он не в силах ей помочь. Да и не обязан, в общем-то. Случившееся с ней — это закономерный итог ее, так сказать, подлости по отношению к нему. Неважно, по каким причинам она пошла на низость, главное, что пошла. Вот и расплата нагрянула, причем, довольно быстро. Предопределенность судьбы или жестокая справедливость жизни?

Остаться здесь с ней и дальше жить под одной крышей, зная, «как» она работает, он не сможет. Действительно, уважать себя перестанет как мужик. Впервые Крест задумался, почему он вообще задержался здесь, рядом с ней? Возвращался снова и снова? Не настолько он добр и великодушен, чтобы проникнуться жалостью к матери-одиночке (сколько их таких в родной стране). Влюбился? Наверное, да. В душе что-то начало зарождаться, неиспытываемое прежде чувство, маленький такой, крохотный огонек, от которого приливали силы и хотелось видеть в глазах Леси радость.

— Я слышала, как мама это сказала.

— Ты подслушивала? — притворно нахмурился Крест и вернулся в комнату, присел на краешек кровати.

— Ты только не умирай, ладно? — прошептала вдруг Настя и вцепилась ручонками в край одеяла. Глаза ее стали просто огромными, они тревожно светились в полумраке.

— С чего ты это взяла? — натянуто рассмеялся он, поражаясь детской логике. — Почему я должен умереть?

— Когда папы умирают, мамы всегда говорят, что он уехал, — нервно теребя в руках ватное одеяло, призналась Настя. — У моей подружки папа умер, а мама говорила ей, что он уехал. И мой папа умер, и ты уедешь скоро, — она обиженно насупилась.

Да, детская логика своеобразна…

— Я тебе обещаю, что не умру, — пообещал Крест, понимая, что иного гарантировать не может. — А теперь ложись спать и не грусти.

Разговоры Насти о папе вызывали в нем особый интерес к человеку, который своими криминальными действиями толкнул жену на преступление и обрек своего ребенка на пока еще неопределенное, но уже явно не самое счастливое будущее. Ведь когда-нибудь Настя все узнает…

Он помнил, куда в прошлый раз девочка спрятала семейные альбомы, и решил, что нет ничего зазорного в том, если он полистает их еще раз — вдруг попадется на глаза неиспорченное фото «папы». На полке в шкафу оказался не один фотоальбом, а целых три, и самый первый из них иллюстрировал юные, добрачные годы Леси.

Устроившись на диване, Крест переворачивал страницу за страницей, отслеживая взросление Леси. Старшеклассница, потом, наверное, студентка — очаровательная девушка с роскошной копной волос и обворожительной улыбкой. Так могут улыбаться только счастливые люди. Леся явно была счастлива, и чем дальше Крест листал, тем яснее становилось почему — все чаще и чаще на фотографиях были запечатлены двое. Леся и Настин папа.

Ненастье на душе неожиданно прошила молния, а потом разразилась гроза. В лицо будто жаром пыхнуло, когда Крест осознал, что этого человека, обнимающего Лесю, он знает. Знает слишком хорошо. Как тогда все случилось? В голове с тугим напряжением стали прокручиваться шестеренки памяти.

Они с пацанами уже давно убедились в том, что за этим с виду безобидным и располагающем к себе человеком в офисном костюме водится непростительный грешок — именно благодаря ему в их общаге появилась наркота, а вместе с ней и сопутствующие явления с логично-вытекающими трагичными последствиями. Кое-кто из однокурсников и пара-тройка друзей Креста незаметно подсели на синтетическую отраву и постепенно потеряли интерес к жизни и учебе. Вместо здоровых, адекватных людей они представляли собой печальное зрелище — чаще всего апатичные, иногда агрессивные человеческие существа, бродившие по студгородку и его окрестностям в поисках легкой наживы. Кого-то отчислили, кого-то забрали родственники домой, но были и те, чьи бездыханные тела находили в ближайших канавах или подвалах «новостроек» (так назывался прилегающий к студгородку район). А когда от наркотиков загнулся родной младший брат его друга, не самый благополучный подросток, Крест понял, пора действовать. Если никто, включая ментов, не реагирует, то реагировать будут они, простые пацаны.

Инициатором и зачинщиком драки был он, Крест. Они поймали этого торгаша, когда он только появился в тот вечер с очередной партией «дури», и били долго и сильно, между ударами объясняя, что травить молодежь и делать на этом бабки — нехорошо. Тот плевал кровью, угрожал теми, кто за ним стоял, и Крест осознал, что эта драка могла поставить под удар их всех. В их же интересах теперь было, чтобы наркодилер как можно дольше не пришел в себя, не дал показания. Поэтому, влив в рот тому водки и наградив еще несколькими увесистыми тумаками, они бросили его в канаву, в ту же, где совсем недавно нашли скончавшегося от передоза нарика. Весь его товар сожгли. Сами утром сдали последний экзамен в сессии и разъехались на каникулы домой в тот же день. Больше про избитого ими человека ни Крест, ни его друзья не вспоминали. Потом была практика, снова каникулы, и когда Крест вернулся в город, прошло уже несколько месяцев. Вскоре завязалась история с Максом (возможно, это была попытка через ментов узнать, кто уничтожил «товар» и отх*рачил дилера), потом — разборки со спившимся впоследствии ментом, заявление Леси, суд и срок.