И пришел Разрушитель. Том 2 (СИ) - Веденеева Валерия. Страница 40

Два потока Силы слились и усилились, заращивая проплешину, туннелем уходящую в многочисленные купола…

А потом, за долю мгновения до того, как червоточина оказалась окончательно закрыта, а твари Хаоса из нее полностью изгнаны, змеиная Сила исчезла — и одновременно с этим Арон осознал, что с его чувством льда что-то не так.

Уррий втянул в Себя Силу сразу же, как понял, что случилось, но все равно опоздал.

— Уррий? — Не-злой тоже призвал Силу назад из слоев и теперь напряженно смотрел на Него. — Что произошло?

— Моя… Одна из Моих чешуек разрушилась.

— Что это значит?

Уррий сглотнул, почти со страхом взглянув на проплешину — которая сейчас, после того, как поглотила их Силу, ни по цвету, ни по ощущениям не отличалась от бледно-голубого льда чистых мест озера.

— Это значит, — сказал Уррий, — что божественная Сила, ушедшая на восстановление защит мира, тратится насовсем. Навсегда. Она не восстановится, как магический резерв.

Человек нахмурился, потом обвел взглядом озеро.

— Значит, так погиб Твой отец? Отдал всю свою божественную мощь, чтобы восстановить защиты мира?

Уррий медленно кивнул. Он не знал, как погиб Его отец, но то, что предположил человек, звучало правдоподобно.

Но чешуя Самого Уррия…

Он и прежде заставлял Свои чешуйки разламываться, отправлял их с поручениями. Часть их так и осталась жить на мертвом теле Ниссы. Но ни одна из чешуек не разрушилась навсегда. Даже расколотые на мельчайшие доли, даже превращенные в пыль, они принадлежали Ему и могли собраться и соединиться заново. Но с чешуйкой, которая ушла на восстановление червоточины, было иначе.

Внутри человеческой оболочки Уррия продолжал жить Его духовный Змей, Его истинный облик, временно лишенный материальности. И теперь там, где на змеином теле должен был находиться духовный слепок погибшей чешуйки, осталась рана.

— Сейчас вся Моя божественная Сила состоит из Моего бессмертия и Моей чешуи. Бессмертие только в том смысле, что Время Мной не владеет, потому что убить Меня можно. А чешуя — это Моя змеиная суть… — Уррий замолчал, пытаясь заживить рану на духовном теле Змея внутри Себя, но ничего не получилось. Через несколько мгновений Он снова обратился к человеку: — Посмотри внутрь своей силы — ее часть тоже погибла?

Не-злой некоторое время молчал.

— Да, — сказал он наконец. — Погибла. Совсем небольшая часть. Я был слишком захвачен происходящим, чтобы заметить это сразу.

Уррия кивнул, чувствуя, как эхо боли от раны на Его змеином теле растекается по телу человеческому. К счастью, боль быстро затихала.

— Мы узнали то, что должны были узнать, — сказал Он отрывисто. — Теперь нам нужно вернуться.

Не-злой обвел рукой озеро.

— Мы не можем вот так просто уйти. В наших силах остановить вторжение Хаоса, мы должны это сделать.

— Ты не услышал то, что Я сказал? Или не понял? — Уррий посмотрел на человека с изумлением: прежде Ему казалось, что тот обладал достаточно острым умом. — Моя божественная Сила разрушается! Я не могу продолжать закрывать червоточины!

— Но если мы уйдем и оставим все как есть, мир погибнет. Все разумные в нем погибнут… И Тебе будет бессмысленно возвращать к жизни Ниссу — очень скоро она опять умрет.

— Я смогу ее защитить.

— В прошлое Время Хаоса даже боги сбежали — почти все. Уверен, что сможешь? И даже если да, захочет ли она остаться последним живым человеком в мире?

Про себя Не-злой не упомянул, но то, что он погибнет со всеми людьми мира, подразумевалось.

Уррий отвел взгляд, не в силах смотреть человеку в глаза.

Он не хотел думать о том, как мир будет обезображен, а все разумные в нем уничтожены. Он не хотел представлять мир — свой любимый мир, свой дом — разрушенным; а другого дома Уррий не знал ни в жизни Существа, ни в жизни Тха-Оро.

Избегая смотреть на Не-злого, Уррий вновь прошелся по озеру. Сейчас, после первой закрытой червоточины, Ему уже не требовалось касаться ледяной поверхности, чтобы заглянуть в другие слои реальности.

Он заглянул, увидел, соединил с тем, что уже знал, и перед ним возникла картина будущего.

Первые прорывы начнутся примерно через год, сперва одиночные, потом, через несколько месяцев, массовые. Червоточины будут прорываться десятками, затем сотнями. И как только счет пойдет на сотни, они перестанут закрываться после того, как бесы сожрут всех разумных поблизости. Вернее, это мир ослабнет настолько, что не сможет их закрыть. И тогда мир вызовет последнюю защиту — места прорывов будут сметаться в свежие разломы земли, в ее кипящие недра; будут заливаться мощными волнами высотой с горы. Мир выпустит ураганы такой силы, чтобы ударами воздуха расплющить всех прорвавшихся бесов…

Не только бесы, мало кто из живых, разумных и неразумных, сможет пережить такое…

А потом.

А потом из Хаоса пойдут волны изменений. Уррий пока не знал, в чем заключалась их суть, знал лишь, что для смертных по опасности они не уступали прорывам тварей. А еще Он помнил — и, наверное, это было единственное, что Он четко помнил о волнах изменений — они были очень, очень, очень опасны для бессмертных.

В прошлый раз Хаос успел послать лишь несколько таких волн, — до того, как отец Уррия остановил разрушение, — но до сих пор поверхность мира пятнали места, где такие волны проходили. Волны оставляли после себя Эхо. Уррий — из памяти Тха-Оро — знал, что особенно много таких пятен Эха осталось во владениях Многоликого, в Великой Степи.

Смертные погибнут все.

Бессмертные сбегут — потому что никто из них не захочется погибнуть так же, как Первый бог.

И Уррий…

Что будет с Ним, когда Его дом окажется разрушен? Ему придется уйти в неизвестность вместе со Старшими? Конечно, Старшие заберут всех своих детей — туда, куда им предстоит направится. Но захотят ли они взять смертных? Даже самых лучших, самых замечательных смертных? И возможно ли вообще взять туда — где бы это место ни было и чем бы оно ни было — смертных?

Чем дальше, тем больше Уррий приходил к мысли — нет. Нельзя. Потому что, будь это возможно, то Первый тогда, пятьдесят веков назад, забрал бы своих смертных детей, спасая их от Хаоса, а не остался бы с ними и не погиб.

Остановившись над одной из червоточин, Уррий с ненавистью поглядел на морды тварей. Отчего им не сиделось в бездне? Зачем они полезли вверх? Мерзкие, отвратительные, уродливые…

Уррий встряхнул головой, возвращаясь мыслями к насущной проблеме.

Оставить все как есть и уйти? И готовиться к бегству?

Или… или…

— Нашей совместной силы может не хватить, чтобы полностью закрыть червоточины, — сказал Он, оборачиваясь к Не-злому.

— Нам не обязательно закрывать их все, — ответил тот быстро. — Нам нужно лишь выиграть время, пока Древо не создаст защиту, пока кольцо Древа не вырастет.

— На это уйдет много десятилетий. Кольцо растет слишком медленно.

— Тогда мы отсрочим прорывы и у нас будет время, чтобы остановить Хаос.

— Как остановить?

— Еще не знаю, но я найду способ, — произнес человек твердо. — Обязательно найду. Но для этого мне нужен запас времени.

Время. Все всегда упиралось в отсутствие времени. Уррию не хватило времени, чтобы спасти Ниссу. И Не-злому нужно было время, чтобы придумать, как спасти их мир. Но сумеет ли он? Или все окажется зря?

Уррий несколько раз глубоко вздохнул.

— Хорошо. Я… я отдам часть Своей Силы, чтобы… Мы не будем закрывать червоточины по одной, мы распределим Силу по ним всем и восстановим несколько слоев защиты. Это даст нам время. И ты должен будешь найти способ остановить Время Хаоса! Обязательно!

— Я найду, — пообещал человек.

Уррий в последний раз глубоко вздохнул и, как и Не-злой, вновь прижал ладонь ко льду, чтобы ни капли Силы не пропало зря.

…

Уррий прервал поток Силы первым. Поднялся на ноги, тяжело дыша. Три сердца отчаянно бились в груди. Пожалуй, три сердца — это все, что осталось от Его истинного змеиного облика. Три сердца, а еще яд, текущий по особым жилам рядом с кровью. Духовный слепок Змея, живущий внутри Его тела, исчез — вместе со всеми чешуйками. Ушел в Силу, запечатавшую червоточины.