Убежать от себя (СИ) - Бини Оливия. Страница 3

По дороге я продолжила поиски НЛП курсов, все осложнялось тем фактом, что приближалось Рождество, а значит, на большой выбор рассчитываться не приходилось. Поэтому у меня было всего два варианта. В понедельник утром надо позвонить и записаться. А пока можно расслабиться и предаться любимому делу.

Я прокопалась на рынке до тех пор, пока торговцы не начали собирать товар. Улов был хороший, я даже прикупила подарки к Рождеству для отца и его жены. Не хочу даже напрягаться и ходить по магазинам. Все равно в конечном итоге это окажется напрасной тратой времени. Сложно угодить людям, которые в любой момент могут позволить себе многое. А то, что не могут, и я не смогу себе позволить купить для них.

Море сегодня было волшебное: гладкое и прозрачное, какое бывает только в безветренную погоду. На пирсе было видно дно и даже мелких рыбок. Так здорово было стоять там, облокотившись о парапет, смотреть на воду и слушать уличного музыканта. И надо же было кому-то позвонить мне именно в этот момент.

— Слушаю, — настроение испортилось, едва я увидела, кто мне звонил.

— Привет, — услышала я голос, растягивающий слова. Это была моя мать.

— Здравствуй.

Я ничего больше не сказала, потому что мне на самом деле нечего было сказать. Если можно было так выразиться, то между нами давно «все было кончено». Наверное, она об этом не знала, хотя и догадывалась. Ее звонки были периодичными, но не частыми. Чаще я получала сообщения на тему «как дела». Но я отвечала односложно, так как не видела смысла рассказывать о чем-то человеку, которому на самом деле было неинтересно. Я же продолжала еженедельно видеть ее в шоу на телевидении.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Звоню тебе, чтобы пригласить ко мне на ужин завтра. Хочу тебя кое с кем познакомить.

— Хорошо.

Я согласилась только потому, что мы уже несколько месяцев не виделись. Я тоже старалась придерживаться периодичности, хотя и с меньшей частотой.

— Вот и чудно. Надень платье и распусти волосы, — назидательно добавила она.

Я закатила глаза и пошла прочь от моря. Захотелось домой.

— Я принесу вино. Белое или красное?

— Не стоит, но на ужин рыба.

Мы сразу же попрощались, а я стала думать, с кем она собирается меня познакомить. Наиболее вероятно что у нее новый любовник, надеюсь, постарше прошлого. Или кто-то для меня? О, я надеюсь, что это не так. Ненавижу эти ее сводничества. Последняя попытка обернулась полным провалом. Актер — просто красавчик, но с таким раздутым самомнением, что я сбежала с ужина, сославшись на больного пса. И потом когда на мужчине украшений больше, чем на мне, это перебор.

И все же, когда на следующий вечер я вошла в просторную гостиную матери, передо мной стоял не один мужчина, а целых два.

— Знакомьтесь, моя единственная дочь Звева. А это Паоло и его сын Лука.

Я резко направилась к ним, протягивая руку для приветствия, чтобы избежать поцелуев в щеки от незнакомых людей.

— Ты не говорила, Филиппа, что твоя дочь — настоящая красавица, — открыл рот Паоло, моложавого вида сеньор, которому вряд ли было меньше лет, чем отцу. Особенно, если учесть, что сын его тоже уже был взрослый.

— О, это абсолютная правда, — мать театрально всплеснула руками, — особенно если она снимет свои мешки…

Последние слова были сказаны под стук каблуков удаляющейся на кухню матери. Она сделала жест идти за ней. И я, извинившись, в полном безразличии проследовала за ней.

— Я просила платье, — без вступлений зашипела мать по-шведски.

Она смотрела на меня выжидающе и в ее голубых, таких же как у меня, глазах читалась досада. На ее бутулированном лице не дрогнул ни один мускул, зато ледяные глаза метали молнии. Если бы мы остались одни, она бы позволила себе разораться и была бы более красноречива. Но меня это уже давно не задевало. Эта все еще привлекательная женщина давно перестала вызывать у меня сильные эмоции. Я научилась отгораживаться от нее как от ненужной информации.

— Это платье, — бесцветно ответила я.

— Это кашемировый мешок мышиного цвета. А что это за солдафонские ботинки? — она ткнула острым носом своих блестящих туфель в мои черные Мартинсы.

Последний вопрос я оставила без внимания. Глупо было оправдываться перед женщиной, чье понятие о красоте сводится преимущественно к оголенным частям тела. Но в свои сорок восемь моя мать могла себе позволить оголяться как ей захочется. Она была высокая, сантиметров на пять выше меня, у нее была стройная фигура, полученная в результате ежедневных тренировок, высокая не чрезмерно полная грудь (тут надо отдать должное хирургу) и красивые светлые волосы. На лице едва угадывался возраст, хотя морщинки под натиском процедур исчезали. Она казалась душой любой компании, но она никогда не была мне настоящей матерью. Ее забота выражалась в правильном для меня питании, в тщательном выборе няни-француженки, в подборе нарядов и устраивании праздников. А мне надо было совсем другого. Но я ей все это простила. Я не простила ей только того, что она не смогла спасти семь и это ужасно отдалило от меня отца.

— Звева, милочка, в следующий раз позвони мне спросить совета о том, как одеться. Договорились? — елейным голоском пропела она, что скрывало крайнее раздражение. Последнее слово было сказано по-итальянски.

— Договорились, — улыбнулась я почти искренне, и мы вышли к гостям.

Ужины, да и вообще любые приемы у моей матери, славились изысканностью и обилием блюд, непринужденной обстановкой и именитостью гостей. В этот раз Паоло оказался успешным предпринимателем в области энергетики. Было ясно, что у них с матерью была связь. Сын же его оказался студентом миланского Боккони, чудным образом оказавшийся в Риме в разгар учебы.

— Звева, ты тоже учишься? — спросил меня Паоло, а я даже не потрудилась вовремя раскрыть рот, так как знала, что мать непременно ответит за меня.

— Звева училась в Париже на лингвистическом факультете, затем в магистратуре. Свободно владеет шведским, французским и английским языками.

Мать едва не лопалась от гордости.

— И вернулась в Рим? — удивленно спросил Лука.

— Да, — ответила я. — Мне нравится жить у моря.

— Ты живешь с отцом? — не унимался Лука.

— О нет! — воскликнула моя мать, — Звева переехала от него сразу после выпускных экзаменов в школе. Папаша подарил ей собственную квартиру на площади Болонья. И она сразу же и упорхнула. А потом уехала учиться в Париж. Так что моя дочка больше носа не покажет ни у одного из нас больше чем на время обеда или ужина.

— Отчего же, — хохотнула я. — У отца есть бассейн. Когда он уезжает, я еду к нему.

— Вот именно, когда его нет дома…

Разговор так и вертелся весь ужин то вокруг меня, то вокруг Луки. У меня было ощущение, что я — породистая кобылица, а он — благородный рысак, которых надо было непременно свести для получения родовитого потомства. Возможно, для него это была новая ситуация, а у меня уже выработался стойкий иммунитет. Впрочем, Лука вообще не был в моем вкусе. Он походил на всех этих благополучных папенькиных сынков: модная стрижка и выхоленная щетина. Одет небрежно, но дорого. Наверняка, водит дорогую тачку.

Когда, наконец, мы покончили с десертом, я засобиралась домой, поблагодарив всех за чудесный вечер.

— Тебя подвезти? — спросил Лука, и тут же добавил, — Мне тоже надо уже уходить.

— Тогда спустимся вместе, — согласилась я, зная, что никакого продолжения вечера не будет.

На улице я задержалась лишь на минуту, чтобы сказать провожатому, что я на машине и доберусь до дома сама. Лука явно был разочарован, но вида не подал. Не думаю, что ему хотелось познакомиться со мной для серьезных отношений. Максимум, на что я могла рассчитывать — продолжение вечера в баре, а потом у него или меня дома. Но это совершенно не входило в мои планы. Более того, такой тип отношений никогда меня не интересовал. Поэтому я поспешила удалиться.