Мастер третьего ранга (СИ) - Коробкин Дмитрий. Страница 1

Мастер третьего ранга

Пара слов.

Хочу поблагодарить за поддержку своих друзей и первых читателей романа: Александра Шаповалова и Владимира Безушко.

Особая благодарность Вадиму Панкову за потраченное время, помощь в подготовке материала и дельные советы. Каюсь, не ко всему прислушался, но думаю, ты не обидишься. Спасибо за поддержку и требования, довести дело до конца, иначе этот роман, как обычно, был бы брошен еще на стадии короткого сырого рассказа из которого он собственно и вырос.

Спасибо друзья!

1. Царство мертвых

Год 495 от Великой Катастрофы.

Стремительно угасало алое зарево заката. Наливался свинцовой мутью и тускнел небосвод. Первые звезды, робко выглянули сквозь темнеющий свинец. Словно светлячки они взобрались на небесный купол, и стали приветливо сверкать двум людям, стоявшим у старого, видавшего виды, тяжелого мотоцикла.

Ржавый, собранный из всякого хлама, запыленный и пышущий жаром от раскаленного двигателя, он был прислонен к рассыхающейся коре развесистого дуба. Юный подмастерье устроился у самого двигателя. Греясь от него, словно от печи и балуясь ножичком парень, обратил покрытое веснушками лицо навстречу разгорающимся звездам.

Его наставник: Мастер Братства Иван Безродный, закрыв глаза, экстрасенсорно сканировал ближайшее пространство. Экстрасенсом он был так себе. Приходилось сильно напрягаться, чтобы почувствовать присутствие стихийных сущностей, духов, или же нечисти, которая могла притаиться в ближайшем лесу. Слабая, третья степень мастерства, давала о себе знать. Иван тратил на простейшие действия, которые у иных мастеров, срабатывали на автомате, несоизмеримо больше сил, нежели второй и первый ранги.

Удостоверившись, что в ближайших пяти ста метрах, кроме интересующего их объекта никого нет, он открыл глаза и покачнулся, от внезапно накатившей слабости, что едва не подкосила ноги.

Совладав с головокружением, и поборов приступ тошноты, Иван взглянул на подмастерье, который с довольной моськой, грелся у двигателя, поглядывая на угасающий закат.

Несколько лет назад, этот парнишка, в числе городского отребья слыл отменным воришкой. Он ловко подрезал кошельки у зевак, обчищал карманы в толпе, да обирал пьянчуг у корчмы. Но однажды в его жизни появился мастер, и как говорится, приставил к делу, взяв в подмастерья.

К делу опасному, страшному и неблагодарному, но интересному, и полному приключений. И теперь парень был доволен. Юра стал забывать, как это, спать в сырых подвалах, наводненных крысами, да на поросших пылью и паутиной чердаках, бояться каждого дружинника, и постоянно прятаться в тенях.

А опасность…

Если бы не Иван, то все равно, рано или поздно болтался — бы он в петле за воровство. Без шансов.

Наставник помог обрести смысл жизни и почувствовать настоящую свободу. Юра научился улыбаться солнцу, луне, звездам, и ветру, напором бьющему в лицо, когда мастер гонит по дорогам свой старый мотоцикл.

Иван по-доброму завидовал своему протеже. Парнишка был намного талантливей его. В ходе обучения мастерству, Юра стал во многом превосходить наставника.

Ему не нужно было ждать ночи, или же сильно напрягаться, чтобы применять «иной взгляд», сокрытое от глаз, он видел, как естественное, само собой полагающееся. Своим талантом, подмастерье уже не раз спасал Ивану жизнь. Правда, кое какие умения ему пока давались плохо. Иван в силу слаборазвитых способностей не мог его обучить тому, чем не владел сам.

Ну, ничего. Не достающим умениям парня вскоре обучат менторы Братства. И выйдет из бывшего воришки первоклассный мастер. Он во многом превзойдет своего посредственного наставника. Конечно, если доживет. Работа у них опасная. Не следовало загадывать наперед.

Иван взглянул на лес. из-за его зарослей, путаясь в сухих ветвях, и прячась за плотные еловые лапы, на свое место, взбиралась оранжевая, полная луна. И чем выше отрывалась она от горизонта, тем ярче светилась, и свет ее становился белей, и холодней. Особенно призрачным казалось в тот день свечение опоясывающего ее диска.

Мертвый лунный космопорт, он же гигантская судоверфь, сотни лет разрушался, окутывая лунную орбиту слабой светящейся дымкой, из миллионов мелких осколков и крупными обломками от некогда огромных, космических кораблей.

— Вань, может костерчик разжечь? Движок уже остыл, совсем не греет, — с мольбой воззрился на Ивана протеже.

— Жги Юрка, фиг с тобой. Не-то околеешь тут, от холодины. Да и зверье огнем, да дымком следует припугнуть. Глядишь, и не слопают тебя вместе с нашими припасами. А припасы-то жалко.

— Угу — угу, — подтверждая слова хозяина воскликнул филин Фома, заерзав в закрепленной на мотоцикле переноске.

— А я разве не иду с тобой? — удивился и в тоже время насторожился парень.

— Сам видишь, не заладилось у тебя с нашим объектом. Ты вчера едва не околел. Хотя я тебе и говорил, не нарывайся.

— А че он хрыч старый, — оправдывался парень, — упертый как осел. — Он поднялся и стал собирать сухие ветки, коих вдоволь валялось под густой кроной скрипучего дерева. — Ладно, побуду тут, на посту. А-то эти чертовы еноты опять еду сопрут.

— Да, действительно упрямый нам попался объект, — согласился наставник, — вредный дед, да оно и понятно. Но сегодня я с ним попробую потолковать по-другому.

Мастер обреченно вздохнул, при мысли об упертом старике. Тот уже два дня кровь у них пил, со своими выкрутасами. Неугомонный встретился объект. Сладу с ним нет.

Пройдя к мотоциклу, Иван открыл дверцу переноски, затем, чтобы пернатый увалень Фома полетел, поразмялся. Тот в последнее время совсем разленился. Даже охотиться перестал. А зачем? Хозяин и так накормит.

Дверца открылась, и Фома, вылупив на хозяина желтые глазища, склонил голову набок. Но из переноски не сделал ни шагу. Он нахохлился и раскрыл клюв будто бы птенец, мол, давай хозяин, корми скорей.

— Хох, да ты братец вообще обнаглел, — стал бранить питомца Иван, — и так задницу отъел, скоро крылья не поднимут. Дуй, давай, разомнись!

Филин понял, кормить в клетке его не будут, защелкнул клюв и вышел из переноски. Покрутив головой он бесшумно вспорхнул, обдал Ивана ураганным ветром, и вместо того чтобы улететь, сел ему на плечо. Острые крючья когтей заскребли, пытаясь удобней уцепиться за наплечник из нескольких слоев грубой свиной кожи.

— Юрка! Глянь на нашего кабана! Фома наш, больше не орел. Я думал он филин, но кажется мне, это пингвин. А тяжелый, сейчас плечо надломит, — подтрунивал питомца Иван.

Фома «угукнув» повернул свою голову к разводящему костер подмастерью.

— Ай — ай — ай, — наигранно покачал головой парень, щурясь от дыма, — толстый, ленивый. Фома, да на тебя скоро не одна уважающая себя сова смотреть не станет. Глянет, да плюнет, мол, не мужик, а толстый индюк какой-то. Не охотник, не самец, а так, фиг пойми, что с крыльями.

Фома нахохлился, хотел было издать свое «угу», но передумал. Он обиженно отвернулся от парня. Иван, улыбаясь, потрепал перышки у него на животе, и филин ухватил его за палец мощным клювом. Не сильно прищемил и тут же бросил.

— Не дуйся брат. Ты мужик вообще или где? Давай, шуруй на охоту.

Фома согласился «угу», ощутимо шлепнул Ивана по лицу грубыми перьями, снова обдал неслабым порывом ветра, и направился в помрачневший лес, что раскинулся на многочисленных холмах.

— Да и мне собираться пора, — произнес Иван вслед скрывшейся в сумраке птице и стал снимать неудобный, кожаный доспех.

В предстоящем деле он был совсем ни к чему. Тем — более местами доспех уже порядком натер, да растрепался. К тому же жутко пропах потом.

Подобные доспехи носили все, от сборщиков ягод до охотников, от лесорубов до охранников торговых караванов. Все, кто отправлялся в путь, или на промысел, за пределы защищенных стенами городов и поселений.